Лоредано громко расхохотался, принимая ее наивную лесть за чистую монету.

— Только мои друзья, Джорджоне и Тициан, способны превзойти меня, хотя все считают, что я гораздо талантливее пишу портреты, — напропалую хвастался художник. — Если я напишу вас, мадонна, ваша несравненная красота сохранится нетронутой даже через много лет, когда вы постареете и ваши черты изменятся.

— Полагаю, что вы сказали все это с целью убедить меня позировать. — Розамунда сделала вид, будто всерьез задумалась. — Но прежде я должна увидеть, как это происходит. Как художники пишут свои картины.

— Идем, любовь моя, — прервал их беседу граф. — Вот-вот начнутся танцы. Grazia, maestro Лоредано. Я непременно дам знать, когда мы соберемся нанести вам визит. — Патрик взял Розамунду под руку и увлек в шумную толпу гостей герцога Себастьяна. — Тебе обязательно было строить ему глазки? — сердито прошипел он.

— Да, — невозмутимо отвечала Розамунда. — Я должна как можно дольше держать его на крючке, чтобы у тебя было время выяснить, тот ли это человек. И для этого я строю ему глазки. Очевидно, он не из тех, кто легко мирится с отказом. Такие мужчины чрезвычайно высокого мнения о себе и считают себя оскорбленными, если женщина не желает поддаваться их чарам. Я делаю все, что могу, милорд, чтобы он чувствовал себя как рыба в воде и не терял надежды меня соблазнить. На самом деле я никогда не воспринимала всерьез таких надутых женолюбцев, как он. И при дворе моего короля, и при дворе короля Якова подобных ему пустозвонов сколько угодно. Ты ведь не ревнуешь меня всерьез, Патрик? Тебе не к кому меня ревновать! И ты это знаешь! Как только наши глаза встретились, любовь моя, я осознала, что не жила по-настоящему и не была любима по-настоящему до тебя. И с какой стати мне бросаться нашим счастьем ради прихотей какого-то фанфарона из Венеции?

Патрик вдруг остановился и увлек Розамунду в темный альков, устроенный в стене зала.

— Розамунда, — он ласково погладил любимую по щеке, — я уже немолод и ужасно боюсь, что рано или поздно ты это поймешь. Я испытал те же чувства при нашей первой встрече, но иногда меня охватывает страх, что я потеряю тебя слишком скоро, тогда как я вообще не хочу тебя терять. Я знаю, что однажды нам все равно предстоит разлука, но если мы разлучимся из-за твоей любви к другому, боюсь, я не переживу этого. Хотя знаю, что обязан буду это сделать, ибо твое счастье и твой душевный покой ценю превыше всего в этой жизни.

Глаза Розамунды заблестели от слез.

— Патрик, если бы мои дочери были хоть немного постарше, я оставила бы Фрайарсгейт ради тебя. Прежде мне и в голову не могла прийти такая мысль, потому что я привязана к Фрайарсгейту всей душой. Если бы я знала, что ему не грозят посягательства со стороны дяди Генри и его отродья, если бы Филиппа была достаточно взрослой, чтобы распоряжаться там без меня, то никакая любовь к дому не заставила бы меня расстаться с тобою. Но этой возможности нет и вскоре не предвидится, так что нам не избежать разлуки. Тебе придется вернуться в Гленкирк, а мне — во Фрайарсгейт. Однако до той поры мы будем вместе и будем любить друг друга до конца жизни, даже несмотря на разлуку. — Она привстала на цыпочки и нежно поцеловала Патрика в губы.

— Я слишком стар и не переживу, если мое сердце снова разобьется, — с болью в голосе проговорил он.

— Я не разобью его, милорд, — пообещала Розамунда.

— Однажды тебе все равно придется выйти замуж, Розамунда!

— Зачем? — удивилась она. — У Фрайарсгейта есть наследницы, и после тебя мне никто не будет мил, Патрик Лесли.

— Женщине нужен мужчина, чтобы защищать и любить ее, — резонно заметил граф.

— Ты уже любишь меня и не перестанешь любить даже тогда, когда мы расстанемся. А что до меня, то я всегда умела постоять за себя и не нуждалась в чьей-то помощи.

— Ты удивительная женщина! — восхищенно произнес Патрик.

— Мне уже доводилось это слышать, — заметила Розамунда, и граф не удержался от смеха. Розамунда тоже улыбнулась. Они счастливы здесь и сейчас, а дальше будь что будет.

Граф вывел Розамунду из алькова посмотреть на танцующих. Музыканты герцога не даром ели свой хлеб, а толпа разодетых гостей представляла собой чрезвычайно приятное зрелище. Хотя Розамунда все еще чувствовала себя неловко в новом платье, по ее мнению, чересчур открытом, постепенно она начинала понимать целесообразность такой моды. Даже летом у нее на родине не было так тепло, как в Сан-Лоренцо в середине февраля. Ей никогда не приходилось жить в таком теплом климате, и она не могла сказать с уверенностью, что смогла бы провести здесь круглый год. Но в зимние месяцы щедрое южное тепло казалось весьма кстати.

Наконец Патрик и Розамунда решились войти в круг танцующих. Они то сходились, то расходились, меняя партнеров. В какой-то момент кавалером Розамунды стал сын герцога, Рудольфо.

— Граф все еще меня ненавидит, — заметил он в разговоре во время танца.

— А за что прикажете ему вас любить? — спросила Розамунда. — Ведь не кто иной, как вы, подарили Жанет Лесли чернокожего раба, который ее предал!

— Но как я мог ожидать от этого мерзавца такого коварства? — оправдывался Рудольфо.

— Конечно, вы не могли этого ожидать, — согласилась Розамунда. — И тем не менее это случилось, и в итоге лорд Лесли потерял любимую дочь. Вы не вправе ожидать от него прощения. Вплоть до этой зимы он вообще не покидал пределов своего поместья. И если бы не наша случайная встреча при дворе короля Якова, его и сейчас не было бы в этих краях!

— Но что привело его сюда? — спросил с явным интересом итальянец.

— То, что ему не хотелось делать наши чувства объектом сплетен при королевском дворе. Нашей любви, как это случается почти всегда, не суждено жить вечно, но до поры до времени мы хотим быть вместе. И разве Сан-Лоренцо не самое подходящее место для таких чувств? — Розамунда вежливо улыбнулась и перешла к следующему кавалеру, английскому послу.

— Где мы встречались с вами прежде, мадам? — тут же спросил он. — Я никогда не забываю знакомые лица!

— Милорд, сегодня нас впервые представили друг другу, — ответила Розамунда, открыто глядя англичанину в лицо.

— Но вы же англичанка! — возразил посол. — Я уверен в этом!

— Да, — согласилась Розамунда.

— Тогда какие у вас могут быть дела с шотландским графом? — высокомерным тоном осведомился посол.

Розамунда хохотнула в ответ:

— Помилуйте, милорд! Вы и сами наверняка угадали суть наших отношений с лордом Лесли. Или вам непременно нужно услышать это от меня самой? Я его любовница. В этом нет ничего страшного.

— Но как вы с ним познакомились? — не унимался Ховард.

— Право, милорд, это уж слишком! — возмутилась Розамунда. — Я нахожу ваше любопытство неуместным и неприличным. — В эту минуту фигура танца поменялась, и кавалером Розамунды стал герцог Себастьян.

— Вам нравится здесь, дорогая? — слащавым голосом проворковал герцог, силясь отвести взгляд от пышной груди Розамунды, едва прикрытой глубоким вырезом шелкового платья.

— Очень нравится, милорд, — восторженно отвечала Розамунда. Она рассмеялась от удовольствия, когда кавалер ловко закружил ее вокруг себя. — Двор короля Якова поражает своим великолепием, но ваш двор не просто великолепен, он очарователен. Возможно, я нахожу его таким из-за чудесной погоды. Мне никогда в жизни не доводилось дышать таким мягким воздухом, милорд герцог!

— Ваша красота добавляет блеска моему двору, — галантно заметил герцог.

— Вы льстите мне, милорд, — ответила смущаясь на комплимент Розамунда.

— Красивые женщины для того и созданы, чтобы ими восхищались, — льстиво продолжил герцог.

— Пожалуй, мне уже давно следовало побывать в Сан-Лоренцо! — вежливо заметила Розамунда, переходя к следующему кавалеру, графу Гленкирку. — Я еще никогда не встречала мужчин, способных без умолку болтать во время танца, — призналась она, как только музыка закончилась и они прошли к буфету, чтобы освежиться сладким вином со льдом.

— Все восхищались твоей красотой? — спросил Патрик.

— Рудольфо чувствует себя отчасти виноватым в том, что случилось с твоей дочерью, и понимает, что ты не питаешь к нему теплых чувств. Почему-то это его угнетает. Английский посол уверен, что где-то меня встречал, но я нисколько не солгала, уверяя его, что мы не были представлены друг другу. Зато теперь нет ни малейших сомнений, что он видел меня при дворе. Когда он сам вспомнит об этом — вопрос времени. А герцог был слишком заинтересован моей грудью и твердил о том, какая я красивая и достойная всяческих похвал, — доложила Розамунда графу с лукавой улыбкой.

Патрик весело рассмеялся, выслушав этот своеобразный отчет.

— Значит, тебе здесь нравится! — заключил он.

— Да, нравится, — призналась Розамунда. — Мне доводилось бывать и при английском дворе, и при шотландском, но нигде я не веселилась так, как здесь, в Сан-Лоренцо. Почему так получается, Патрик? Неужели во всем виновата погода? Или все дело в том восхитительном пренебрежении условностями, которое допускают здешние правители? У меня такое чувство, будто я пришла на праздник в дом старых друзей и нисколько не стесняюсь веселиться.

— Это потому, что мы с тобою влюблены, — отвечал граф Гленкирк. — Когда человек влюблен, все вокруг кажется прекрасным.

Он заглянул в глаза любимой и на миг позабыл обо всем на свете.

— Нам обязательно оставаться здесь до самого конца? — вполголоса спросила Розамунда.

— Вовсе нет. По-моему, никто не обидится, если мы тихонько сбежим и вернемся на виллу, — ответил граф и незаметно огляделся вокруг.

— Давай оставим коляску Макдаффу. На улицах полно фонарей, и луна такая яркая. Мы могли бы прогуляться, ведь до виллы совсем недалеко, — предложила Розамунда.

— Согласен, — ответил Патрик.

Они незаметно покинули бальный зал. Кучер хотел подогнать экипаж, но Патрик отпустил его взмахом руки.

— Мы пойдем пешком, — крикнул он, и слуга кивнул, понимающе улыбаясь.

Держась за руки, они прошли к воротам и оказались на улице, ведущей ко дворцу. Несмотря на поздний час, во многих домах еще светились окна. Патрик и Розамунда вышли на главную площадь Аркобалено. Неожиданно граф замедлил шаги,

устремив взгляд на величественно возвышавшийся на краю площади кафедральный собор.

— Воспоминания? — негромко спросила Розамунда.

— Да, — признался Патрик и с силой тряхнул головой. — Я не хотел, чтобы Жанет была помолвлена так рано, — сказал он. — И не хотел торопиться со свадьбой. Я слишком опасался столь же печального конца, что постиг ее мать и мою жену. Но Жанет ничего не боялась. Моя дочь мечтала стать невестой, а потом и женой сына герцога Себастьяна. Помолвка была устроена в кафедральном соборе. Я до сих пор вижу Жанет в наряде из белого и золотого шелка. Она стоит на ступеньках собора возле Руди, после того как мы подписали все бумаги. Они были восхитительной парой, и люди искренне приветствовали их и желали счастья.

— О, мой любимый! — воскликнула Розамунда, желая хоть как-то утешить Патрика. — Мне так жаль!

— Возвращение сюда оживило мою память и боль тех лет, — с грустью проговорил граф. — Если бы только я мог узнать, что с ней случилось! Что она жива. Что ее не обрекли на унижения и муки. Мой сын все еще продолжает поиски. Нам известно, что ее продали на большом невольничьем рынке в Кандии посланцу турецкого султана. Себастьян отправил одного из своих кузенов с приказом выкупить ее, хотя сам в то время уже вел переговоры с Тулузой, предлагая им выдать одну из принцесс за своего сына. После этого уже не могло быть и речи о том, что моя дочь все-таки станет женой Рудольфо. Все, чего я хотел, — это вернуть дочь. Но мы ее потеряли, и я не могу простить ни герцога, ни его сына за то, что случилось. Хотя сам герцог еще имеет понятие о фамильной гордости и чести, однако его слабовольный сыночек так и не отважился в ту ночь помешать похитителям. И я не отдавал себе отчета в том, что даже через столько лет во мне по-прежнему живут обида и гнев.

— И ты бы не вспомнил о них, — вставила Розамунда, стараясь побыстрее увести графа с площади, — если бы не приехал сюда вновь, Патрик. Что было — то прошло, любовь моя. — Они свернули в одну из улочек, ведущих к шотландскому посольству. — И какую бы боль ни причиняла тебе память, ты обязан быть верным присяге своему королю. Делай, что должен, и мы уедем отсюда.

— Но отъезд из Сан-Лоренцо приблизит нашу разлуку! — со стоном произнес Патрик.

— Ты мог бы вернуться со мной во Фрайарсгейт, — заметила Розамунда. — Твой сын вполне справится с управлением Гленкирком. Побудь со мной, Патрик. Тебе понравится Фрайарсгейт. Мое озеро укрыто в долине между горных отрогов. На лугах пасутся стада овец и коров. Это мирное, уютное место, и я постараюсь подарить тебе толику этого мира, любимый. Ты потерял свою дочь, но у меня подрастают три девочки. Они полюбят тебя, Патрик. И никто не заставляет тебя навсегда отказаться от своего Гленкирка. Ты волен вернуться когда захочешь, и кто знает — может, однажды я захочу вернуться с тобой. Но когда ты сделаешь все, что должен, ради блага Шотландии, ты вернешься со мной во Фрайарсгейт.