Ника отключает мобильный и выходит из номера, хлопнув дверью.

***

Девушка направляется в холл, где ее ждут ребята. Она сразу поднимает руку вверх, останавливая готовую обрушиться на нее лавину вопросов.

Ника (спокойно): С ним все в порядке. Официальная версия: он еще не выздоровел после ОРВИ. Завтра пресс-конференция на эту тему.

Данила (с досадой): Да мы уже в курсе. Виталику позвонили. Жалко, Антона не застали… Я б с ним поговорил по душам.

Ника (сухо): Вам нужны разборки?

Дима (после паузы): Не очень.

Сергей (прищуривая глаза): Ты как-то подозрительно спокойна. Не верю, что у тебя нет желания отмудохать этого мудака.

Ника сжимает и разжимает кулаки, но молчит. Данила, заметив это, ухмыляется. Девушка ловит его взгляд и пожимает плечами.

Ника: Мне надо конференц-зал заказать. Дань, не составишь компанию?

Данила согласно кивает и следует за Никой.

***

Часом спустя Даня и Ника сидят в ресторане за столом друг напротив друга, перед ними стоят чашки с кофе.

Ника (требовательно): Давай начистоту: с Сашей уже случалось подобное?

Данила (тяжело вздохнув): Ви, то, что я тебе сейчас скажу, должно остаться между нами. Особенно Алу не надо знать, что я посвятил тебя в некоторые подробности его жизни.

Ника: Это понятно.

Данила: Когда мы только приехали в Москву, Шурик словно с цепи сорвался: тусовки, вечеринки, девки, странные друзья… Трэш и угар, одним словом. Его как будто подменили: был этаким мальчиком-ромашкой, стал придурком без царя в голове. Мы-то понимали, что он переживает расставание с тобой.

Ника поджимает губы.

Данила: А потом с Шуриком случилось что-то странное: одним махом все это закончилось. Лежал целыми днями на диване в своей комнате, почти не ел, дерганным стал, нервным. Мы с Серегой вызвали его на прямой разговор: ну что нам ловить в Москве, если он отменяет один концерт за другим? Мы на старте карьеры, нами наконец-то заинтересовались, а он на попятную. В общем, допытались, что его мучают приступы паники, и он банально гитару в руки не может взять — руки дрожат. Потащили его силой к невропатологу. Тот сказал, что это вегетативный криз, проще говоря, панические атаки. Развиваются на фоне сильного стресса или сильных переживаний. Прописал ему курс лекарств, направил к психологу, объяснил, что их можно контролировать — просто надо научиться с этим справляться. Мы полгода с ним возились, как с ребенком малым, честное слово.

Ника (тихо): Уверен, это из-за меня?

Данила (доверительно): Ви, я знаю это. Мы сначала думали, что он из-за Тёмы так убивается. Но, как оказалось, смерть друга он смог принять достойно, как мужчина, а разрыв с тобой — нет. Я не знаю, что между вами произошло — он так и не рассказал. Просто бросил, что больше не нужен тебе. Мы еще когда уезжали, очень этому удивились. Вы же с ним как сиамские близнецы были… В принципе, где-то я его понимаю: если у меня Машку отнять, я тоже расклеился бы.

Ника кладет голову на сложенные замком ладони. Перед ее глазами вдруг всплывает картинка, где они с Алексом сидят рядом на скамейке во дворе в компании друзей, но между собой почти не разговаривают — им это не нужно. Достаточно одного взгляда, междометия, улыбки, и они уже понимают, что хотел сказать другой. Одни и те же жесты, синхронные движения.

Ника (вздыхая): Сиамские близнецы… Как я могла забыть это?

Данила: Ви, слушай, сердцу не прикажешь — я всё понимаю. Ты увлечена Митей, и это понятно — такой он человек. Но я тебя очень прошу — пожалей Ала. Не демонстрируй это хотя бы так открыто.

Ника (вспыхнув): Даня! Да плевать я хотела на Митю!

Данила (растерянно): Тогда извини, я вообще ничего не понимаю.

Ника (помолчав): Митя классный, и… Мне правда он нравится, но сейчас, когда мы уже пообщались некоторое время, я понимаю, что мы могли бы с ним стать хорошими друзьями, но не более того. А Саша… Он все еще где-то у меня под кожей. И… И мне страшно. Вот скажи мне, как твоя жена относится к тому, что ты все время в разъездах, что тебя никогда нет рядом, что вокруг постоянно крутятся красивые девчонки?

Данила: Эээ… Не знаю. Никогда не задумывался над этим. Она дочь моряка… Наверное, нормально. Иначе не вышла бы за меня замуж.

Ника (потерянно, с тоской): А я все время думаю об этом… И понимаю, что не смогу так. Очередной разрыв — только вопрос времени.

Данила (протягивает руку и дотрагивается до ее ладони): Ви, ты слишком много думаешь. Живи настоящим.

***

Алекс выходит из дверей больницы. Он еще бледноват, но уже спокоен и собран — даже слабо улыбается при виде Виталика и Ники. Девушка подходит к нему и молча обнимает.

Алекс (прячет лицо у основания ее шеи, шепчет): Спасибо.

Ника ничего не отвечает — только сильнее стискивает его в объятиях. И лишь затем неохотно отстраняется, безотрывно глядя на Алекса.

Алекс (пожимая руку Виталику): Спасибо за то, что ты с нами. За все семь лет, что ты со мной.

Виталик (видно, что растроган, но вслух произносит только): Сука ты, Киселев… Ладно, поехали, нас ждут шакалы.

***

Конференц-зал отеля.

Алекс, свежий, улыбчивый, сидит по центру за столом, рядом с ним — остальные музыканты, чуть позади устроился Виталик, внимательно следящий за ходом разговора. Ника стоит в другом конце зала, прислонившись к стене так, что ее никому не видно.

Перед группой с микрофонами наготове расположились представители прессы.

Журналист: Вчерашний концерт был прерван весьма неожиданным образом. Что произошло?

Алекс: Как вы знаете, недавно я перенес тяжелую форму ОРВИ, осложненную ларингитом. Нам даже пришлось отменить один концерт, но я очень хотел выступить на фестивале «Питерское лето», поэтому лечился по ускоренной программе, чтобы не разочаровать наших поклонников. К сожалению, мой организм не выдержал нагрузки и на вчерашнем концерте решил сыграть со мной дурную шутку.

Журналист: Но есть свидетели, которые утверждают, что это был не просто обморок, а нечто более серьезное. Что вы скажете на это?

Алекс (спокойно, никак не меняясь в лице): Есть свидетели, которые утверждают, что видели НЛО. Что вы скажете на это?

По залу проходит смешок.

Журналист (настойчиво): Но ведь в прессе уже мелькали сообщения о том, что у вас были проблемы с алкоголем, запрещенными препаратами и вы даже попадали в больницу…

Алекс (пожимая плечами): Если верить прессе, то я уже женат. Причем трижды. Причем на семи разных девушках. Паспорт показать?

Журналист (улыбаясь): Нет, не надо. То есть, вы утверждаете, что все эти разговоры — не более чем домыслы?

Алекс: Мне лестно, что ваша братия пытается записать меня в так называемый «Клуб двадцати семи», навязывая мне ореол этакого непонятого гения, убивающего себя алкоголем и наркотиками. Но все прозаично: я просто еще не справился с простудой.

Журналист (сдаваясь): Хорошо. Пусть так. Недавно вы выступили на фестивале «Питерское лето», и, наверное, все вокруг согласятся, что это было одно из ваших лучших и эмоционально насыщенных выступлений. И не в последнюю очередь благодаря девушке по имени Вероника Белая. Кто она такая?

Алекс: Кто такая Вероника Белая? (Он оборачивается к друзьям, лукаво вскидывая бровь). Кто такая Вероника Белая?

Музыканты смеются.

Алекс (пожимая плечами): Пускай для вас она останется девушкой-загадкой.

Журналист: Но в эстонской прессе писали, что она ваш телохранитель и более того, вы вместе живете.

Алекс (смеясь): Опять вы на прессу ссылаетесь… То есть, вы мне хотите приписать некую тайную любовь?

Журналист: Ну, не знаю. Разве это не так?

Алекс: Вероника Белая — наш хороший друг, по стечению обстоятельств она действительно сейчас выполняет в нашей команде функции моего телохранителя, так как является мастером спорта по самбо. Именно поэтому мы живем вместе, но в разных комнатах. А если хотите узнать более интимные подробности — обращайтесь к моему другу, музыканту Мите Иванову. Она его девушка, и скоро они уезжают в Тибет. Я удовлетворил ваше любопытство?

Журналист разочарованно кивает.

Ника, услышав последнюю фразу Алекса, тихонько покидает зал и направляется в номер. На ее лице застыло странное выражение: такое ощущение, что она готова разрыдаться.

***

Алекс возвращается в номер с пресс-конференции. Он долго стоит у двери, рассматривая сидящую на диване Нику. Затем садится рядом с ней. Они молчат, каждый думая о своем, и смотрят в разные стороны.

Ника, не глядя, находит ладонь Алекса и сжимает ее — он отвечает взаимным рукопожатием.

Алекс (искренне): Извини меня. Я напугал вас всех. Поступил крайне безответственно.

Ника (мотает головой): Ничего не объясняй.

Алекс: Но я сделаю это, иначе ты будешь думать, что я действительно… слабак и… Просто понимаешь…

Он встает, делает несколько шагов по комнате, запускает руки в волосы, замирает.

Алекс: По приезде в Москву меня мучали сильнейшие приступы панической атаки. Тогда я научился их контролировать.

Ника внимательно его слушает, не подавая вида, что уже в курсе истории.

Алекс: После нашего с тобой разговора меня снова накрыло. Мои таблетки закончились, и я не знал, что делать. Окончательно запаниковал.

Ника (повышая голос): Саша, ты мог поговорить со мной.

Алекс (горько усмехаясь): Ну уж нет! Я не хотел давить на жалость.

Ника (подрываясь с дивана): Какая жалость, идиот ты тупой!

Ника заламывает руки — ее лицо искажается от сильных эмоций. Она подходит к Алексу, хватает его за вырез рубашки и легонько встряхивает.

Ника (почти истерично): Ты понимаешь, что я могла потерять тебя? По-настоящему! Я! Могла! Потерять! Тебя!

Ника вдруг осознает сама, что только что озвучила вслух. Она замирает на мгновение, вглядываясь в красивое лицо Алекса, и с лихорадочной поспешностью целует его. Ее губы горячими прикосновениями обжигают кожу его лица, лба, шеи. Алекс обхватывает ее лицо ладонями, останавливая горячечный поток. И прикасается к ее губам сам. Нежно, глубоко, страстно.

И вот они уже вдвоем тонут в океане неосознанных желаний, годами копившихся в их сердцах. Его руки скользят по ее спине, она же, путаясь в пальцах, пытается расстегнуть его рубашку. Алекс стягивает с Ники футболку, жадно вдыхая аромат ее тела.

Они движутся вперед, по направлению к дивану. Задевают журнальный столик, приземляются на него. Алекс оказывается сверху. Он на секунду отстраняется от Ники, скользя жадным взглядом по изгибам ее тела. Ника слегка приподнимается, вновь находит его губы. Они переворачиваются в несдержанном порыве, и уже оказываются на полу. Ника наконец справляется с пуговицами, высвобождая Алекса из рубашки.

Алекс (порывисто прижимаясь к Нике всем телом, чувствуя тепло ее кожи): Я сейчас с ума сойду.

Ника (бормочет бессознательно): Я люблю тебя… Люблю.

Алекс издает тихий стон удивления и накрывает ее губы, втягивая в очередной голодный поцелуй. И в этот момент звонит мобильный.

Ника (с трудом отрываясь от губ Алекса, тяжело дыша): Это твой.

Алекс: Черт с ним.

Но Ника уже протянула руку за телефоном — она бросает быстрый взгляд на экран и вдруг меняется в лице.

Ника (холодно, кидая мобильный Алексу): Я думаю, тебе стоит ответить.

Она быстро встает и натягивает футболку. Алекс непонимающе смотрит сначала на нее, потом на экран телефона, где высвечивается фотография красивой шатенки со сложенными в воздушном поцелуе губами и надписью: «Л. Любимая».

Алекс (чертыхаясь): Твою мать… Ви! Подожди!

Он подскакивает и бросается за девушкой, но та уже пулей вылетела за дверь. Алекс с силой ударяет в стену кулаком и с раздражением проводит по разблокировке экрана.

Алекс (язвительно): Привет, Лола! Опять деньги нужны?.. Что? Какого… Как уже здесь? Что ты вообще здесь делаешь?!

***

Ника выбегает на крыльцо гостиницы, останавливается и, не обращая на посторонних людей, сгибается пополам, обняв себя двумя руками.

Ника (зло): Какая же я дура, боже, какая дура!

Она выпрямляется. Напротив нее останавливается такси, из которого выходит шикарная шатенка в умопомрачительном сарафане из летящего шифона. Она поправляет сложную укладку, снимает солнечные очки и, смерив Нику равнодушным взглядом, исчезает в холле.

Ника (скептически хмыкая ей вслед): А вот и любимая…

Финальные титры

Алекс, лежа на кровати, закинув ногу на ногу, под акустическую гитару тихо поет кавер на песню Radiohead «Creep».

Серия 10. Дорогая Лола