Елена Чалова - Новая жизнь Милы

Потом Люда все же заснула, и сон ей приснился совершенно замечательно-эротический – они с Игорем были на берегу какого-то моря. Наверное, Средиземного, потому что все вокруг говорили по-французски. На покрытом белоснежной скатертью столе горели свечи и блестело серебро приборов. Играла музыка. Они танцевали, и Мила чувствовала его тело совсем близко. Единственное, что портило удовольствие, – Игорь тоже почему-то говорил по-французски, и она ничегошеньки не понимала.

После того как Игорь одобрил идею и нашел ее вполне жизнеспособной, Люда осмелилась поделиться планами с лучшими друзьями – Натальей и ее мужем Сергеем. Была суббота, она позвонила и выяснила, что Сергей повел детей в музей Тимирязева, а Наталья моет квартиру.

– Ты не против, если я заеду?

– Еще чего – против! Я накормлю тебя борщом… После того как ты поможешь с уборкой.

Когда Мила добралась до подруги, та засадила ее штопать детские колготки, а сама продолжила орудовать пылесосом. Кроме того, по телевизору передавали концерт Пугачевой, и Наталья с удовольствием подпевала. Беседа на некоторое время сделалась невозможной.

Потом Людмила отскребала пластилин со шкафа, пола и детских тапочек.

Потом пришли Сережа и дети. Пылесос уже не работал, но стало еще более шумно. Мила всегда поражалась, как не похожи бывают дети. В том смысле, что никогда не поймешь, кому они наследуют. Они с Николашей оба были спокойными, но довольно бестолковыми детьми. Мама говорила – в отца, такие же рохли. Сыновья Николаши оба пошли в мать – бойкие, для своего возраста удивительно деловые мальчишки. У шумной, но доброй Натальи и спокойного, как слон, Сережи – в больнице говорили: хирург от Бога, золотые руки – росли погодки Тема и Лиза. Про себя Мила звала их Репкой и Турнепкой – как озорников из книжки Михалкова «Праздник непослушания». Это были самые шумные, проказливые, непоседливые и прожорливые дети из всех, каких она видела.

Сергей после музея почему-то был не в духе и, затолкав детей в ванную, накинулся на жену:

– Я больше с ними никуда не пойду! Хватит с меня позора. В прошлый раз они стянули из Музея палеонтологии какую-то кость – пришлось возвращаться и извиняться. Я не знаю, что ты себе думаешь, Наталья, но, если они докторские дети, это не значит, что они должны все знать в подробностях в таком возрасте. Да и терминология…

– Ты это о чем? – Наталья хлопала глазами.

– О чем? Да мы пришли в этот чертов музей, а там зал, посвященный развитию и размножению человека. Таких слов не знал даже экскурсовод! Я думал, что ты хоть со мной посоветуешься, прежде чем их просвещать…

– Ты спятил, милок? С чего бы это я стала их просвещать? Особенно твоего сыночка! Да я боюсь, что, как только он поймет, что куда, мне со двора и из школы внучат будут каждый месяц приносить! А Лизка вообще еще мала!

– Мала? Ха-ха! Вспомни, что было с воспитательницей на прошлой неделе!

Наталья расстроенно примолкла, и Мила осмелилась спросить, что, собственно, произошло с воспитательницей.

– Да у нее истерика была, вот что! – повернулся к ней Сережа. – Все дети, видишь ли, пели хором какую-то песню. И там были такие слова: «И волны бьются о борт корабля». Ну, сама понимаешь, песня взрослая, дети маленькие, и один мальчик не разобрал, что к чему, и спросил, что это «о борт»? И наша девушка вполне квалифицированно просветила его, что такое аборт. Все, включая воспитательницу, узнали много нового.

– Да эта дурища должна была заставить ее замолчать, а не слушать с открытым ртом! Тоже мне, воспитательница, – у самой молоко на губах не обсохло! – вскинулась Наталья.

Мила, закрыв лицо руками, рыдала от смеха.

– А, тебе смешно! А мне каково? Да я готов был сквозь землю провалиться!

Сергей посмотрел на Людмилу и жену, которая тоже начала потихоньку хихикать. Потом сказал гораздо спокойнее:

– Но если ты им ничего не говорила, то откуда такие познания?

Несколько секунд супруги молча смотрели друг на друга, потом разом рванули в детскую, чуть не столкнувшись на пороге.

Мила встала и пошла следом, заглянув по дороге в кухню. Дети сидели за столом, деловито наворачивая борщ и заедая его эклерами, которые Мила принесла к чаю. Решив пощадить собственные уши и нервы, женщина промолчала и пошла в детскую. Обыск уже подходил к концу: папа нашел медицинский учебник и анатомический справочник на шкафу, под кучей детских рисунков и свернутой в трубку картой звездного неба.

После этого литература была конфискована и заперта в сундук – в буквальном смысле. Не надеясь на современные шкафы, родители привезли от какой-то из бабушек древний тяжеленный сундук со старинным замком. Ключ хранился у соседки. В сундук прятались вещи, которым не следовало попадаться на глаза детям, – подарки, медицинские книжки, конфеты.

– Кто готовился к лекции и не убрал книги? – зловеще вопросила Наталья.

– Я не успевал и попросил тебя!

– Что-то я не помню.

– Пропишу тебе витамины для укрепления памяти!

– Лучше себе пропиши что-нибудь для укрепления мозгов!

– Ребята, ладно вам, не ссорьтесь, – встряла Мила, с беспокойством прислушиваясь к доносящимся с кухни звукам. – Наташ, борщ, наверно, совсем остыл…

Еще разок гневно сверкнув глазами на мужа, Наталья гордо удалилась в кухню. Через секунду донесся ее голос:

– Это что? О господи, что за наказание!

Сергей и Людмила рванули следом.

Тема и Лиза сидели на полу. Перед ними стояли две коробки из-под обуви (в углу валялись соответственно папины выходные ботинки и мамины туфли). В одной коробке лежали два обычных яйца. В другой – еще два, но чем-то перемазанные.

Присмотревшись, Люда поняла, что это зубная паста. На память сразу пришел рекламный ролик о достоинствах одной из марок зубной пасты, который без конца крутили по телевизору. Пытаясь донести до потребителя мысль о том, как именно паста укрепляет зубы, врач с умным видом мазал куриное яичко до середины зубной пастой. Потом макал его в какую-то гадость и стучал по объекту исследования металлической палочкой. Обработанная зубной пастой половинка скорлупы оставалась твердой, а вторая сминалась, как картон.

– Ставите контрольный опыт? – поинтересовалась Людмила.

– Ну да, – протянул Тема.

Несколько секунд взрослые озадаченно молчали.

– Все-таки эксперимент… научный, – неуверенно сказала Наталья.

– Скорее юридический, – серьезно поправил ее мальчик. Его сестра, высунув от усердия кончик языка, продолжала сосредоточенно мазать яичную скорлупу зубной пастой.

– Почему юридический? – удивился отец.

– А я знаю, что все это фигня и яйца эти все равно побьются. Но мы это за… зафиг… запишем и заснимем и подадим на них в суд за недобросовестную рекламу. И слупим с них миллион.

Взрослые молчали, не зная, как реагировать на подобный прагматизм. Тут яйцо, не выдержав давления Лизонькиного кулачка, лопнуло. Содержимое потекло на платье. Девочка сердито сказала «фу» и запустила тем, что еще оставалось в кулачке, в брата.

Через некоторое время детишек удалось разнять, отмыть и отправить гулять во двор. Это было единственное место, где они вели себя более или менее прилично. Тема никогда со двора не уходил и младшую сестру охранял и оберегал ревностно.

Родители и Людмила смогли, наконец, спокойно пообедать. Тут-то новоиспеченная бизнес-вумен поведала друзьям о своих планах. Наталья сразу загорелась:

– Ой, Милка, здорово как! Разбогатеем, коттедж за городом купим. Я себе шубу куплю, а Сережке лыжи дорогие и костюм от «Реймы», финский.

– Размечталась уже. – Сергей, смеясь, обнял жену. – Их еще заработать надо, деньги-то.

– Не порть настроение, дай хоть помечтать!

Дальше случился Новый год, за которым, как известно, идет Рождество, а потому работать народ, утомленный праздниками, начинает не раньше второй декады января. А то и позже – если празднуют еще старый Новый год.

Мила всегда любила эти праздники: за снег и какую-то особую зимнюю чистоту окружающего мира, за надежды, которые мы все вольно или невольно связываем с наступлением следующего года, за суету и всеобщую праздничность, запах елки и мандаринов…

В семье они всегда праздновали довольно скромно. Как правило, на работе маме давали билеты на елку для детей. Ну конечно, бывал обязательный школьный праздник и салат дома. Мама дарила Милочке и Коле что-нибудь нужное – свитер, новые ботинки. Куклы и игрушки случались только в раннем детстве.

В студенческие годы праздники проходили куда веселее, но несколько бестолково. Были яркие эпизоды – типа скелета, наряженного в костюм Деда Мороза, который был водружен на кафедру в аудитории и приветствовал всех входящих, вскидывая руку в дружеском жесте, и скрипучим голосом провозглашал:

– С праздником, коллега!

Потом был еще Новый год, который Мила всегда вспоминала с удовольствием. Они с Севой выбрались в Париж. Это было время, когда они только начали зарабатывать деньги, а потому впереди было больше, чем позади, и процесс обогащения не стал настолько рутинным, чтобы перестать доставлять радость. Решив шикануть, они купили путевки на неделю в недешевый отель.

Это был их первый совместный выезд за границу, причем просто так, для развлечения. До этого Милочка и Сева, как и большинство не отягощенных излишними средствами сограждан, отдыхали на просторах нашей Родины. Желательно на югах: в Крыму или на Кавказе. Помните эти замечательные пансионаты и дома отдыха советских времен? Убогие номера с допотопной сантехникой и ветхим постельным бельем, щедро украшенным чернильными штампами? А тетеньку, которая пересчитывала наволочки и стаканы, когда постояльцы собирались съезжать… Бесконечные напряги и проблемы: с продуктами, билетами, горячей водой. Народ ехал на отдых с неизменным запасом: чай, кипятильник, сгущенка и несколько банок консервов. Но с другой стороны… Они были молоды и не знали, что бывает другая жизнь. Поэтому все набивались в один номер, из других комнат приносили стаканы и стулья. На тумбочке или хромоногом столе раскладывали закуску, кто что принес: сыр, банку шпрот, копченую колбасу… Пили дешевое вино, курили болгарские сигареты, пели под гитару – и кто скажет, что это было плохо, в того я брошу камень.

Но молодость прошла… Зато зрелость привела ее во Францию. И это было здорово. Правда, сначала они растерялись – одни, без знания языка, в огромном городе, который шумит и торопится куда-то мимо. Это заставило Севу и Милочку почувствовать свою нужность друг другу, породило какую-то новую нежность. В первый день они почти не выходили из номера, счастливые уже от осознания того, что там, за окнами, шумит Париж. А этот высокий парень в белоснежной форме, который принес им завтрак в номер, – настоящий француз, хоть и умеет объясняться на английском лучше Севы. Милочка разломила теплый душистый круассан и бросила взгляд сквозь распахнутую дверь в спальню. Вчера вечером Сева был так нежен с ней – и теперь сердце Милочки переполнялось теплым чувством. Он еще спит, а она просто тихо посидит, разглядывая номер и пребывая в сладкой нирване ожидания Парижа. Потом они рискнули выйти и отправились бродить по городу. И обнаружили, что старый город не так уж велик и вовсе не все люди спешат. Множество народу явно брело так же неторопливо, разглядывая витрины, улыбаясь знакомым и незнакомым лицам. Тогда в России почти не было уличных кафе, и было очень странно смотреть, как люди неторопливо усаживаются за столик, берут газету, чашку кофе и сидят, не спеша никуда.

Снега в тот год в Париже не случилось, но над центральными улицами были натянуты сетки с серебряными звездами. С них же свисало множество больших и маленьких зеркальных дискотечных шаров. Они кружились, и вечером свет уличных фонарей разбивался о бесчисленное количество зеркал и засыпал улицы города и прохожих нереальным снегом.

Праздники Люда провела с Наташкой и Сергеем. То есть она поехала к ним на Новый год. Предполагалось, что они будут отмечать его дома – потому как куда же девать двоих детей? Но в пять часов вечера вдруг позвонили приятели-медики и поставили всех перед фактом – все едут за город. Детей надо по-быстрому отвезти в Кунцево, там их уже пять штук, и еще двое хуже не сделают. Чья-то бабушка – дай ей Бог здоровья – согласилась героически всю эту ораву кормить. Общий контроль осуществляет мама, которая ехать на дачу с честной компанией не может по причине сломанной недавно ноги. Когда Сергей повесил трубку, все несколько секунд молчали, нерешительно переглядываясь. Потом Людмила робко сказала:

– Я тогда, наверное, к брату поеду… Ну, то есть если вы решите ехать.

– Что значит – если? Встретить Новый год в компании, без обожаемых малолетних негодяев! Такая возможность выпадает… нечасто. Так что все делаем быстро. – Сергей лихорадочно заметался по комнате: – Наташка, я пойду продукты посмотрю, может, чего докупить придется. А ты собирай детей. – Он повернулся к Людмиле.