— Рано или поздно это непременно случится, и тогда я бы советовала тебе прислушаться к своему сердцу, Энни. Я поступила именно так, и думаю, что если этот соус подошел для одной гусыни, то он подойдет и для другой, — шутя заметила Розамунда.

— Ох, миледи, вечно вы шутите! — хихикнула Энни, затем сняла с кровати покрывало и укутала им госпожу. — Не дело вам ходить в чем мать родила, миледи, — ворчливо проговорила она.

Придерживая на себе покрывало, Розамунда вышла на террасу.

— Все равно мне придется его снять, — сказала она и, вскарабкавшись по лесенке, скинула с себя плотную ткань, а затем погрузилась в теплую воду. — Ах! — вырвался у нее из груди восхищенный вздох. — Это чудесно!

Распустив волосы, Розамунда стала намыливать их ароматным мылом.

Энни тоже влезла по лестнице с ведром и стала промывать ей волосы, зачерпывая воду прямо из ванны. Энни делала это таким усердием, что под конец Розамунда приказала ей остановиться.

— Подай мне полотенце, чтобы завернуть в него волосы, пока я буду мыться сама, — сказала она. Энни принесла полотенце, и Розамунда ловко соорудила из него подобие тюрбана. Закончив мыться, Розамунда вылезла из ванны и, обращаясь к Энни, произнесла: — Теперь давай ты, девочка! Вряд ли тебя появится другая возможность.

Энни, тут же позабыв о том, что ванна стоит на открытой террасе, скинула с себя грязную одежду и опустилась во все еще теплую воду. Розамунда села на мраморную скамью тут же, на террасе, завернувшись в большое банное полотенце, и не спеша стала расчесывать волосы. Щетка для волос с рукояткой из розового дерева была единственным предметом роскоши, привезенным ею из Шотландии. Жаркое солнце и теплый воздух моментально высушили густые тяжелые волосы. Когда Энни вымылась, Розамунда подала ей полотенце.

— Ах, миледи, спасибо, — поблагодарила камеристка и довольно улыбнулась. — После долгого пути ванна — самое милое дело!

— Но теперь, Энни, у нас другая проблема. В чем мы будем ходить? — рассмеялась Розамунда.

— Я и себе припасла нижнюю сорочку, миледи, но больше у меня ничего нет! Только и надежды на то, что этот Пьетро раздобудет для меня какую-никакую юбку да кофту. Вот Дермид вернется, я и отправлю его, чтобы спросил. — Энни закуталась в полотенце и села рядом с хозяйкой на теплую скамью.

— Высуши волосы, — посоветовала Розамунда, протягивая ей свою щетку.

— Ох, да разве можно мне пользоваться вашей щеткой! — возразила Энни.

— Иначе твои волосы высохнут и превратятся в колтун, Энни, — заметила Розамунда.

— А пальцы на что? — не сдавалась Энни. — Как я, по-вашему, до сих пор обходилась?

Пока Энни сушила волосы, Дермид успел принести со двора седельные сумки. Увидев женщин, завернутых лишь в банные полотенца, он покраснел от смущения.

— Я принес ваши сумки, миледи, — пробормотал юноша, старательно отводя глаза от Розамунды. — Пойду погляжу, не осталось ли чего во дворе! — Он бросил сумки на кровать и опрометью выскочил из комнаты.

Энни не удержалась от смеха:

— И куда только подевалась его храбрость?

— Ступай и надень свою сорочку, — приказала Розамунда. — Я тоже надену что есть, а потом прилягу вздремнуть. Да и тебе советую сделать то же самое, милая. Пока не явится портниха, нам все равно нечего делать.

Едва опустившись на кровать, Розамунда почувствовала себя настолько усталой, что не смогла даже надеть нижнюю сорочку.

— Я обязательно должна поспать, хотя бы немного, — проговорила она тихо и закрыла глаза.

— А я все-таки пошлю Дермида за этим Пьетро. Не могу я разгуливать в одном исподнем! — сказала Энни и, надев сорочку, отправилась на поиски слуги.

Патрик пришел в отведенные им комнаты и застал Розамунду спящей. Вольно раскинувшаяся во сне, завернутая лишь в банное полотенце, она показалась ему невероятно соблазнительной. Но тут он заметил ванну, оставленную на террасе, кинув с себя дорожное платье, он залез в воду.

Энни вернулась на террасу и, заметив Патрика, испуганно пискнула и залилась ярким румянцем смущения.

— Ох, милорд!

— Подай мне свое полотенце, милая. Судя по всему, тебе оно уже не понадобится. И ступай пока к себе, — приказал Патрик.

— Слушаюсь, милорд, — ответила Энни. — Пьетро обещал прислать портниху после сиесты. А что такое эта сиеста?

— Время между обедом и ранним вечером, когда солнце припекает сильнее всего, — пояснил граф. — Обычно здесь в это время спят, если больше нечем себя развлечь.

— Спасибо вам, милорд! — поблагодарила служанка, слегка присев в реверансе. — Прикажете разбудить миледи?

— Нет, Энни, ни в коем случае. Я вижу, как она устала, пусть отдыхает. Я тоже прилягу, а ты беги к себе, не стесняйся, — добавил граф и взял из рук Энни полотенце.

— Да, милорд, — послушно ответила Энни и вышла. Патрик вылез из ванны, как следует вытерся, обернул полотенце вокруг бедер и сел на скамью. Как чудесно было ощущать на плечах теплые солнечные лучи. Он уже забыл, какое это наслаждение подставлять обнаженное тело ласковому солнцу. Только теперь Патрик почувствовал, как устал после долгого пути. Он поднялся со скамьи, вошел в комнату и прилег рядом с Розамундой. Она что-то пробормотала во сне. Патрик закрыл глаза и моментально заснул.

Когда он проснулся через несколько часов, Розамунды в постели уже не было, но из гостиной доносился ее голос. Патрик полежал еще несколько минут, чтобы окончательно проснуться, затем с наслаждением потянулся и встал с кровати.

— Ах, а вот и ты! — воскликнула Розамунда, увидев входящего в гостиную графа Гленкирка. Она сидела за столом и с аппетитом ела жареного цыпленка. — Сядь и поешь, чтобы мы могли снова предаться сиесте! — весело проговорила она. — Кажется, я начинаю получать удовольствие от южного образа жизни, мой дорогой!

Патрик, довольно улыбаясь, сел напротив Розамунды и стал с аппетитом поглощать устриц, ловко раскрывая раковины.

— Я специально оставила их для тебя, — проворковала Розамунда сладким голоском. — Я подумала, что сегодня тебе понадобится немало сил, дорогой! — Она поднесла к губам кубок с вином. — Ты был прав. В Сан-Лоренцо делают изумительное вино. Портниха явится позже, — сообщила Розамунда через минуту.

— Мне уже говорила об этом Энни. — Граф взял кубок и сделал несколько больших глотков.

— Она дочка Пьетро и, насколько я могу судить, твоя старая знакомая, — как бы между прочим сказала Розамунда.

Патрик едва не поперхнулся:

— Селестина? Господи Иисусе! Розамунда хитро блеснула глазами:

— Пьетро считает, что ты ее не узнаешь, потому что она раздобрела с годами, рожая детей и хлопоча по хозяйству. Мне не терпится ее увидеть!

— Надеюсь, вы будете вести себя прилично, мадам! — нарочито строгим тоном произнес Патрик.

— Ну же, граф, будьте снисходительны! Ведь это случается не так часто, чтобы новая любовница сподобилась встретиться с любовницей твоей юности! — продолжала издеваться Розамунда.

— У тебя дурные наклонности и извращенное чувство юмора! — заметил Патрик.

— Совершенно верно, — согласилась Розамунда, — но я обещаю вести себя прилично! Ты бы лучше съел вот этого цыпленка! — Она выбрала самые лакомые кусочки и положила в тарелку вместе с артишоками, отваренными в вине, свежим хлебом и ломтиком мягкого сыра. — У вашего посла отличный повар, — добавила Розамунда, продолжая с аппетитом поглощать угощения.

— Если ты не остановишься, то наверняка кончишь как Селестина, — не удержался Патрик от замечания.

— Я и так постилась целых две недели, а ты ни словом не обмолвился о том, что в пути мы будем есть так мало и такую холодную безвкусную дрянь, мой милый! И теперь я намерена наверстать упущенное, наедаясь каждый день до отвала и принимая ванны! — решительно заявила Розамунда.

— Уж не тебе ли пришла в голову мысль выставить ванну на террасу? — поинтересовался Патрик.

Розамунда утвердительно кивнула:

— Я подумала, что принимать ванну гораздо приятнее, любуясь при этом горами, морем и городом там, внизу!

— Ну что ж, пусть ванна остается там, пока мы будем гостить у посла! — заключил с улыбкой Патрик.

— Как прошла встреча с лордом Макдаффом? — спросила Розамунда.

— Конечно, посол был удивлен моему визиту, но как только прочел письмо от короля, сразу все понял. Ты была права. Английского посла зовут Ричард Ховард, и это ничтожный человечишка, готовый ползать перед герцогом на коленях. Но стоит ему заговорить от лица своего хозяина — как моментально становится наглым и спесивым типом.

— А что же герцог? Он уже знает о том, что ты здесь и зачем приехал? — спросила Розамунда.

— Я привез письмо и для герцога Себастьяна. Макдафф доставит его завтра же, — отвечал граф Гленкирк. — Не думаю, что представители Венеции и императора уже успели сюда добраться.

— А не умнее было бы вообще держать свое пребывание здесь в тайне от герцога, милорд? — проговорила, рассуждая вслух, Розамунда.

— Герцог Себастьян давно получил письмо с известием о том, что я собираюсь навестить Сан-Лоренцо этой зимой и что мой предстоящий визит следует держать в тайне, — ответил граф. — Он достаточно догадлив и должен был понять, что за этим кроется что-то важное. Думаю, герцог будет помогать нам до тех пор, пока не сочтет, что ему это невыгодно. Себастьян ди Сан-Лоренцо — опытный политик и умный человек. Он никогда ничего не делает без причины и без выгоды для себя или своего герцогства. Нам предстоит решать свою задачу медленно и осторожно, обдумывая каждый шаг, в отличие от вашего короля, которому все немедленно вынь да положь.

— Генрих Тюдор — чрезвычайно честолюбивый человек, — заметила Розамунда. — Говорят, он внешне похож на своего деда, короля Эдуарда Четвертого. А кое-кто добавляет, что он похож на него и характером, замыслив для Англии некое грандиозное будущее. Я всего лишь повторяю то, что слышала, поскольку не берусь сама судить о его характере. Он с завидным упорством добивался того, чтобы переспать со мной, хотя меня совсем не радовало его внимание. Генрих принадлежит к тем людям, которые заботятся лишь о собственном удовольствии и удовлетворяют лишь собственные желания. Может, для короля это даже хорошо. Не знаю.

— Это бывает хорошо для короля в том случае, если король придерживается правил, — добавил Патрик. — Ты долго была его любовницей?

— Всего пару месяцев, — ответила Розамунда. — И все это время меня терзал страх, что королева узнает о моем предательстве, ведь она была моей подругой, когда я девочкой состояла при дворе. Мы с Оуэном поддержали ее в те годы, когда король Генрих Седьмой все еще сомневался, достойна она быть его невесткой или нет. Он обходился с ней очень жестоко и держал впроголодь. И именно она снова пригласила меня ко двору после того, как не стало Оуэна. Я не хотела ехать, но королеве не принято отказывать.

— Или королю, — с горечью добавил Патрик.

— Ты ревнуешь? — удивилась Розамунда. — Тебе незачем ревновать меня, любовь моя!

— Я ревную ко всем мужчинам, что были в твоей жизни до меня, Розамунда! И к тем, что будут у тебя потом, когда я уйду из твоей жизни. Я никого не любил так, как люблю тебя, — с чувством произнес Патрик и, поднеся руку Розамунды к губам, запечатлел на ней нежный поцелуй.

— Не надо пока говорить о нашей разлуке, милый. У нас еще много времени. Я знаю это! — Розамунда нежно погладила графа по щеке. — Вы не хотели бы сбрить эту ужасную щетину, милорд? — состроив гримаску, спросила она. — В Аркобалено наверняка найдется хороший цирюльник, способный оказать эту услугу!

— Тебе не нравится моя борода? — переспросил Патрик.

— Нет! Я понимаю, что в дороге тебе было не до бритья, но сейчас…

— Нам не потребуется искать цирюльника. Дермид сделает все, что нужно. Дермид! — окликнул граф слугу, и юноша тут же явился. — Миледи угодно, чтобы я избавился от бороды, приятель. Давай-ка займемся этим не откладывая, потому как я теперь чистый и сытый и вполне готов к сиесте!

— Сию минуту, милорд! Вот только раздобуду бритву и тазик! — ответил Дермид.

— Я буду ждать тебя с нетерпением, — сказала Розамунда, поднимаясь из-за стола и вытирая губы и руки салфеткой. Одарив Патрика соблазнительной улыбкой, она медленно прошествовала к двери в спальню и закрылась там.

— Доводилось мне слышать про то, какие холодные эти англичанки, милорд, — заметил Дермид с ухмылкой. — Да только — не в обиду вам будет сказано — ничего подобного я не вижу.

— Ты уже положил глаз на Энни, — заметил граф. — Учти, Дермид, она девушка приличная, и ее хозяйка не даст тебе выйти сухим из воды, если ты ее чем-то обидишь!

— Ох, да как можно, милорд? Ни одному мужчине и в голову не придет обижать Энни! Да и она спуску не даст, если кто-то себе такое позволит! Я и правда думаю приударить за ней, ведь дома мне не приглянулась ни одна красотка.