— Да, мы оба в конце концов сделаем то, что должны будем сделать, Патрик, — проговорила с легкой грустью Розамунда. — Но пока мы с тобой есть друг у друга, и у нас есть Сан-Лоренцо. Не заводи снова этот разговор про разлуку. Для него еще придет время, и мы оба это поймем. Но не сейчас.

Патрик привлек Розамунду к себе и крепко обнял. Он не произнес ни слова, только прикоснулся губами к теплой пушистой макушке. Как им удалось так полно узнать друг друга за столь короткий срок? Он не понимал этого, но и нисколько не тревожился. Она была здесь, рядом с ним, а он любил ее и не желал больше ничего знать. Патрик провел своей большой рукой по мягким шелковистым волосам, и Розамунда тихонько вздохнула.

Накануне праздничного приема во дворце у герцога Селестина с Марией принесли Розамунде готовое платье.

— Не может быть, неужели это то самое платье! — воскликнула Розамунда, увидев чудесный наряд, разложенный на кровати. Портниха успела переделать даже нижнюю юбку. Теперь по подолу были искусно вышиты золотой нитью прыгающие рыбки, раковины и морские коньки. Вырез платья украшали мелкие жемчужины. В подрезах на буфах верхних рукавов были видны нижние рукава из нежно-розового кружева. Буфы стягивали над локтем толстые золотые шнуры. Верхняя юбка из тонкого шелка цвета морской волны не имела украшений, поскольку в сочетании с остальными частями туалета и так смотрелась роскошно.

— Очень красиво! — восхищенно произнесла Розамунда, глядя на платье. — Даже не знаю, как вас отблагодарить, Селестина.

— Сегодня все джентльмены будут увиваться вокруг вас, мадам, — важно кивнула портниха. — Это красивое платье, и Патрицио придется изрядно раскошелиться. — Она добродушно рассмеялась. — Я прихватила с собой туфли. Ваша Энни дала мне ваш башмак, чтобы можно было снять мерку. Надеюсь, они не будут слишком большими.

Из бездонного кармана передника Селестина извлекла пару легких туфелек с квадратными носами, обтянутых тем же шелком цвета морской волны, из которого было сшито платье, и передала их Розамунде.

— Они очень милые, — произнесла Розамунда, завороженно глядя на башмачки. — И благодаря тебе у меня теперь есть полный туалет для торжественного приема!

— Я пока пойду проведаю отца, да и перекушу с ним заодно, — засуетилась Селестина. — А потом, когда вы соберетесь выходить, загляну проверить, все ли в порядке.

— Что она о себе вообразила? — возмутилась Энни, немного обиженная таким самоуправством почтенной портнихи. — Неужели я не знаю, как приготовить вас к празднику?

— Энни, она настоящий художник, и ты должна признать, что у меня никогда в жизни не было такого красивого платья, как это! — возразила Розамунда.

Энни кивнула, соглашаясь с хозяйкой:

— Даже сэр Томас мог бы его похвалить, хотя мне кажется, что вырез чересчур глубокий.

— Ступай, приготовь ванну, — приказала Розамунда. — Жаль, что на свете не бывает чудес и мы не можем наполнить ее так же легко, как сливаем воду.

И снова Энни согласно кивнула. Чтобы наполнить водой большую дубовую ванну, приходилось долго таскать воду ведрами, зато опустошить ее ничего не стоило. Внизу имелась длинная гибкая трубка, плотно подогнанная к отверстию в дубовом дне и в развернутом виде достававшая до самого края террасы. Стоило вынуть из этой трубы затычку, и вода вытекала на скалы под террасой.

Пока лакеи носили воду для ванны, Розамунда успела поесть. Ей подали взбитые яйца и сладкую дыню. Прежде она даже не пробовала дыню. И теперь просила, чтобы ей подавали ее каждый день. Когда ванна была наполнена, Энни добавила в воду для запаха белого вереска. Розамунда забралась в ванну и устроилась на специальной скамеечке. Энни подала ей кубок с вином и собрала волосы на затылке.

— Оставь меня ненадолго, Энни. Я быстро вымоюсь, а пока хочу немного посидеть на солнышке и полюбоваться на море.

— Этак вы захотите и сиесту себе устроить, миледи! — заметила Энни. — Лучше я уберу с кровати ваше платье, пока вы его не помяли! — И она вернулась с террасы в комнату.

Розамунда не спеша попивала вино и любовалась видом на гавань Аркобалено. В эти минуты в порт входил большой красивый корабль. На его мачтах трепетали яркие вымпелы из королевского пурпура с золотым шитьем. Нос украшала пышногрудая золотистая русалка с длинными рыжими волосами. Розамунда улыбнулась. По всему было видно, что на таком большом корабле могли путешествовать только самые важные персоны.

— Он доставил в Сан-Лоренцо художника, Паоло Лоредано, — сообщил Патрик, незаметно появившийся на террасе.

— Таким судном не стыдно владеть и самому дожу, — заметила Розамунда.

— Или самому маэстро Лоредано, — подхватил Патрик. — Он известен своими портретами. Его первым наставником был знаменитый Джентиле Беллини. Герцог мечтает заказать Лоредано свой портрет и портреты родных, однако маэстро очень капризен в выборе моделей. Он может с презрением отказаться от самой большой платы и таким образом уже успел оскорбить немало важных персон.

— А каков этот герцог? — поинтересовалась Розамунда.

— Он, конечно, старше меня, — начал Патрик с лукавой улыбкой, — он чуть выше среднего роста и немного располнел от сытой спокойной жизни. Когда-то у него были темные волосы, но теперь они совсем седые. Он умеет быть гостеприимным и постарается во что бы то ни стало тебя очаровать, но тебе следует постоянно помнить о том, что он хитер, коварен и большой охотник до женского пола.

— Значит ли это, что я должна его бояться? — спросила настороженно Розамунда.

— Нет, — ответил граф. — Ты ведь не зря прошла выучку у королей, Розамунда. Тебе достаточно будет пустить в ход свое обаяние и помнить о том, что он всего-навсего герцог.

— Я не забуду, — пообещала Розамунда. — Не желаешь разделить со мной ванну, милорд?

— Я уже заждался, когда ты мне это предложишь, дорогая, — ответил Патрик и, в два счета избавившись от одежды, присоединился к Розамунде. Она предложила ему отпить из своего кубка и следила за тем, как он пьет. Затем поставила кубок на край ванны, взялась за мочалку и стала тереть ею Патрика.

— Говорят, будто в прежние времена хозяйка замка со своими служанками должна была собственноручно вымыть важного гостя. Однако я ни разу не слышала, чтобы они вместе мылись в одной ванне. — Розамунда ласково провела ладонью по его лицу. — Тебе придется приказать Дермиду еще раз побрить тебя ближе к вечеру, — добавила она и быстро поцеловала графа в губы.

Он крепко прижал ее к себе, и Розамунда почувствовала, как ожившее мужское копье упирается ей в ногу. Патрик жадно поцеловал ее в губы, а затем взял в ладони ее лицо и сдавленным голосом произнес:

— Я хочу овладеть тобою прямо в ванне, любимая. — Патрик подхватил Розамунду под ягодицы, немного приподнял и прислонил спиной к стенке ванны, чтобы войти в нее одним мощным рывком. — Ах, любовь моя! — сладострастно простонал он. Она была тугой и горячей.

Розамунда прикрыла глаза от удовольствия и обняла графа за шею. Разделяя с Патриком его страстный порыв, она доверчиво опустила головку ему на плечо. Вскоре их близость завершилась ослепительной вспышкой экстаза, оставив обоих обессиленными, но счастливыми.

— Я обожаю тебя, Патрик Лесли! — шептала Розамунда. — Я никого не смогу любить так, как люблю тебя!

Его влажный язык прошелся по ее лицу, шее, груди и плечу. Он не спешил отпускать Розамунду, и его копье все еще было твердым и оставалось глубоко в ее теле.

— Ты сводишь меня с ума, — простонал Патрик. — Я не могу насытиться тобою, Розамунда!

Она обхватила его ногами, стараясь прижать к себе как можно теснее, и он застонал опять.

— Я хочу еще раз, — шепнула Розамунда ему на ухо и провела по нему горячим влажным языком.

Их тела снова сплелись в порыве страсти, а души, казалось, взмыли к небесам, обнявшись. Патрик мощными толчками входил в Розамунду все глубже, его движения становились все быстрее и быстрее, наконец, достигнув пика блаженства, оба громко вскрикнули и замерли. Розамунда чувствовала, как горячая влага изливается в ее лоно.

— Если я тебя сейчас отпущу, то непременно утону прямо в этой ванне, потому что у меня сил не больше, чем у новорожденного младенца, Патрик! — тихо прошептала она с блаженной улыбкой на лице.

— Ты выдающаяся женщина, Розамунда! — рассмеялся Патрик. — У меня никогда не было такой, как ты.

— Нам лучше выбраться из ванны, — заметила Розамунда, но даже не пошевелилась.

— Тебе понравились наши игры? — лукаво спросил граф.

— Да, — призналась Розамунда и тут же покраснела, чем привела Патрика в полный восторг. — Я никогда не думала, что могу заниматься этим в воде, да еще два раза подряд, Патрик!

— Но тебе понравилось? — вновь спросил он.

— Очень! Это так необычно! Я вообще никогда не занималась любовью где-то, кроме постели.

— Однажды я возьму тебя в конюшне, на охапке душистого сена! — пообещал граф и рассмеялся.

— По-моему, у меня уже достаточно сил, — ответила Розамунда.

Принято считать, что с годами мужчины становятся менее пылкими в любви, однако про графа Гленкирка этого не скажешь. У Розамунды был муж намного старше ее и молодой любовник в лице короля Генриха, но ни один из этих мужчин не занимался с нею любовью с такой страстью, как Патрик Лесли. Розамунда нехотя вылезла из ванны. Вода стекла по ее телу вместе со следами страсти. Патрик с удовольствием любовался ею, пока она вытиралась, а затем вышел из ванны, и Розамунда принялась обтирать его полотенцем.

— Вы не очень-то вольничайте, мадам! — предупредил он ее. — Не ровен час, снова разбудите во мне зверя!

— Ох, даже и не думай! — со смехом воскликнула Розамунда. — Или ты забыл, что собирался представить меня герцогу? Не хватало еще, чтобы от меня на весь дворец пахло страстью! Лучше веди себя как следует! Все равно ты меня не получишь, пока не вернемся из дворца! Да и тебе не помешает иметь ясную голову, милорд, ведь там нас может встретить кто-то из тех людей, с которыми ты должен вступить в контакт!

— И тебя не тревожит то, что Шотландия хочет помешать честолюбивым замыслам Генриха Тюдора? — уже в сотый раз спросил Патрик.

— Сколько раз тебе повторять, что я не считаю предательством попытки предотвратить войну! Хэл волен думать что угодно, ведь он вообще не терпит, чтобы ему мешали, но любой нормальный мужчина или женщина будет рассуждать так же, как я! Делай, что должен делать. Ведь если шотландские армии пересекут границу, то под ударом окажется мой дом, а не Генриха Тюдора! — ответила Розамунда.

— Леди Фрайарсгейт, как всегда, практична! — рассмеялся Патрик и вдруг настороженно стал оглядываться по сторонам. — Послушай, а ты не боишься, что нас могут увидеть?

— Вряд ли, — ответила Розамунда. — К востоку от нас есть лишь одна вилла, но она выглядит совершенно необитаемой. — Розамунда за руку отвела Патрика обратно в апартаменты и строгим голосом приказала: — Иди спать к себе!

— А мне было бы гораздо приятнее отдохнуть вместе с тобой! — хитро улыбнулся он.

— Ни о каком отдыхе не будет и речи, если мы оба окажемся в одной постели, милорд, и ты знаешь это не хуже меня! Селестина приготовила для тебя роскошный наряд. Лучше пойди и проверь, чтобы Дермид расправил его как следует.

— Ах, какая ты недотрога! — жалобным голосом произнес Патрик, дурачась.

— До скорой встречи, милорд! — с видом строгой мамаши произнесла Розамунда, но в конце концов не удержалась и улыбнулась.

Граф покинул ее, а Розамунда надела чистую сорочку и прилегла на кровать. Она все еще с трудом верила в то, что ее жизнь могла так разительно измениться за каких-то два месяца. Она нашла настоящую любовь. И даже разлука с дорогим ее сердцу Фрайарсгейтом не мешала ей чувствовать себя счастливой. Она очень соскучилась по дочерям, но любовь к Патрику Лесли оказалась сильнее тоски по дому и родным. Они будут любить друг друга вечно, пусть даже им придется расстаться, чтобы вернуться к прежней жизни. Это было волшебным сном, чудесными грезами наяву. Она хотела бы изменить судьбу, но понимала, что это не в их силах. Ни она, ни Патрик не сумеют забыть о своей ответственности перед близкими.

Но сегодня целиком принадлежало им одним, и они не станут задумываться о том, что будет завтра, пока оно не наступит.

На закате ее разбудила Энни. Камеристка подала Розамунде легкий ужин. После нескольких часов сна Розамунда чувствовала себя посвежевшей и отдохнувшей. Ее мысли были четкими и ясными, и хотя она собиралась изображать сегодня не более чем прелестную любовницу лорда Лесли, ей следовало быть начеку и держать ухо востро, ловя отрывки чужих фраз, которые, кто его знает, помогут понять то, что за ними скрывается. Сегодня она будет ушами и глазами графа Гленкирка. За те несколько дней, что они провели в Сан-Лоренцо, Розамунда стала лучше понимать французскую речь. Потребовалось лишь немного оживить лежавшие под спудом знания. Она вспомнила, с каким терпением Оуэн учил ее французскому языку, чтобы она не выглядела при дворе неотесанной деревенщиной. Казалось, все это происходило не меньше ста лет назад.