– Так хватай девчонку и неси ее в мэрию! Уверен, долго она сопротивляться не будет. А там, глядишь, я еще правнуков дождусь.

Настало время Джеймса громко хмыкнуть, хотя он и сам в последнее время начал задумываться о детях. Они с Авророй эту тему как-то не поднимали, но он вдруг осознал, что не против еще одного ребенка, или даже двух. А Эван как раз в том возрасте, когда можно переквалифицироваться в няньку! Сам Джеймс был немногим старше, когда отец женился повторно и родился Джонатан.

Джеймс погрустнел, вспоминая отъезд брата. Джон давненько посматривал на теплую юго-восточную Азию. Но раньше и не помышлял о переезде, а сейчас решил круто поменять свою жизнь: выскользнуть из-под душной опеки матери и жить своим умом. Он обосновался в Индонезии и строит свою сеть отелей на Бали, а Джеймс управляет компанией их отца. Джонатан продал свою долю акций, и Джеймс был рад, что с этим предложением он пришел именно к нему. Это означало, что им удалось полностью утрясти все неясности в мутной схеме, придуманной Мелисентой, и остаться родными людьми. Братьями.

Что же касается матери… Мелисенте, как вдове одного из основных учредителей «Виккерс», было назначено содержание. Раньше необходимость в этом отсутствовала – всеми ее расходами занимался лично Джеймс, – а теперь, когда их отношения практически сошли на нет, это стало единственным выходом. Она не работала, а отец, хоть и оставил ей внушительный капитал, сделав по-настоящему богатой женщиной, не оставил акции для постоянного дохода по дивидендам. Джеймс не знал точно, как у нее с финансами сейчас, но не мог просто забыть о ней, да и не хотел: сколько им понадобится времени, чтобы забыть произошедшее, он не знал, но был уверен, что не готов окончательно разрывать отношения с мачехой. Как ни крути, а во время простуды теплым молоком с медом его поила Мелисента, и сбитые в кровь коленки обрабатывала тоже она. Поначалу Джеймс чувствовал себя преданным, но это быстро прошло, сменившись непониманием. Ему казалось, что она и сама не понимала, к чему приведет ее интриганство.

А сама Мелисента гордо несла крест покинутой детьми матери и на контакт не шла. Даже сейчас, спустя несколько месяцев, она продолжала гнуть свою линию. Несмотря ни на что: капитал, оставленный мужем, был потрачен на покупку акций и всего, что для этого требовалось, а назначенного содержания, естественно, не хватало на поддержание образа жизни, который она обычно вела. Это была очень приличная сумма, но Мелисента привыкла к огромным. Ей никогда не приходилось выбирать: почистить ли бассейн или купить бутылку «Шато Лафит-Ротшильд». Правда, за цену одной бутылки можно было десять раз вызвать чистильщика. Поэтому вода в бассейне покрылась пленкой из листьев и прочего природного мусора, но бокал с хорошим вином у нее всегда был на столе.

– Ваша корреспонденция, миссис Барлоу, – Кристофер опустил на стол поднос с письмами и газетой и откланялся. С дворецким, естественно, Мелисента не была намерена прощаться. Он – это комфорт, да и мартини смешивал неплохо, но не так хорошо, как Джонатан.

Она пролистала газету, больше для того, чтобы почувствовать запах чернил и хруст свежей бумаги, затем отложила. Письма в последнее время радости не доставляли – обычно счета попадали сразу же к Джеймсу, теперь с ними разбираться нужно самой. Мелисента вздохнула, взяв в руки гладкий кремовый конверт. Она догадалась, что там, но вскрывать не спешила, разглядывая декор приглашения: нежно, изысканно, утонченно. Она, естественно, выбрала бы более классический и элегантный дизайн, но это тоже весьма и весьма неплохо. Она вскрыла конверт: тринадцатого августа Джеймс и Аврора приглашали ее на церемонию венчания в Саутваркский собор. Мелисента провела пальцем по изящным буквам, по вензелям с серебристым тиснением и, аккуратно запаковав, отложила в сторону.

Конечно, она не пойдет, до конца оставаясь верной себе. На самом дела Мелисента любила Джеймса – он ведь много лет был ей сыном, – но настолько стыдилась признаться в этом в первую очередь самой себе, что предпочла остаться в одиночестве.

***

13 августа 2021 год, Саутваркский собор.


– Готова? – хмуро спросил Стефан, подходя к дочери. Последняя из подружек невесты ступила на дорожку и, ободряюще улыбнувшись, чинно зашагала по проходу.

– Готова.

– Если что, моя машина припаркована за углом, – он продолжал оставаться серьезным.

– Пап! – одним словом попеняла Аврора. Они с Джеймсом столько ждали этого дня, что даже если вспыхнет эпидемия бубонной чумы, из церкви выйдут исключительно женатыми людьми!

Вчера истек срок, до которого она должна была предоставить свидетельство о браке, и два с половиной миллиона фунтов утекли на счет благотворительного фонда. Аврора про себя прыснула от смеха, вспомнив красноречивое молчание Льюиса Паркера, когда она позвонила ему и пригласила на свадьбу с Филиппом Джеймсом Барлоу, но на день позже оговоренного срока. Он дважды уточнил, полностью ли она уверена в своем решении – она была уверена. Им с Джеймсом эти деньги были не так сильно нужны, а кому-то, возможно, спасут жизнь. Она ведь выполнила последнюю волю дедушки Стюарта, а деньги – это мелочи.

– Я пошутил, – мягко напомнил о себе Стефан, заметив, что дочь витает в облаках.

– Ты никогда не изменишься!

– Я слишком стар, чтобы меняться, но я правда рад за вас. Джеймс – хороший человек, как и его отец. – Стефан чуть отошел, любуясь дочерью: в воздушном подвенечном платье Аврора была чудо как хороша. Его маленькая принцесса выросла и скоро станет женой, а потом и матерью. – Какая ты красавица.

– Папа… – она крепко обняла его, боясь, что все-таки расплачется до самой церемонии.

– Ты главное помни, что наш дом всегда будет твоим. – Стефан сам поправил ей фату, накрывая хорошенькое личико тонкой вуалью. – Пойдем, а то твой жених решит, что ты всё же воспользовалась моей машиной.

– Филипп Джеймс Барлоу, берешь ли ты Аврору Розалию Данн в законные жены, чтобы быть с ней в печали и радости, болезни и здравии, богатстве и бедности, любить ее и оберегать ваш союз до конца жизни?

– Да.

– Аврора Розалия Данн, берешь ли ты в законные мужья Филиппа Джеймса Барлоу, чтобы быть с ним в печали и радости, болезни и здравии, богатстве и бедности, любить его и оберегать ваш союз до конца жизни?

– Да.

Священник начал второе чтение, осеняя молодых крестным знамением. Аврора дрожала от волнения, Джеймс был спокоен, но ему страшно хотелось сгрести в охапку свою принцессу и расцеловать, унимая дрожь. Пока нельзя, но уже скоро можно будет всё. Он так засмотрелся на пухлые розовые губки, на легкий румянец и на соблазнительную грудь, аппетитно выглядывавшую из корсета, что чуть не пропустил следующий этап.

– Обменяйтесь кольцами, – сказал священник со странной интонацией – видимо, не в первый раз, да и Джонатан уже подал подушечку с кольцами.

– Я, Филипп Джеймс Барлоу, вручаю тебе, Аврора, это кольцо в знак вечной любви и верности. – Он надел ей на палец тонкий ободок из белого золота, обсыпанный бриллиантовой крошкой.

– Я, Аврора Розалия Данн, вручаю тебе, Джеймс, это кольцо в знак вечной любви и верности, – эхом повторила она, надевая строгое, по-настоящему мужское кольцо.

– Властью, наложенной на меня, объявляю вас мужем и женой.

Вот теперь можно! Джеймс, не дожидаясь разрешения, – а кто, собственно, должен разрешать ему целовать жену? – нетерпеливо обнял Аврору и поцеловал. Приглашенные одобрительно загудели: казалось, что молодожены не виделись по меньшей мере год и страшно истосковались за это время! Когда шум поутих, а муж и жена оторвались друг от друга, священник торжественно произнес:

– Я рад представить вам господина и госпожу Барлоу.

Гости поднялись, бурно аплодируя, а супруги, улыбаясь, пошли к выходу. Они покинули церковь абсолютно счастливыми людьми: наконец вместе, по-настоящему, перед Богом и людьми.

На ступеньках их обсыпали рисом и лепестками роз. Аврора спрятала лицо на груди мужа, опасаясь, что гости перестараются, и зернышки будут у нее не только в волосах, но и в глазах.

– Улыбочку! – крикнул фотограф, снимая волшебство этого дня. Каждый кадр – деталь паззла, в который сложится этот чудесный день, но хотелось сделать особенный снимок. Аврора махнула рукой Эвану, стоявшему рядом с матерью. Она встретилась глазами с Алисией, и взгляд последней говорил «я за тобой наблюдаю», но сына она отпустила.

Эван вприпрыжку подбежал к ним – за год он вытянулся и повзрослел, а модной укладке мог позавидовать Джастин Бибер – и остановился на ступеньку ниже. Всё же пока в их семье он был самым низким, ну, если не брать в расчет Лорда, но на венчание его не пригласили. Аврора перекинула ему через плечо руку с букетом невесты из нежных кремовых роз, а Джеймс, стряхнув невидимую пылинку с его смокинга, улыбнулся. И вылетела птичка.

Именно с этим снимком Стефан Клейтон стоял перед семейной усыпальницей Барлоу на Бромптонском кладбище. Он долго не решался войти, всё еще ощущая, что недостоин даже стоять рядом с останками этих людей, но потом шагнул к двери.

Здесь было прохладно. Каменные стены надежно охраняли покой почивших и от людей, и от стихий. Стефан достал зажигалку, и на маленьком алтаре вспыхнули свечи – воздух медленно наполнялся ароматом воска, разгоняя стылый запах вечного покоя.

На сером мраморе были золотистые таблички с именами усопших – Стефан подошел к последним. Провел пальцами по гравировке:


Вивиан Джоан Барлоу, 30.12.1964 – 10.03.1993 г.


Хьюберт Джеймс Барлоу, 01.05.1961 – 23.08.2017 г.


Они ведь были друзьями. Могли весь путь пройти вместе, а вышло…

– Ну вот, дружище, – вслух произнес Стефан, – наши дети всё-таки поженились.

Он коснулся холодного камня, снова провел рукой по табличке, ощущая подушечками пальцев каждую букву имени Хью.

– Единственное, о чем жалею, что вас с нами нет.

Он тяжело вздохнул, опуская руки. Нет, жалел он еще об одном.

– Я столько всего натворил: виноват перед тобой, Вивиан, нашими детьми. Я так сожалел, но был так горд…

Гордыня – самый страшный грех. И это его грех. Стефан был горд сверх меры, он признавал это, но не мог бороться с этим.

– Наши дети простили меня, надеюсь, и вы простите, – он слабо улыбнулся: этим не изменить прошлого, но он надеялся на будущее. Он проговорил вслух то, что давно держал в себе, и даже дышать стало легче. Стефан прикрепил фото к табличке с именем Хью, последний раз положил руку на мрамор, где хранился прах Вивиан, и вышел из усыпальницы.

Оказывается, признавать свои ошибки несложно. Но чтобы понять это, ему понадобилось больше четверти века. Долго. Но лучше поздно, чем никогда. Сейчас Стефан чувствовал себя полностью счастливым и свободным от внутренних демонов. Он вздохнул полной грудью, вытягивая влажный осенний воздух, и направился к выходу. Грейс ждала в машине, а дети – дома. Аврора звонила и была радостной и взволнованной. Ждала их, чтобы сообщить что-то очень важное. Интересно, что? Стефан хмыкнул. Не надо быть экстрасенсом, чтобы догадаться: он скоро станет дедом. Самым счастливым дедом на свете!


Конец