Силвиу Абреу - Новая жертва

 —  Да, моя сестра умерла от инфаркта, —  подтвердила Нина. —  Это всем известно.

 —  Не всем, —  с сожалением молвила Ирена. – Я уверена, что Жозе знает истинную причину смерти, но скрывает её.

 Вошедший в этот момент Марселу услышал последнюю фразу Ирены и подступил к ней с расспросами. Она повторила ранее сказанное, посоветовав ему самому переговорить с Зе Балашу, когда тот вернётся.

 —  Если я тебя верно понял, —  насупился Марселу. – то ты полагаешь, что падение с лошади не было случайным, а его подстроил Жозе?

 —  У меня пока нет доказательств, но боюсь, что так всё и было.

 Нина при этих словах схватилась за голову и побежала в соседнюю комнату – звать Жуку и Витинью, чтобы всей семьёй поставить наглую гостью на место. Однако Марселу не дал Ирену в обиду, предложив домашним дождаться возвращения Зе Балашу и тогда уже во всём спокойно разобраться.

 Ничего не подозревающий Зе Балашу появился в доме под вечер и был немало удивлён допросом, который учинила ему семья. Поначалу он надеялся отшутиться, уйти от прямого ответа на заданный ему вопрос, но когда Жука сказал, что был в полиции и собственными глазами видел медицинское заключение о причине смерти, тут уж Зе Балашу пришлось сознаваться.

 —  Да, Леонтина умерла от того, что упала с лошади. Это был несчастный случай.

 —  Но зачем тебе понадобилось выдумывать какой-то инфаркт? – горячился Жука.

 —  А затем, что он сам подстроил этот «несчастный случай»! – вставил Витинью.

 —  Я тебе шею сверну! – бросил ему в ответ Жозе.

 —  Ты, однако, не ответил на мой вопрос, —  напомнил Жука.

 —  Я скрыл от вас правду. – сказал Жозе, —  чтобы избежать сегодняшней сцены. Чтобы вы с перепугу не стали искать виновного, которого на самом деле не было.

 —  Отец, расскажи подробно, как это произошло, —  попросил Марселу.

 —  Ну что ж, слушайте, —  тяжело вздохнув, молвил Жозе. – Подпруга седла оказалась незатянутой, оно съехало набок, и Леонтина упала. К несчастью, упала неудачно: ударилась головой о камень и умерла… Какая разница, от чего наступила смерть —  от падения с лошади или от инфаркта?

 —  Ты издеваешься над нами? – воскликнул Витинью, а Нина зарыдала в голос:

 —  Так нельзя поступать с родными, Зе! Мы же не дети.

 —  Дети! Дети! – подхватил он, едва сдерживая свою досаду. – Малые, неразумные дети, которых надо защищать!

 Больше в тот вечер семья не смогла выведать у него никаких подробностей. Так и не сумев оправдаться перед родными, Зе Балашу поспешил к Ирене, чтобы оправдаться перед ней.

 Нашёл он её у Диего,с которым она как раз делилась своими подозрениями насчёт Зе Балашу:

 —  Я не могу поручиться, что подпругу отпустил не он.

 —  А я так просто в этом уверен! – заявил Диего. – Вспомни, как тебя тоже вдруг понесла лошадь. Ты тоже могла погибнуть. Причём это было уже второе покушение на твою жизнь. А первое было у плотины!

 Ирена напомнила ему, что тогда Зе Балашу её спас, а виновником аварии был водитель чёрного автомобиля. Но у Диего и на этот довод нашлось объяснение:

 —  Значит, в тот раз он взял с собой сообщника. Пойми, ты напугала Зе Балашу тем, что открыла этот китайский гороскоп. Он думал, что после первого покушения ты откажешься от расследования, но твоя настырность известна всем… Словом, ты представляешь для него опасность. И он будет продолжать за тобой охотиться.

 Тут раздался звонок в дверь, и, лёгок напомине, перед ними предстал Жозе.

 —  Прости, Диего. – сказал он, виновато улыбаясь, —  мне надо поговорить с Иреной наедине.

 —  Что? – возмутился Диего. – Оставить её наедине с убийцей?! Да я сейчас же сдам тебя полиции!

 Жозе понял, что в гневе Диего способен на всё, и поэтому поспешил выкрикнуть:

 —  Ирена, я не виновен в смерти Леонтины. Поверь мне, пожалуйста! Поверь! Я не уйду отсюда, пока ты не скажешь, что веришь мне.

 —  Верю, верю, – поспешила заверить она, чтобы только предотвратить драку между Диего и Зе Балашу. – А теперь уходи. Ради бога, уходи побыстрее!

 Адалберту не ограничился одним разговором с Розанжелой и на следующий день попросил ещё раз припомнить голос звонившей:

 —  Может быть, это была Изабелла? Ты ведь прежде общалась с ней по телефону. Вспомни, не она ли выдавала себя за Кармелу?

 Розанжела твёрдо ответила: «Нет, однако, с этого момента она окончательно лишилась покоя. Адалберту не скрывал от домашних, что подозревает Изабеллу в пособничестве убийце, а та периодически бросала на Розанжелу весьма красноречивые взгляды – дескать, не вздумай проболтаться, а то я быстро с тобой расправлюсь.

 —  Я попала в странную ловушку. – призналась Розанжела Сиднею. – Не знаю, как мне быть, и прошу у тебя совета.

 Сидней посоветовал и впредь не раскрываться перед Адалберту, но пообещал, что о том звонке расскажет своему приятелю – следователю.

 Таким образом, Олаву получил ещё одну важную подробность, подтверждающую причастность Изабеллы к убийству Феррету.

 —  Только не впутывай в это дело Розанжелу. – напомнил Сидней. – Ей и так угрожает опасность.

 —  Не волнуйся, твою подружку мы сумеем защитить, —  заверил его Олаву. – и не вешай нос! А то в последнее время ты что-то совсем сник. Может, у тебя ещё какие-нибудь неприятности?

 Сидней не стал рассказывать Олаву о своих семейных проблемах, из-за которых он пребывал в дурном настроении.

 А проблемы после смерти отца вставали перед Сиднеем одна за другой. Поначалу ему пришлось отбивать атаки соседей, недовольных тем, что в одном доме с ними будут теперь жить чернокожие. Затем возникли проволочки с приёмом на работу, и Сидней усмотрел здесь ту же причину – расовую дискриминацию. Но самый тяжёлый удар он получил не извне, а внутри семьи. Когда Джеферсон перестал встречаться с Розанжелой и в доме вновь появился Сандру, мать забила тревогу: собрала всех детей за столом и потребовала, чтобы младший сын честно признался в своих гомосексуальных наклонностях. Джеферсон долго отпирался, но затем вынужден был сознаться в том, что с Сандру его связывает не только дружба.

 Сидней пришёл в бешенство, бросился избивать брата. Мать и Патрисия подняли крик. Джеферсону удалось бежать, и домой ночевать он не пришёл.

 Обо всём случившемся Сидней рассказал Карле, надеясь на её поддержку и понимание. Однако и здесь ему пришлось испытать глубокое разочарование: Карла нашла поведение Сиднея чудовищным, возмутительным, наговорила ему кучу обидных слов.

 —  Ты ничуть не лучше расистов, от которых всю жизнь терпишь оскорбления, —  горячилась она. – Разве можно унижать человека за то, что он родился чернокожим или гомосексуалистом?

 —  Это не одно и то же, —  заметил Сидней, чем навлёк на себя ещё больший гнев Карлы.

 —  Да ты просто тупой, ограниченный и самодовольный тип! А я, дура, видела в тебе неординарного мужчину! И ещё Элену ругала за её связь с диковатым Жукой. Где же были мои глаза? Всё, больше не хочу тебя видеть! Убирайся прочь из моего дома!

 Эта ссора не прошла бесследно для их отношений. Сидней чувствовал, что с каждым днём всё больше раздражает Карлу, и не знал, как вернуть её расположение. Их пути явно расходились, а потому Сидней стал всё чаще искать поддержки у своего верного друга – Розанжелы.

 С тех пор как Элена узнала о том, что Жозе, возможно, является маньяком, совершающим одно убийство за другим, она окончательно лишилась покоя. Надо было во что бы то ни стало защитить от него Ирену. Элена просила об этом Олаву, и он обещал ей свою помощь, но гораздо большие надежды она связывала с Диего, собиравшимся как можно скорее жениться на Ирене и увезти её в свадебное путешествие – куда-нибудь в Европу, подальше от Сан-Паулу.

 Однако до свадьбы оставалось ещё несколько дней, а убийца гулял на свободе и мог в любой момент расправиться с Иреной. Думать об этом было невыносимо, и Элена решила сама поговорить с Жозе, пригрозить, что собственноручно убьёт его, если он вздумает вновь покушаться на Ирену.

 Так она оказалась в Мооке и, прежде чем встретиться с Жозе, вынуждена была схлестнуться с Аной, которая решила, что Элена пришла к Жуке, чтобы отбить его у законной жены.

 Жука сразу же принял сторону гостьи, между супругами возникла ссора, а когда Элена, наконец, сказала Жозе то, что намеревалась сказать, тот попросту вытолкал её из дома, крича:

 —  Не вали с больной головы на здоровую! Ты сама убила своего мужа, а теперь хочешь списать все грехи на меня!

 Жуке редко доводилось видеть отца в таком гневе, и поначалу он просто остолбенел. Лишь когда за Эленой закрылась дверь и Жозе, понурив голову, попытался пройти в свою комнату, к Жуке вернулся дар речи.

 —  Что ты нёс насчёт Элены? – подступился он к отцу.

 —  Прости, сынок, не сдержался, —  досадуя на себя, ответил Жозе. – Сорвалось с языка… Это покойная Жулия подозревала её в убийстве Элиу. Незадолго до смерти она поделилась со мной своими подозрениями.

 —  Так у Жулии тоже не было никаких доказательств? – с некоторым облегчением произнёс Жука. – И у тебя, насколько я понимаю, их нет. Как же ты посмел обвинить Элену в том, что не доказано? Я должен немедленно перед ней извиниться за все оскорбления, что вы с Аной обрушили на её голову.

 Сказав это, он тотчас же помчался за Эленой.

 —  Если ты пойдёшь к ней, то навсегда потеряешь меня! – прокричала Ана ему вслед, однако Жуку это не остановило.

 Уязвлённая до глубины души, она отправилась в пиццерию, чтобы там погрузиться в работу и отвлечься от дурных мыслей. Но время шло, Жука от Элены не возвращался, и Ана совсем впал в уныние.

 —  У тебя какая-то неприятность? – спросил Марселу, зашедший в пиццерию пообедать. – Ты, по-моему, сама не своя.

 Ану тронуло его внимание и, присев к Марселу за столик, она рассказала ему о случившемся. Марселу постарался её утешить, сказав, что с Жукой они помирятся и всё опять пойдёт как прежде.

 Но тут как раз вернулся Жука, и теперь уже у него возник веский повод для ревности.

 —  Значит, ты сразу побежала к нему? Пьёте вино? Воркуете? – бросал он упрёки, возбуждённо расхаживая около их столика.

 —  Садись, передохни, —  спокойно произнёс Марселу, уступая Жуке своё место. – А мне уже пора идти. Я зачем-то понадобился следователю.

 Олаву пригласил Марселу не в полицию, а в кафе, полагая, что в неофициальной обстановке легче будет вызвать на откровенность этого непростого собеседника. Вопросы, которые он собирался задать Марселу, были весьма деликатного свойства, и касались они Изабеллы.

 —  Я знаю, что доставлю вам боль, поскольку речь пойдёт о вашей жене, —  осторожно начал Олаву, однако Марселу прервал его:

 —  Если вы имеете в виду Изабеллу, то она мне больше не жена. Что же до боли, то самое тяжкое я уже сумел пережить. Поэтому задавайте ваши вопросы без всякого стеснения.

 Такое заявление значительно облегчило задачу Олаву, и вскоре он получил подтверждение многим своим догадкам. Так, Марселу рассказал ему о любовной связи Изабеллы с Бруно, сказал, что Романе об этом тоже было известно и, возможно, потмоу её лишили жизни.

 —  Вы полагаете, что её убил Бруно? – спросил Олав.

 —  Я уверен в этом. Ведь Романа собиралась выставить его из дома ни с чем – без денег, без наследства. Она сама мне об этом говорила.

 Олаву, в свою очередь, поведал Марселу историю о телефонном звонке, с помощью которого Изабелла выманила из дома Адалберту, чтобы тот не смог помешать убийце.

 —  Такое поведение Изабеллы меня нисколько не удивляет, —  с горечью произнёс Марселу. – Убрать с дороги Роману ей ничего не стоило – ведь до этого она убила Андреа.

 —  Вы говорите об этом с такой уверенностью?! – изумился Олаву.

 —  К сожалению, у меня есть для этого все основания, —  мрачно сказал Марселу. – Прежде я хотел уберечь Изабеллу от тюрьмы и потому подкупил важного свидетеля. Но теперь, после смерти Романы, я просто обязан остановить преступницу. Записывайте адрес таксиста, который вёз Изабеллу от водохранилища в тот вечер, когда погибла Андреа.

 Олаву сразу же послал Миролду к таксисту, но тот бесследно исчез: уже несколько дней его не видели ни дома, ни на работе. Миролду лишь удалось выяснить, что последним пассажиром Робервала Корреа был человек, по описанию очень напоминавший Элизеу.

 —  Бьюсь об заклад, это был именно он, —  сказал Миролду.

 —  Будем надеяться, что сеньор Элизеу только подкупил нежелательного свидетеля, а не убил его.

 Взяв с собой фотографию Корреа, они поехали в дом Феррету, но Элизеу заявил, что никогда прежде не видел этого человека.