Все началось хорошо. Старый Тимоти был, казалось, в прекрасном настроении, хотя из-за плохой погоды была отложена надолго поездка в Живерни. Он сделал комплимент своей внучке по поводу ее нового наряда, сказав, что она «просто прелесть» и даже подал ей церемонно руку и попел к столу так, как бы он поступил с дамой. Больше того, он попросил Сомса, своего старого метрдотеля, подать шампанское, чтобы отпраздновать это событие.

Она перестала есть едва начатую запеканку, взяла свой фужер и, подняв его слегка, сказала:

– Дедушка, как мило с вашей стороны было поднять бокал за меня. Я хочу вас за это поблагодарить, но мы можем также выпить за мое счастье… то есть за то, чтобы вы дали на это разрешение!

– За твое счастье? О чем идет речь, детка?

– Моя мать мне вчера сказала, что попросили моей руки.

– Твоей руки? О ком идет речь?

Его голос не предвещал ничего доброго, но Мелани не стала обращать на это внимание… и выпила еще капельку вина.

– О маркизе де Варенне.

Звук позолоченного прибора, резко брошенного на тарелку, прозвучал, как первый удар набата. Другого удара просто не было. Он уже отодвинул свое кресло и быстро вышел из-за стола. Один из слуг едва успел открыть дверь перед ним.

Мелани в замешательстве подняла глаза на Сомса:

– Как вы думаете, Сомс, куда он пошел?

– Я думаю… к телефону, мадемуазель Мелани.

– А!

Молодой девушке тишина показалась могильной. Было видно, что дед взбешен и, возможно, уже сейчас топтал ногами робкие ростки ее надежды.

– Немного шампанского? – предложил Сомс.

– Вопрос в том, не злоупотребляю ли я?

– Конечно, нет, если все-таки мадемуазель соблаговолит доесть свою запеканку. Она почувствует себя увереннее.

– Спасибо, Сомс.

Ободренная Сомсом, она съела все, что было на тарелке, и согласилась, чтобы ей еще немного добавили этой душистой восхитительной запеканки. Вошел дед и громко сказал:

– Уберите это, Сомс! И прикажите подать кофе в зимнем саду.

– Месье не будет больше есть?

– Нет, я не голоден…

Не поднимая взгляда, дед допил вино и только потом взглянул на Мелани.

– Твоя мать утверждает, что ты любишь этого человека. Это правда?

– Да… Простите меня, если…

– Не извиняйся! Никто не властен над своим сердцем. Я не скрою от тебя, что у меня на этот счет были другие проекты и что этот молодой маркиз, как бы он ни был хорош собой, меня нисколько не обольщает.

– Может быть, у вас такое впечатление потому, что вы его не знаете, дедушка?

– Ты тоже, как мне кажется? Конечно, на первый взгляд, он подходящая партия, ибо с ним ты будешь вращаться в высшем обществе. Кроме того, твоя мать утверждает, что он не без состояния, но ты по натуре человек простой, и я себе не представляю, чтобы ты могла превратиться в великосветскую даму, как твоя мать. Да и жаль было бы, впрочем. В общем, меня смущает эта поспешность! Если он тебя любит, он может подождать год или два? Или ты так торопишься?

– Не верьте этому, дедушка! Я его люблю всем сердцем, но я думаю, что мы могли бы обручиться и несколько месяцев быть женихом и невестой…

– Я тоже так считаю.

– Вы… и правда, не относитесь враждебно к моему замужеству?

– Я тебе скажу об этом после того, как серьезно поговорю с ним. Передай матери, пусть он мне напишет.

Когда Мелани уехала, старый Тимоти долго стоял, засунув руки в карманы, перед окном и смотрел на ворота, через которые только что выехал его экипаж с внучкой. Гнев, из-за которого он только что бросился к телефону, чтобы без промедления атаковать Альбину, потихоньку проходил, но все еще не мог успокоиться. Он только что сделал для себя открытие, что собой представляла на самом деле его невестка. Он до сих пор думал, что она безмозглая, легкомысленная красивая женщина, кокетливая, эгоистичная и не очень умная, но все же не мог до конца оценить ее хитрость. Она почти со слезами в голосе только что защищала «большую любовь» своей маленькой Мелани и неясное, внезапно возникшее чувство, которое смогла внушить дочь молодому человеку, который мог выбирать среда других блестящих партий. Однако этот человек был ее любовником – он, Депре-Мартель, знал это точно, – и любовником, которого она любила. В таком случае, зачем ей нужно было выдать за него Меланж? Чтобы помешать тому по примеру Бони Кастеллана уехать в Америку искать там «утешающую его» наследницу? В таком случае надо быть уверенной, что ты его удержишь возле себя? И какое разочарование должна будет вынести бедная девочка!..

К счастью, он был здесь и зорко следил за всем: и тот смельчак, который решится претендовать на то, чтобы стать мужем его внучки и тем самый наследником большей части его состояния, должен будет иметь чистую и незапятнанную репутацию.

Возвратившись домой на улицу Сен-Доминик, Мелани почти не удивилась, когда увидела здесь Франсиса. Она во дворе уже заметила его элегантный экипаж, и это ей помогло подготовиться к встрече. Он ее ждал с Альбиной в малом салоне, где стояла красивая арфа прошлого века, на которой ее кокетливая мать любила демонстрировать свою грациозность.

В тот день, однако, у Альбины не было желания кокетничать. Сидя около камина в маленьком низком кресле, она вполголоса беседовала с маркизом, который стоял, прислонившись к мраморной пилястре, но когда вошла девушка, она встала и подошла к ней, а маркиз машинально принял такую позу, в которой не было бы и намека на небрежность.

Не обращая внимания на мать, Мелани подошла прямо к нему и сказала:

– Мой дед желает с вами встретиться в один из ближайших дней. Он хочет, чтобы вы ему написали, когда бы вы могли приехать.

– Я не мог бы ему позвонить? Это было бы быстрее.

– Это человек того поколения, когда телефонов еще не было. Я думаю, что он его считает безликой вещью и даже чрезмерно фамильярной. Поэтому он сказал: написать.

– Это немыслимо! – воскликнула Альбина своим напыщенным тоном, которым она разговаривала в подобных случаях. – Зачем все осложнять? Наш друг тоже человек занятой, и я не понимаю…

Франсис взял с изысканностью, растопившей сердце Мелани, руку своей будущей тещи, поцеловал ее, а затем попросил твердым тоном, отметавшим всякое желание отказа:

– Сделайте мне любезность, дорогой друг, оставьте нас вдвоем с вашей дочерью. Я думаю, что нам очень нужно поговорить вдвоем до того, как я напишу это письмо, которое мне кажется совершенно естественным. Действительно, телефон, хоть он и удобен, вещь не очень почтительная.

Альбина явно не хотела уходить. Вместо того чтобы направиться к двери, она посчитала нужным поправить в вазе высокие японские хризантемы приятного желтого цвета, которые в этом совершенно не нуждались.

– Я вас очень прошу! – настойчиво сказал Франсис, видя явное нежелание Альбины удалиться. Она ему улыбнулась своей обольстительной улыбкой.

– Не нарушаете ли вы принятые правила, дорогой друг? Мне кажется, присутствие матери на первом свидании обязательно. Мелани еще такая юная…

– Вы были бы абсолютно правы, если бы это свидание, как вы говорите, было первым, но позвольте вам напомнить, что мы познакомились во время грозы вечером, и с тех пор прошло уже два месяца… Следовательно, у нас давнишние отношения…

Когда Альбина ушла, он взял руку Мелани, усадил ее на кресло, в котором сидела ее мать, взял диванную подушку, сел на нее у ее ног, совершенно не заботясь о том, что может смять безупречную складку на брюках.

– Теперь поговорим! – сказал он, взглянув на нее своими искрящимися темными глазами. – Скажите, у меня есть хоть какая-то возможность быть принятым благосклонно господином Депре-Мартелем? Последний и единственный раз, когда мы с вами встретились, у меня не сложилось впечатление, что я был ему очень симпатичен.

– Дедушка никогда никого не считает сразу симпатичным. Я долгое время думала, что я ему безразлична. Вы должны завоевать его симпатию, если вы действительно хотите стать моим мужем. Я вам признаюсь, что мне трудно в это поверить.

– Почему? Вам трудно допустить… что я считаю вас очаровательной и уверен, что с вами мне никогда не будет скучно?

– Потому, что я вас чуть не убила однажды на балу?

– Возможно! Вы не допускаете, что это необычная встреча? Я храню о ней самое нежное воспоминание.

Его голос был чрезвычайно ласков. Однако у Мелани хватило мужества противостоять очарованию этой беседы у огня. Отодвинувшись в самую глубину кресла, чтобы увеличить дистанцию между ними, она заявила:

– Мне трудно вам поверить.

– У меня нет никаких оснований вам лгать.

– Нет, у вас есть одно, и очень значительное! Рыжая дама, которую вы целовали…

На мгновение он замолк, а затем взял себя в руки и рассмеялся:

– Какое у вас хорошее зрение! Это пустяк. Поцеловать женщину не признак того, что ее страстно любишь. Это называется флиртовать.

– Флиртовать?

– Да, это старинное французское слово, которое у нас означает «ухаживать», «любезничать»… Вот и все! Это не мешает влюбиться потом в другую рыжую красавицу, разъяренную и вымокшую, а следовательно, еще более пикантную.

Мелани начала смеяться: она находила его очаровательным, красивым, милым. Неужели это возможно – провести с ним всю жизнь… всю… Она вздрогнула от этой мысли.

– Вам холодно? Хотите я позвоню, чтобы вам принесли что-нибудь теплое?

Он уже о ней беспокоился. Как это приятно! И она ему сердечно улыбнулась:

– Не беспокойтесь, мне не холодно…

Чтобы удостовериться в этом, он взял обе ее руки в свои, они были теплыми и ласковыми. Изменив шутливый тон на серьезный и ласково глядя в глаза молодой девушке, он почти прошептал:

– Если ваш дед меня благосклонно примет… могу ли я надеяться, что и ваше сердце примет меня?..

– Вы считаете, что я согласилась бы ему передать вашу просьбу, если бы было иначе?

– Вы меня делаете счастливым, Мелани, и надеюсь, что и вы также будете счастливы, как и я.

– Надеюсь, но я хотела бы все-таки задать вам два вопроса.

Ей показалось, что он вновь потемнел лицом, но это сразу прошло.

– Задавайте! – сказал он весело.

– Вы не рассердитесь? Я хотела бы знать, куда вы отвезли мою мать, когда вы оба уехали из Динара?

– Она вам не сказала?

– Она мне сказала, что в Биарриц на яхту Кларендона и что там были еще другие приглашенные! Вы поехали, чтобы присутствовать на празднике, который устраивался с благотворительной целью в пользу пострадавших от извержения вулкана на острове Мартиника. А когда мы отплывали на «Аскье» из Динара, мы встретили яхту лорда Кларендона, который возвращался в Сен-Серван. Оказалось, что этот праздник состоялся намного раньше.

На этот раз Франсис рассмеялся таким веселым смехом, что Мелани почувствовала себя значительно легче.

– Зачем скрывать правду до такой степени? Ваша мать боялась, что будет скомпрометирована, если примет это предложение?

– Я не знаю. Куда вы ездили?

– В замок маркиза Арканга, который принимали спанских принцев. Не было и речи о том, чтобы ехать на яхте, мы поехали на машине моего друга, графа д'Аранда, совсем новой машине немецкого производства, которая носит имя женщины «Мерседес Бенц», имя дочери конструктора…

– Мама ужасно боится машин, которые ходят на бензине.

– Я вас уверяю, ей очень понравилось. Это великолепная машина, такая комфортабельная, и мы совершили очень приятное путешествие, пересекли Францию туда и обратно.

– Одни, вдвоем?

– Нет, нас было четверо! У Аранда есть сестра Изабель. За нами следовала еще одна машина с багажом. Видите, это не стоит выеденного яйца. Перейдем теперь к вашему второму вопросу.

– Мама мне сказала, что вы хотите быстро жениться. Она, вероятно, это сказала и дедушке, и ему это не понравилось…

– Вам эта поспешность должна была показаться лестной… Я вижу, что вы не торопитесь, как я?

– Признаюсь, я бы предпочла не так торопиться. Мы так мало знаем друг друга… да и помолвка, как говорят, – это самый чудесный период.

– Гораздо менее приятный, чем медовый месяц, если верить откровениям некоторых друзей…

– Но есть другое: моя мать считает, что если не примут ваше предложение, вы уедете в Америку и…

– В Америку, в Африку, и даже в Китай, неважно куда! – выкрикнул он совершенно серьезным тоном. И довольно крепко сжал хрупкие руки, которые держал в своих. Склонив голову, он приник к ним долгим поцелуем. – Если я не получу согласия на брак с вами, я уеду из Фракции и возвращусь сюда очень не скоро: мне невыносима мысль, что я вас потеряю…

Он быстро встал, прикоснулся рукой к подбородку Мелани и очень нежно поцеловал ее прямо в губы, а затем, отступив на три шага, поклонился.

– Я вас люблю, – прошептал он. – Не забывайте это!

Мелани долго неподвижно сидела все в том же низком, глубоком кресле, не открывая глаз, чтоб не спугнуть очарование момента, который только что пережила. Ее самая безумная мечта становилась реальностью: она выйдет замуж за того, кого она любила вопреки всякой логике и здравому смыслу… и он только что ее поцеловал! Можно ли было мечтать о большем счастье?