Силвиу Абреу - Новая жертва

 — Что я тебе говорил, Ана! — сказал внезапно вошедший Улисс. — Простите, я невольно подслушал ваш разговор. И ты все еще сомневаешься в причастности Марселу к убийству?!

 Когда позвонил судья и беззастенчиво сообщил, что дело, к сожалению, пришлось вернуть на доследование, а сам он лишился своего поста, Филомена потеряла дар речи и даже не смогла ответить ему, как он того заслуживал. «Это крах! Крах!» — стучало в ее мозгу, заглушая короткие сигналы, доносившиеся из трубки, которую она продолжала держать в руках.

 Войдя в гостиную и взглянув на жену, Элизеу сразу понял, что произошло.

 — Это звонил... судья? — тем не менее уточнил он.

 — Да, — с трудом вымолвила Филомена. — Мы пропали.

 — Теперь вся надежда на Элену, — хмуро заключил Элизеу. — Звони ей немедленно!

 Филомена взглянула на него усталым, обреченным взглядом, и он подумал, что такой подавленной не видел ее ни разу за всю их долгую совместную жизнь.

 — Дай мне перевести дух, — сказала Филомена, но очередной удар уже ожидал ее в лице Алфреду, который вошел в гостиную и сообщил, что Марселу вызывают на допрос.

 — Вот повестка. Только что принесли из полиции.

 — Ты свободен, — процедил сквозь зубы Элизеу, взяв у Алфреду конверт. — Час от часу не легче!

 Вернувшись домой и узнав о повестке, Марселу пришел в бешенство:

 — Вы же мне обещали! Вы уверяли меня, что дело о смерти Франчески сдано в архив!.. Это ты во всем виновата, Филомена! Ты! А я теперь должен отдуваться за всех!..

 В сердцах он махнул рукой и удалился к себе в комнату, чтобы обдумать свое поведение на завтрашнем допросе. Вышел он оттуда лишь через несколько часов и на лестнице столкнулся со своей бывшей секретаршей.

 — Андреа? Что ты здесь делаешь? — спросил Марселу раздраженно.

 — Я получила расчет у доны Филомены. Она очень рассердилась, когда узнала, что я ухожу к Диего. Мы с ней плохо расстались...

 Не дослушав ее, Марселу схватил Андреа за руку и силой потащил к себе в комнату.

 — Садись! — приказал он. — Мне надо поговорить с тобой конфиденциально. Меня вызывают в полицию для дачи показаний. Ты все поняла?

 — Я не знаю, чем вам помочь, — пролепетала Андреа.

 — Ты поможешь мне, если не будешь никому рассказывать о звонке и о шантаже. Никому, понимаешь? И уже тем более — полиции.

 — Но, сеньор Марселу...

 — Помолчи! Я еще не все сказал. Мне неизвестно, что связывало мою покойную жену с адвокатом Рибейру. Я никогда этого не знал! И ты тоже ничего об этом не знаешь, понятно? Стоит только следователю что-то про это пронюхать, как он сразу же станет искать связь между двумя событиями, и я могу оказаться в весьма щекотливом положении. Теперь ты все поняла?

 — Да, сеньор Марселу, — ответила Андреа. — Но дело в том, что не смогу вас подстраховать. Я уже все рассказала следователю.

 — Что?! Как ты посмела?

 — Я очень сожалею...

 — Вон! Убирайся вон немедленно!

 В доме Феррету все с нетерпением ожидали возвращения Марселу из полиции, но не обсуждали этого вслух. Лишь Филомена посетовала на то, что зря Марселу ее не послушался и пошел туда один, без адвоката.

 — Ему видней, — коротко бросил ей Элизеу.

 Кармела, не в силах выносить их общество, удалилась в свою комнату. Адалберту последовал за ней.

 — Ничего, потерпи, — сказал он сочувственно. — Скоро акции поступят в продажу, и мы их скупим.

 — Ох, Адалберту, мне хотелось бы в это верить, но ты меня столько раз подводил...

 — На сей раз не подведу! — сказал он уверенно, как почуявший удачу игрок.

 Кармелу буквально передернуло от его тона.

 — Какой же ты все-таки толстокожий! Тебя занимает только одно — игра на деньги. А то, что наша девочка замужем за таким чудовищем, тебя, похоже, не удручает. Ведь я собственными ушами слышала, как он высказывал претензии Филомене. Они все в сговоре — Фило, Элизеу, Марселу. Вместе подкупали судью, стало быть, вместе готовили и убийство Чески?

 — Не думай об этом. И уж тем более не произноси подобных речей в доме, где и стены имеют уши. Я очень тебя прошу.

 — Но я боюсь за Изабеллу!

 — Не стоит о ней так беспокоиться. Она сама сумеет себя обезопасить. К сожалению, наша дочь далеко не такой ангел, как тебе представляется, — с грустью произнес Адалберту.

 В полиции Марселу не стал отрицать, что вступил в связь с Изабеллой задолго до смерти Франчески. На вопрос об анонимном звонке в день убийства ответил просто:

 — Вы же сами говорите, что звонок был анонимным. Так откуда же я могу знать, кто звонил?

 — И вы никого не подозреваете?

 — Нет.

 — Вы человек очень спокойный или, вернее, очень выдержанный, — позволил себе заметить Олаву.

 — Кому нечего скрывать, тот всегда спокоен, — в тон ему ответил Марселу.

 Поведение Марселу было столь показательным, что у Олаву и Миролду развеялись последние сомнения в его причастности к убийству. Следующей они решили вызвать на допрос Изабеллу Феррету Росси, и она своим неимоверным чутьем это почувствовала.

 — Мне страшно, — призналась она Марселу. — Что я скажу им, когда меня вызовут?

 — Ну, расскажешь о нашем романе, о том, что просила Андреа позвонить Франческе, но и представить не могла, чем это в результате кончится. Да, ты хотела, чтобы я развелся с Франческой, но смерти ей не желала.

 — А если они вновь допросят Андреа и та скажет, что сама рассказала тебе, кто звонил? Тогда они уличат тебя во лжи, Марселу!

 — Не волнуйся, дорогая. Думай о нашем ребенке, — нежно обняв Изабеллу, сказал он. — Показания Андреа будут против моих, но я запросто могу сказать, что врет она и ни о каком звонке я от нее ничего не слышал.

 — Нет, Андреа очень опасна! Мне кажется, она затевает против меня еще что-то.

 Марселу уснул, а Изабелла продолжала думать об Андреа со все нарастающей тревогой.

 На следующий день она приехала на комбинат и попросила мужа вызвать туда Андреа под любым предлогом. Марселу очень не понравилась такая активность Изабеллы, и во избежание дополнительных неприятностей он строго запретил ей искать встреч с Андреа.

 Однако для Изабеллы запрет мужа оказался лишь пустым звуком — выйдя в приемную, она набрала номер отдела кадров:

 К вам должна прийти за окончательным расчетом Андреа, секретарша сеньора Марселу. Передайте ей, что он просил ее зайти к нему в кабинет.

 Затем Марселу ушел к своим холодильным камерам. Изабелла же, уютно устроившись в кресле, стала дожидаться Андреа и не обманулась в своих ожиданиях.

 — Сеньор Марселу... — начала было Андреа, войдя в кабинет, но тотчас же осеклась. — Его нет здесь?

 — Это я вызвала тебя! — злорадно усмехнулась Изабелла. Запомни: если ты осмелишься сказать в полиции все, что тебе известно, то можешь считать себя покойницей.

 Андреа похолодела, сообразив, что ей угрожают всерьез, и сбивчиво стала пояснять, о чем ее уже спрашивал следователь.

 — Да, о звонке ты уже разболтала, это мне известно. — прервала ее Изабелла, — но если тебе придет в голову распространяться об анонимных письмах!.. Словом, прикуси язык или я убью тебя, сучка!

 Какое-то время Андреа стояла молча, давая возможность вскипавшему в ней возмущению вытеснить сковавший ее страх. Затем глубоко вздохнула, расправила плечи и, глядя прямо в глаза Изабелле, произнесла четко, выделяя каждое слово:

 — «Сучка» расскажет следователю все. А если ты действительно приложила руку к убийству своей тети, то горько жалеть придется тебе.

 — Ты смеешь мне угрожать? — сорвалась на крик Изабелла. — Да тебе известно, сколько у меня денег? Я смогу купить любых свидетелей, и в тюрьму загремишь ты!

 — Я больше не боюсь тебя, — спокойно ответила Андреа. — И не забывай, что каждое обвинение в мой адрес надо будет подтверждать фактами.

 — Я хоть сейчас могу доказать, что ты вместе с кухаркой приходила на прием к доктору Осни и выкрала у него мою медицинскую карту. Кухарка вся задрожала, когда я наставила на нее пистолет. Поэтому-то она и приказала тебе держать рот на замке, ничтожество!

 — Я не знала, что... — попыталась вымолвить Андреа, но Изабелла прервала ее:

 — Но это хорошо, что вы обе помалкиваете. Если Марселу, не дай бог, узнает, что я не беременна, — вам не жить!

 Она так увлеклась угрозами, что не сразу заметила торжествующую улыбку, появившуюся на лице Андреа.

 — Браво, Изабелла! — вымолвила та и расхохоталась. — Я и не догадывалась, что ты морочишь голову сеньору Марселу ложной беременностью, но ты сама мне в этом только что призналась!

 — Ты блефуешь? Блефуешь? Хочешь позлить меня? — проклиная себя за оплошность, осыпала ее вопросами Изабелла,

 Это оказалось так приятно — почувствовать свое превосходство над подлой, изолгавшейся шантажисткой, а возможно, и убийцей! Андреа подумала, что ей следует зафиксировать в памяти это чувство уверенности в своих силах, чтобы никогда больше не унизиться от страха перед Изабеллой.

 — А знаешь, — сказала она, прежде чем покинуть кабинет, — я рада, что не дона Ана, а именно ты сказала мне о своем бесплодии. Это было замечательно!

 Заскрипев зубами от бессилия, Изабелла помчалась вдогонку за Андреа, но в дверях они обе столкнулись с Марселу.

 — Я хотела бы рассказать вам кое-что еще, — сразу же подступила к нему Андреа, но он не захотел ее слушать и довольно грубо приказал очистить помещение.

 — Напрасно вы так повели себя со мной, — многозначительно произнесла она. — Я намеревалась сообщить вам нечто очень важное для вас.

 Марселу не придал серьезного значения последним ее словам, потому что изо всех сил удерживал рвавшуюся в драку Изабеллу. Наконец ей все же удалось вырваться, и, догнав на лестнице Андреа, она еще раз пригрозила той, что убьет ее.

 — Я не боюсь тебя, — повторила Андреа, прежде чем за ней закрылись двери лифта.

 Несколько раз позвонив и не застав Элену дома, Филомена сделала вывод, что та попросту ее избегает, однако это было не так — Элена вертелась как белка в колесе, поочередно встречаясь с Жукой и Олаву, да еще и заботясь при этом, чтобы не вышло никаких накладок.

 Разумеется, с Олаву она вела себя сдержанно, хотя кокетничала с ним и не отказывалась от предложений поужинать вместе в ресторанах. Для нее не было секретом, что Олаву продолжает расследование убийства Элиу, теперь уже в официальном порядке, но кое-чего она все же сумела достичь в результате своих встреч со следователем: он оставил в покое Лукаса и уговорил, наконец, Ирену покончить с опасной игрой в частного детектива. Однако отношения с Олаву надо было сохранять и впредь, поэтому Элена старалась увозить Жуку подальше от города, где они наслаждались красотами окрестностей и предавались любви в мотелях.

 Жука для нее был единственным спасением в те напряженные дни. С ним она отдыхала, восстанавливала растраченные силы и вновь обретала уверенность, что все кончится добром для нее и ее детей.

 Карла, как и прежде, не приветствовала увлечение подруги Жукой, ей больше нравился Олаву — возможно, потому, что оказался давешним приятелем Сиднея, с которым они не виделись со школьных лет и лишь теперь случайно встретились в доме Элены. Все, что хоть как-то было связано с Сиднеем, сразу же получало одобрение Карлы, и Олаву тоже не стал исключением. Сама она была без ума от Сиднея, однако не настолько, чтобы поселить его у себя в доме, как он того хотел и о чем ее просил, утверждая, что ему невыносимо жить под одной крышей с Розанжелой. Поначалу Карла объясняла свой отказ тем, что не желает пересудов, которые неизбежно возникнут в этом случае, но когда Сидней предложил ей выйти за него замуж, она и тут нашла какую-то пустячную отговорку — дескать, не готова, не дозрела морально до столь серьезного шага.

 Таким образом, уйти из дома пришлось Розанжеле. Она сняла дешевый пансион, однако нервы у нее к тому времени совсем расшатались, и однажды она ударила Карлу сумкой, когда застала ее целующейся с Сиднеем в его служебном кабинете. С перепугу Карла громко закричала, на крик сбежались служащие банка, о скандале стало известно начальству, и Сиднею грозило увольнение с работы. Чтобы этого не произошло, Розанжела взяла всю вину на себя и попросила уволить ее, а не Сиднея.

 Карла рассказывала об этом Элене как о забавном приключении, та же смотрела на нее с ужасом: неужели это ее подруга? А еще утверждает, что Жука слишком груб и неотесан. Да Жука никогда бы не смог опуститься до подобного скандала!

 — Я люблю тебя день ото дня все больше! — призналась Элена Жуке, не подозревая, что буквально повторяет слова Аны, которая твердит ему об этом при каждом удобном случае.