Жаль, что в эту минуту нам не до нее. В лучшие времена Лео как минимум предложил бы ей выпить с нами. Сейчас он ее даже не видит. С видом натуралиста он уставился на стоящую неподалеку липу, хотя не видит и ее.

Отчего возник этот его вопрос? Неужели имелась в виду Адела? Скорее всего, да. Я не думаю, что в последнее время он общался еще с кем-то, даже его постоянные и случайные половые партнерши, похоже, пропали. И все-таки это не укладывается у меня в голове. Лео знаком с моей сестрой еще с тех пор, как мы с ним жили в одной квартире, так что нет ничего странного в том, что они проводят время вместе, пока она в Милане. Но чтобы так сразу и жениться!

В повисшем молчании я судорожно ищу верный ответ. Мне прекрасно известно, что Адела не имеет серьезных намерений на его счет. Нам нет нужды даже обсуждать это, мы всегда понимали друг друга без слов, и я без труда читаю все это в ее глазах и в ее поведении. Адела порочна, как и я, ей нравится играть другими, но она пламя, которое не обжигает. Правда, иногда она обжигается сама. Как и я. Возможно, именно поэтому сейчас я предпочитаю род огня, который не опаляет душу.

– Если тебе нечего сказать, так хоть посмейся надо мной, – прерывает молчание Лео, переводя взгляд с липы на меня, и я понимаю, что он глубоко задет моим молчанием.

– Лео, я действительно не знаю, что тебе сказать, – говорю я искренне. – У кого ты об этом спрашиваешь? Откуда мне вообще знать, что такое хороший муж? Я никогда не хотел жениться. Я элементарно уступал обстоятельствам.

Лео известно, что я был женат трижды: два раза на Кубе и один раз в Италии, и знает, какие обстоятельства сопровождали мой супружеский опыт. В отличие от моих жен я не испытывал к ним любви, хотя и доставлял им то, чего они хотели. До тех пор, пока мог. Думаю, я был им… хорошим товарищем, но каждый брак был несчастным случаем. Три несчастных случая. Быть может, придет день, когда я смогу объяснить себе, отчего так случилось. Но в эту минуту мой друг сидит, сжав зубы, и я так легко не отделаюсь.

– Ладно, буду откровенней, – вздыхает он. – Переформулирую вопрос. Ты веришь в то, что я мог бы стать хорошим мужем для Аделы?

– Я думаю, хорошего мужа для Аделы ждет печальный конец, – отвечаю я так же искренне.

Он громко фыркает, я жестом останавливаю его:

– Не заводись, сказав это, я вовсе не пытаюсь выкрутиться. Я люблю свою сестру, но дело в том, что я уверен: она не думает о браке. С кем бы то ни было.

Он издает долгое шипение, словно получил сильный удар в солнечное сплетение. Не исключено, что я был излишне жесток, но, по крайней мере, я сказал, что думал. Я должен был сказать ему это. Он опять переводит взгляд на свою липу и делает глоток мохито.

– Послезавтра она возвращается на Сицилию, – сообщает он после долгой паузы.

– Я знаю. У нее на следующей неделе выступления в двух новых клубах, ей надо готовиться, – киваю я. – Но ты же знаешь, иногда она возвращается сюда навестить меня.

– Она не приезжала три года, – напоминает он. – Может, поэтому я и не думал… я не ожидал, что такое могло со мной приключиться.

– Да уж, в прошлый раз у тебя была эта… рыжая. Как ее звали?

– Какое сейчас имеет значение, как ее звали.

– Ты прав, никакого.

Адела порочна, как и я, ей нравится играть другими, но она пламя, которое не обжигает. Правда, иногда она обжигается сама. Как и я.

Он и сам наверняка не помнит ее имя. Она была влюблена в него, как кошка. Она тратила все свое время на покупку подарков ему, которые он на следующий день терял, и на приведение в порядок его квартиры, которую он через пару часов снова превращал в свинарник. Ей удалось прожить с ним почти целый год с помощью простой тактики – терпеть от него все: сначала его неряшество, потом его рассеянность, затем его измены, откровенную грубость и, наконец, жестокость. Он бросил ее, когда мы с ним съехали из квартиры на улице Дезидерио, не дав ей нового адреса и изменив номер мобильника. Он всегда был засранцем, мой друг Лео. И тем не менее сейчас мне неприятно видеть его доведенным до столь униженного состояния.

– Вообще-то я хотел дать Аделе хороший шанс остаться в Милане, – объясняет он. – Согласись, свадьба – отличный шанс. Блин, разве это не так! – добавляет он раздраженно, будто я ему возражаю. – Все бабы хотят выйти замуж.

Лео, хотя и любит выставлять себя жлобом, человек высочайшей культуры, в той же музыке не существует ничего, чего бы он не знал. Но что касается понимания женщин, он словно житель итальянской провинции пятидесятых годов, настолько много в нем стереотипов.

– На самом деле полно женщин, которые предпочитают оставаться одинокими, – рискую возразить я.

Я вижу, как он взвинчен и может взорваться в любую секунду. И не ошибаюсь.

– Лишь бы не быть со мной, хочешь сказать? – взрывается он.

– При чем тут ты? Лишь бы не быть с человеком, в котором они не до конца уверены, – поправляю я его.

– То есть я недостаточно хорош для твоей драгоценной сестрички. Это ты имеешь в виду? – Он мрачно смотрит на меня, с силой сжимая бокал с коктейлем.

Нам еще не хватало поссориться. Меньше всего я похож на латинского ревнивого брата, черт побери!

В парке уже сгустились сумерки, и воздух между нами настолько наэлектризован, что вот-вот начнет искрить от взглядов, которыми мы обмениваемся.

– Я хочу сказать только одно, что моя сестра никогда не выйдет замуж за того, в кого серьезно не влюблена, – отвечаю я, с трудом сохраняя спокойствие.

Мелькает мысль, что сейчас он плеснет мне в лицо остатки мохито, и тоже сжимаю покрепче свой бокал, приготовившись к контратаке. Я вовсе не намерен получить ледяным сахарным сиропом в физиономию. В перекрестье наших взглядов попадают обоюдонапряженные кисти наших рук, оба молниеносно представляем сцену схватки – и разражаемся хохотом.

Напряжение спадает. Лео встряхивает головой, одним глотком осушает бокал и подает знак официанту, чтобы тот принес еще порцию.

– Боже, нам только не хватало тортом в морду, – комментирует он.

И я слышу горечь в его ироничном тоне.

– Лео, послушай, это не значит, что ты должен поставить на всем крест.

И все же на душе было неспокойно. Я еще мало знаю ее, но вполне довольно, чтобы понять: она барышня импульсивная.

Меня охватывает сомнение, не навредил ли я своей сестре. Может быть, Лео ей нравится больше, чем я думаю. Но пока я задаю себе этот вопрос, возникает уверенность, что это не так.

– Свадьба всего спустя неделю, что вы провели вместе… А почему бы тебе не отправиться на Сицилию проведать ее? Вы бы лучше поняли друг друга, побудь вы подольше вместе. У тебя нет концертов на Сицилии?

– Избавь меня от советов Донны Летиции[18]. – Лео резко пресекает мою попытку утешить его душу и достает бумажник, в то время как официант ставит на стол новый бокал. – Скажи лучше, что ты намерен делать с этим типчиком? – Он кивает на Да Винчи.

Мордочка зверька торчит из сумки, которую я держу на коленях. Он явно прибалдел от лекарств и глубоко оскорблен цветом своего временного жилища. Этот мексиканский мешок в ярко-красных тонах был первым, что попался под руку, когда я уходил, чтобы забрать хорька у ветеринара.

– Для начала я отнесу его в мастерскую, а завтра вечером он поедет ко мне, чтобы не мерзнуть в одиночестве, а дальше все как обычно. А почему ты спрашиваешь?

– Потому что ты непременно угробишь его, вопрос времени, – бросает Лео грубо.

Хочет отомстить мне за откровенность, с какой я разрушил его надежды на союз с Аделой?

– Ты рассеян и плохо соображаешь, а когда на тебя находит вдохновение, ты вообще ничего не замечаешь. Ты не приспособлен ухаживать за животными.

– Теперь ты говоришь, как кондовая домохозяйка. Да у тебя бы хорек сдох, объевшись одной макулатурой, и уборщица нашла бы его трупик со вздувшимся пузом от несварения, – огрызаюсь я.

– Между прочим, он отравился у тебя, а не у меня.

– Короче говоря, ты призываешь к консенсусу? – шучу я.

Мы не поссорились из-за краха его матримониальных надежд, недоставало еще поссориться из-за хорька.

– Да. Я предпочел бы, чтобы ты держал его в мастерской, когда ты там, и оставлял его на ночь у меня, – подтверждает он.

– А когда ты уезжаешь?

– Когда я уезжаю, я буду вынужден целиком полагаться на тебя. И упаси тебя бог опять устроить ему что-то подобное, меня из-за тебя вчера вечером чуть инфаркт не хватил. – Он с укором покачивает головой и смущенно добавляет: – Знаешь, я к нему как-то привязался. Может быть, потому что он появился в тот же вечер, когда приехала Адела.

Я, не отвечая, разглядываю ножки стула.

– А завтра я пойду и куплю ему переноску, как полагается, и уж не такого дерьмового цвета, как этот твой мешок! – Он с вызовом смотрит на меня.


Так что, когда на следующий день приходит Ева, Да Винчи нет в мастерской, потому что Лео взял его с собой за покупками.

Я не думаю об этом, когда передвигаю деревянный стол к книжным полкам, подальше от дивана. Так у меня появляется больше пространства для того, чтобы перемещаться вокруг моей модели, сохраняя необходимую для работы дистанцию. И только когда я обвожу комнату взглядом, замечаю, что клетка Да Винчи пустует. А нашим с ней договором предусмотрено, что она имеет свободный доступ к нему во время сеансов позирования, чтобы быть уверенной в том, что с ним все в порядке. Я тоже подписался под этим. Не придет ли ей в голову порвать контракт из-за неисполнения мною его пунктов?

Стараясь не впадать в панику, я рассуждаю: двадцать дней назад она не знала, куда деть хорька, и вряд ли знает это сейчас. Так что маловероятно, что она решится забрать его у меня, чтобы снова бродить вдоль каналов, не ведая, что с ним делать. Я оставался хозяином положения. И все же на душе было неспокойно. Я еще мало знаю ее, но вполне довольно, чтобы понять: она барышня импульсивная. Нужно сделать так, чтобы она не думала о хорьке. Я должен отвлечь ее.

Я караулю ее у окна и вижу, как она проходит под аркой из красного кирпича и пересекает двор. Сегодня она опять в джинсах, и на мгновение я с сожалением вспоминаю, как она выглядела в тот воскресный день в платье цвета зеленой воды. C удовольствием отмечаю, что на сей раз на ней обтягивающая блузка теплого медного цвета, отчего ее кожа и волосы словно подсвечены пламенем. Я ни разу не видел на ней одежды того цвета, который бы ей не шел, и каждый цвет, распадаясь в моих глазах на отдельные краски, подчеркивает разные аспекты ее личности, делая ее всякий раз непохожей на себя прежнюю. Вот почему я не могу определить, какого цвета ее волосы. И, быть может, по той же причине мне никак не удается нанести на бумагу то неуловимое, что я чувствую в ней. Или выбросить ее из моей головы.

Она проходит мимо дровяного сарая, кладет руку на ручку двери и поднимает глаза. Сквозь стекло двери наши взгляды встречаются и замирают в этом контакте. Я не делаю ни шага ей навстречу, и не только потому, что прикрываю собой клетку Да Винчи. Я не двигаюсь, потому что хочу, чтобы она сама открыла дверь и закрыла ее за собой. Чтобы она шла ко мне навстречу.

Но, как только я слышу щелчок закрывающейся двери, я устремляюсь к ней.

– Привет, добро пожаловать, – улыбаюсь я.

– Я не хотела приходить, – не здороваясь, говорит она. – Я решила вообще больше не появляться здесь.

– В таком случае я очень рад, что ты переменила решение, – говорю я. – Иди сюда, сегодня идеальный свет, прямо сейчас и начнем.

Я беру ее за руку, и она вздрагивает, как от удара. Воспользовавшись тем, что застал ее врасплох, я веду ее к деревянному столу.

– Ладно, только сегодня мы недолго, в девять я должна быть в другом месте, – говорит она.

Следовательно, после сеанса у нее свидание, и тоже ненадолго.

Она не в ладах с собой, и это хороший знак. А главное, отчасти из-за спешки, а отчасти оттого, что мы сразу перешли к делу, она не задала вопроса о Да Винчи. Вот так бы и дальше. Она доверчиво идет за мной. Она уже поняла, что я не прикасаюсь к своей модели, когда она позирует.

Я не двигаюсь, потому что хочу, чтобы она сама открыла дверь и закрыла ее за собой. Чтобы она шла ко мне навстречу.

Но в этот момент она не позирует.

Я вежливо подталкиваю ее, пока она не упирается в короткий край стола, прижавшись верхней частью ягодиц к бортику. Инстинктивно она отводит руки назад, чтобы опереться о столешницу, и ее маленькие груди подаются вперед, проступая сквозь тонкую ткань блузки. Сегодня она без бюстгальтера. И это также воодушевляет. Я отпускаю ее руку и останавливаюсь перед ней.

– Я должна раздеться? – спрашивает она, слегка нервничая.

Я стою очень близко к ней.

– Нет. – Я отрицательно качаю головой и гипнотизирую ее взглядом, чтобы не оставить ей выхода. – Сегодня тебя раздену я.

Глава 17