– Кто? Юрий Алексеевич?!

– Ну да! Он как узнал, что на яхте будете вы, так сразу и сказал: «Никаких возражений – мне самому интересно. Может, что-то вспомню!» И еще раз уточнил, будете ли участвовать вы в эксперименте.

– Хорошо, раз уж вы все так решили и это надо для дела… – Катя полезла в сумку, поскольку на лице у нее расплывалась довольная улыбка.


Мама собирала Катю в круиз.

– Дорогая, ты меня слушай внимательно. Хватит одного раза…

– Мам, ты о чем?! Думаешь, второй раз будут стрелять?! Там полная яхта спецназа и полицейских. Они будут изображать участников круиза и охранять нас.

– Да, я это уже слышала, но Валентин Петрович говорит…

– Мама, я не могу больше слышать: Валентин Петрович говорит, Валентин Петрович знает, Валентин Петрович советует. Это у тебя очередная кампания? Год назад ты цитировала мать Терезу. Но с Валентином Петровичем, смотрю, ситуация тяжелее будет. И вообще, как-то вы быстро подружились! А, между прочим, он мне глазки строил!

– Мы и на эту тему говорили. Я ему так и сказала: «Не морочьте голову моей дочери, она слишком для вас молода!»

– Мама! Как ты могла, мне же работать с этим человеком. И он такой… Такой… Ну…

– Хороший.

– Мама?! Мама!

– Что?! Я просто сказала, что он хороший.

– Ты с ним была в кино. Ходила в театр, что меня очень удивило, мне казалось, что в театр тебя не загонишь. Вы иногда…

– Едим мороженое в кафе и по субботам бегаем трусцой в Парке культуры.

– Ты, мама, колени береги. Бегать трусцой – это не в балетном классе осторожно па выделывать. Бегать трусцой вообще вредно. Это врачами доказано.

– Много у меня и не получается. Я до первых скамеечек добегаю, отдыхаю, а потом просто гуляю, жду, когда Валентин Петрович прибежит.

– Понятно. Смотри, мама!

– Дочь, твоя мама все знает.

– Будем считать, что так, – изрекла Катя и, увидев, что мама складывает в чемодан теплый спортивный костюм, закричала: – Только не это! Я его все равно не надену. Пусть он лежит, потом как-нибудь я его буду носить.

– Дочка, через неделю – осень. Будет холодно, особенно на воде.

Катя посмотрела в окно. Там вовсю шелестела еще зеленая листва, но Катя вспомнила, что воздух ранним утром и вечерами имел уже другой запах – древесный, тяжеловатый, с привкусом дыма. «Как все быстро промелькнуло. Яхта, Гектор, Юра, покушение, больница, Аля. Нет, для него время идет медленно. И «все прошло» он сможет сказать, когда уже не будет думать о руке». Кате стало вдруг ужасно грустно. Жизнь, наполненная разнообразными событиями, летела на полной скорости и не давала себя разглядеть, прочувствовать. Кате вдруг показалось, что все это время она только репетирует жизнь. Потом, когда Миша наконец уедет из квартиры. Потом, когда заработает магазин. Потом, когда Ваня приедет из лагеря. Потом, когда Юра поговорит с Алей. Этих «потом» в Катиной жизни было бесчисленное множество, и она послушно ждала, когда они все закончатся. «Ерунда. Эти «потом» и есть жизнь. И по-другому не будет», – подумала она, поцеловала мать и положила теплый спортивный костюм в чемодан.

Провожали ее оба – и мама, и Евграфов. Катя с изумлением и трогательным смущением наблюдала за явно влюбленными немолодыми людьми.

– Наташа, Наталья Владимировна, сколько раз говорил, не открывайте так окно, вас продует, – заботился Евграфов, – и Катю тоже.

– Валентин Петрович, называйте маму Наташей, не стесняйтесь, – подала голос Катя.

– А я и не стесняюсь, – Евграфов даже глазом не моргнул, – так, по имени-отчеству, убедительнее. Послушается сразу.

– Кать, ты замечания старшим не делай. Мы тут сами разберемся, – мама одернула дочь.

– Да пожалуйста. Я же как лучше хотела.

– Ты мне Гектора на неделе не привози, я буду генеральную уборку делать.

– Мам, ты говорила, что три дня назад делала.

– Ну и что, я не все успела.

Теперь в том, что говорила мама, Катя обнаруживала массу противоречий, нестыковок и откровенной лжи.

– Я тебе звонила целый день! Ты не отвечаешь, я волнуюсь. Ну хоть перезвони мне потом!

В ответ она получала три разных объяснения с разницей в пять минут. Катя махнула рукой – у мамы роман, и с этим ничего нельзя было поделать. Разве только порадоваться.

– Гектор как поживает? – Евграфов чуть повернул голову. Собаку он любил, но порядок и чистоту в своем огромном внедорожнике любил еще больше.

– Не волнуйтесь, все нормально. Слюней мы напустили чуть-чуть. – Катя потрепала сидящую рядом собаку. На Гекторе красовались новый ошейник и поводок. – Вот, друг мой, кто же знал, что мы еще раз поплывем с тобой на корабле? – вздохнула Катя, а Наталья Владимировна добавила:

– Не могли в теплую погоду его провести. Надо было осени ждать!

– Мам, ну Юра же плохо себя чувствовал! Операцию делали!

– Не волнуйтесь, все нормально там будет. Погода все-таки еще хорошая. Люди вокруг профессиональные. Я тут кое-с кем разговаривал…

– Служили вместе? – как-то по-свойски осведомилась мама. В ее голосе слышалась гордость.


К причалу они подъехали за десять минут до отплытия. Катя уже знала, что владелицу яхты поставили в известность и что она согласилась заменить команду на военных моряков, только попросила аккуратнее обойтись с дорогими витражными стеклами на дверях кают-компании.

– Мы там не лезгинку танцевать будем, – сухо заметил в ответ следователь.

– Вы ее про собаку спросите, – шепнула Катя ему, но он уже отключил телефон.

– Надоела псина?

Катя растерялась. К собаке так все привыкли, что смирились с ее страшным видом, дурным характером и нежеланием слушаться.

– Да вроде нет…

– Ну а тогда зачем напоминать? Забавный он все-таки, – неискренне сказал следователь.

– Так, вы из машины не выходите, дальше мы сами. Вон следователь стоит, нас ждет. Уезжайте, – скомандовала Катя, – а то я себя ощущаю первоклашкой. Родители в школу привезли.

– Хорошо, – быстро согласился Евграфов, – не будем тут мозолить глаза всем. Удачи тебе, Катя.

– Дочка, целую, веди себя аккуратно.

Катя вышла из машины, подхватила Гектора за поводок и направилась к трапу.


Катя взошла на борт яхты, подпихивая Гектора под округлившийся зад.

– Дорогой, сам виноват, не надо было ввязываться в такое рисковое дело. Терпи, – приговаривала она.

Новая команда, состоявшая из бравых молодых людей с квадратными шеями, с молчаливым удовольствием наблюдала за процессом посадки. Только капитан и его помощник с чисто морской галантностью поприветствовали пассажиров.

– Такая женщина на борту – к удаче!

– Спасибо, но на этом борту женщины уже были. И, как видите…

– Ну… – на лице капитана проскользнула ухмылка, – ну то совсем другое дело. У нас там до сих пор вмятины от каблуков-шпилек.

Катя с Гектором погуляли по палубам и направились в свою каюту.

Каюта была та же. И точно так же Гектор стащил с диванов маленькие подушки и покрывало с большой постели. И Катя на него цыкнула, а наглый пес улегся на всю эту гору текстиля с точно таким же видом, с каким проделывал это несколько месяцев назад. Катя быстро развесила платья в шкаф. То самое роскошное, купленное накануне первой поездки, она опять взяла с собой. «Вот, декорации восстановлены. Осталось собраться всем действующим лицам». Она посмотрела на себя в зеркало и нашла, что ее внешний вид вполне отвечает поставленной задаче – решительная женщина на пороге важных событий.

В дверь постучали, когда яхту сильно качнуло и она, легко толкнув бортом воду, отошла от пристани.

– Да, войдите! – крикнула Катя.

– А у вас каюта лучше, чем у меня, – Юра оглядел помещение.

– Это потому, что я живу с собакой. А вы один. И потом, вы здесь на работе. А я – на отдыхе. По приглашению.

Юра удивленно посмотрел на Катю:

– А, в роль вживаетесь.

– Ну да. Странное ощущение. Вроде бы все так же, но не так.

– Ничего удивительного. Ничего похожего в этом мире нет. И потом, я вот, например, совсем по-другому выгляжу, – Юра пошевелил больной рукой.

– Да, выглядит как-то щеголевато. И вообще вы такой… значительный, загадочный… Как… Как Грушницкий или Печорин…

– Катя! У вас по литературе была двойка?

– Нет, твердая четверка. Но я не помню детали.

– Грушницкий правой рукой опирался на костыль. Левой ежеминутно крутил усы.

– С ума сойти, как вы все помните!

– Да, вот только нужных вещей не помню.

– Ничего страшного. Мы с вами здесь это наверстаем. Вы в той же каюте, что и прежде?

– Да. Ну что, пойдемте на палубу. Наш круиз начался. Я разговаривал со следователем. Мы с вами повторим все, что делали тогда, за редким исключением. С вашей собакой будут гулять его люди. А на берег мы сойдем только два раза. В том городке, где обедали тогда, и на полуострове, который до сих пор не затопили. Хотя читал, что естественные процессы уже сделали свое дело – вода подступила вплотную к лесу.

– Жаль.

– Вы уже говорили это. Тогда. В прошлый раз.

– Ну у нас же здесь реконструкция событий!

– Да, вы правы. Ну пошли.

Катя и Юрий вышли на палубу. «Мама была права. Не лето уже». Катя поежилась. От воды шел холод, хотя солнце еще было высоко.

– Теперь так и будет. Холодные ночи, жаркий день. А на воде будет зябко и неуютно. Я очень хорошо помню такие дни. Отец брал нас иногда на рыбалку и на охоту. Правда, это было редко. Но если случалось, то становилось праздником. И этот воздух, пахнущий землей и листьями, я запомнил. Впрочем, я рыбак никакой. А уж тем более охотник.

– Зачем же ездите?

– Работа. Это часть работы. Иногда так решается очень много важных вопросов. И это не выдумки. Отец тоже ездил не с друзьями, с нужными людьми.

– И что же вы, дети, там делали?

– Нет, когда ездили мы – больше никого не было. Только он, Вадим и я.

– Вы дружны с братом. – Катя вдруг вспомнила, что за все время Вадима она видела всего лишь несколько раз.

– Не знаю. Мы всегда были соперниками. Но не явными. А такими, с кукишем в кармане. Впрочем, надо быть справедливым, это в большей степени относится ко мне. Я и Алю увел у брата из-за этого. Мне тогда, когда он ее опекал и, конечно же, был влюблен в нее, хотелось насолить брату.

– Зря это вы.

– Еще как зря. Она была совсем девочка, только школу окончила, стала студенткой, жила вдалеке от дома. У нее опора была – только он, Вадим, и мать. Но мать очень властная, строгая, не допускающая сантиментов. Вадим же был всегда неразговорчив, немного сумрачный. И тут появляюсь я – весь такой яркий, веселый, бравый! Как из песни – «Король оранжевое солнце».

– Это вы о себе так?

– Нет, это однажды она меня так назвала. Мне было приятно. Да и разве я виноват, что у меня легкий характер.

– Не виноваты. Но уводить у брата девушку нехорошо.

– А он женат был. Между ним и Алей ничего не было. Так, – Юра пошевелил пальцами, словно перебирал что-то сыпучее, – что-то такое…

– Это оно и есть, – перебила его Катя, – именно так оно и называется. Что-то такое. Это «что-то такое» никак не выглядит, никак не пахнет, тени не дает, с места на место переложить нельзя. Но оно есть, и, когда оно вдруг исчезает, чувствуешь, что из твоего дома вынесли все. Даже тебя саму.

– Да, вы… ты… Слушайте, давайте перейдем на «ты»?

– А это не опасно?

– В смысле?

– Для моей репутации и вообще…

– Вообще – опасно. Но выхода у нас, похоже, нет. Вы представляете, в какой ситуации мы оказались?

– В какой?

– А вы поглядите по сторонам.

Катя посмотрела. Слева было трое мужчин. Лежа в шезлонгах, они делали вид, что читают. У одного из них Катя заметила газету «Здоровье гомеопата». Их одежда – шорты, легкие брюки, яркие футболки – ситуацию не исправляла. Вся троица излучала решимость броситься в рукопашный бой при малейших признаках опасности. Гектор, который очень чутко реагировал на превосходство в силе, благоразумно забился под зонтик. Кроме этих троих, на палубе находилось еще несколько атлетических мужчин, но они топтались ближе к корме, изображая круизную праздность.

– А у бассейна тоже эти «статисты»? – Катя повернулась к Юре.

– О да. Девушек из эскорта изображают они же.

– Господи, а зачем они все нужны?

– Ну, чтобы, когда мы сойдем на берег у того самого места, все были на яхте. И ты должна будешь посмотреть и вспомнить…

– Я уже никогда ничего не вспомню! Меня уже замучили вопросами, и я сама просто сбита с толку. Мне кажется, что я все придумала. Понимаете, дистанция между случившимся и воспоминаниями огромна. Я уже запуталась в деталях и в лицах!

– Зачем же ты согласилась на эту поездку?

– Выхода не было. И вас, то есть тебя жалко, и следователя. И если честно, мне понравилось на яхте. Если бы не это покушение, это был бы самый интересный отдых в моей жизни.