Арлетт приблизилась к ней с радостной улыбкой.

— Да, вы правы. Но как вы догадались? Полагаю, Янко сказал, что у меня рыжие волосы.

— О нет, он описал, что у вас волосы, как у женщин с картин Тициана. Но заходите же. А где Янко?

— Он собирался привести меня сюда немного позже, но мне так хотелось увидеть Палаццо при свете дня, — ответила Арлетт, когда Финетта провела ее в здание.

— Это дает мне приятную возможность самой показать вам Палаццо. Очень рада узнать, что моей соседкой теперь будет столь очаровательная женщина. Думаю, у нас много общего. Янко часто говорил о вас.

Арлетт поразило все, что окружало ее в эту минуту. Ткани выставленных моделей Мариано, украшенные самыми экзотическими узорами и орнаментами, притягивали переливами роскошных расцветок эпохи Ренессанса. Арлетт шла среди неподвижного океана тканей, замечая, что даже шторы, свисавшие с тонких перекладин, одновременно служили для разделения зала на отсеки и были тканями, выставленными на продажу.

— Янко рассказывал о ваших удивительных дизайнерских способностях, — тем временем говорила Финетта. — Вернувшись из Ниццы, — добавила она с лукавым блеском в глазах, — он почти ни о чем другом и не говорил.

Финетта повела Арлетт за занавес, выполненный в виде стилизованного персидского ковра, где расположились прилавки ювелирного магазина. За прилавками стояли продавцы — юные итальянцы в костюмах из черного бархата, с длинными галстуками, и итальянки, тоже в платьях из черного бархата с широкими кружевными воротниками. Арлетт отметила во всем удивительный вкус.

— Я никогда не видела подобных магазинов, — заметила Арлетт, оглядываясь по сторонам. — Buon giorno, — отвечала она на приветствия и поклоны молодых людей.

В ювелирном магазине было много покупателей.

— На продукцию Мариано всегда есть спрос, — поясняла Финетта. — Дамы с хорошим вкусом давно обратили внимание на его модели, хотя некоторые его платья большинство дам носят только дома. Актрисы, правда, уже появлялись в них на сцене. Первыми оделись в творения Мариано американки и не побоялись появиться в обществе.

— Я горжусь, что оказалась одной из первых, кто надел платье без нижней юбки и корсета, хотя только однажды появилась в нем без накидки, и это сразу же вызвало громкий скандал. Брат заявил, что я появилась на публике в дезабилье! Мне никогда и в голову не пришло бы отказаться от нижнего белья, если бы не колдовские украшения от Мариано, которые я сделала своими руками.

Финетта рассмеялась:

— Но, слава богу, вкусы, кажется, меняются. Мариано создал стиль вне времени, он не подвластен диктату моды. Думаю, что вы это тоже поняли с самого начала. Я знаю, при каких необычных обстоятельствах у вас появился комплект украшений от Мариано, и знаю о его подарке.

— Я очень благодарна дону Мариано. Как огромен ваш магазин! В нем можно заблудиться! — воскликнула Арлетт в восхищении.

— Это один из самых обширных торговых залов Венеции. А сейчас мы осмотрим остальную часть Палаццо. Мариано нравится заниматься живописью в одной его части, а развлекаемся и устраиваем вечера мы в другой, которую называем «салон». В салоне вы увидите картины, гравюры, скульптуры и ювелирные изделия — последние работы дона Мариано. Он также интересуется фотографией и имеет свою фотолабораторию. Его фотоработы вы тоже сможете оценить.

— Что же он любит фотографировать?

— Все — от семейных портретов до городских пейзажей. В библиотеке есть несколько альбомов его работ. Мне едва ли стоит добавлять, что большая часть фотографий — виды Венеции и мои портреты в одежде и украшениях от Мариано.

Они вошли в салон, где находились работы Мариано. Арлетт, с интересом рассматривала каждую из них, внезапно ее внимание привлекла большая картина в раме, стоявшая отдельно. У Арлетт перехватило дыхание, когда она поняла, что на ней изображено.

— Как называется эта картина?

Финетта, присевшая на кушетку, заметила странную реакцию Арлетт на полотно, ее внезапно остановившийся завороженный взгляд.

— Это одно из произведений вагнеровского цикла Мариано — это сцена из первого акта «Валькирии».

Арлетт продолжала не отрываясь всматриваться в картину. Пара соединилась в страстном поцелуе, подобном неудержимому альпийскому ветру, что разметал волосы девушки и вздымал плащ героя. Он с такой силой прижимал к себе любимую, что буквально разрывал ее одеяния, обнажая упругое тело возлюбленной. Арлетт почувствовала, что дрожит. Вот так же прижимал ее к себе Сергей в тот вечер, когда она возвратилась домой из Лондона и безумная от счастья вбежала к нему в мастерскую. Ей казалось, что она снова чувствует рядом это сильное мускулистое тело, рот, жаждущий поцелуя.

— Что-нибудь случилось? — вопрос Финетты вывел ее из состояния транса.

— О нет, ничего, — поспешно ответила Арлетт, не желая, чтобы ее поведение вызвало любопытство и удивление. — Просто мне никогда раньше не доводилось видеть столь живописное воплощение страстного свидания любящих людей.

— Да, это прекрасное полотно. Вы можете рассказать Мариано о своем впечатлении, когда встретитесь с ним.

— Мне так жаль, что я не могу избежать уловок и конспирации по поводу Мишеля, — несколько невпопад произнесла Арлетт.

Лицо Финетты стало серьезным, она нахмурилась и встала с кушетки.

— Вы прибегаете к обману ради ребенка, а не ради себя самой. Мир полон злых людей, и незаконнорожденный ребенок заклеймен с момента рождения и навеки. Я знаю, что это такое, поэтому, прочитав ваше письмо, хотела, чтобы вы смогли начать новую жизнь в Палаццо Дианы. Но, оказывается, у Янко был другой, гораздо лучший, план в отношении вас.

Арлетт задумчиво наклонила голову.

— Я буду вечно благодарна за все, что Янко для меня сделал.

Финетта положила руку ей на плечо.

— Он заслуживает большего, чем просто благодарность. Человек, подобный Янко, достоин настоящей, преданной любви.

Арлетт высвободилась из объятий Финетты и отвернулась.

— Знаю, вы хотите мне только добра, — голос дрожал, она нервно сжимала руки. — Но прошу вас больше не говорить на эту тему.

Финетта ответила извиняющимся тоном:

— Простите, я слишком далеко зашла. Но, поверьте, я ваш искренний друг, — Финетта обняла Арлетт за талию. — Когда мы лучше узнаем друг друга, вы поймете, что иногда я бываю излишне откровенна. — Она взглянула на украшенные бриллиантами часики, приколотые к платью. — Полагаю, Янко уже пришел. Пойдемте, поищем его.

Янко уже сообщили, что Арлетт в Палаццо, и он сам искал ее. Они встретились на лестнице.

— Арлетт, как тебе понравилось Палаццо Дианы? Оно не обмануло твоих ожиданий?

— Наоборот, превзошло!

Финетта кивнула:

— Ваша жена увидела все, что только можно увидеть.

Арлетт показалось, что Янко несколько разочарован, что не сам познакомил ее с великолепием этого здания, и пожалела о своей торопливости. Из стремления немного утешить мужа Арлетт вложила свою руку в его и увидела, как обрадовался Янко этому незначительному жесту. Он ласково пожал ее ладонь. Резкое ощущение вины пронзило Арлетт — ведь она абсолютно ничего не способна почувствовать к нему. Бедный Янко.

Все трое проследовали в большую комнату, художественное изящество которой поразило Арлетт. И тут, радостно приветствуя Арлетт, появился дон Мариано, изысканный и безупречно одетый.

— Как поживаете, синьора Романелли? — весело и дружелюбно спросил он. — Можно мне называть вас просто Арлетт?

— Ну конечно, дон Мариано.

Довольно скоро Янко и Арлетт распрощались с хозяевами. Они направились к офису Янко.

— Из беседы я поняла: мать Мариано очень недовольна, что он и Финетта живут в грехе. Она что, винит во всем Финетту? — спросила Арлетт.

Брови Янко удивленно поднялись.

— Естественно. Матери редко винят сыновей.

Фраза Янко озадачила Арлетт.

— Мне стоит это запомнить. Не хотелось бы испортить Мишеля своей любовью.

Янко хотел сказать, что мальчик не вырастет испорченным, если со временем у него появятся братья и сестры. Его итальянская кровь, воспитание и представление о семейном счастье внушали желание иметь как можно больше детей. Но он не мог сказать этого. По крайней мере, сейчас… Ведь когда-то жена должна понять, что у него есть не только юридическое, но и моральное право разделять с ней брачное ложе. Янко решил быть терпеливым, ждать, пока к ней не придет желание. Больше всего он боялся, что каким-нибудь неловким, необдуманным жестом или словом убьет в ней то теплое чувство, которое, пусть слабое, пусть очень далекое от того, что называют любовью, но живет в сердце Арлетт. И все же Янко был невыносимо тяжело сознавать, что она стала его женой только благодаря страданиям, выпавшим на ее долю.

Арлетт, не умолкавшая ни на минуту, даже не подозревала, какие мысли терзали душу Янко.

Офис располагался неподалеку от Большого канала. Все вокруг, включая обширные склады на верхних этажах, было умело и достаточно эффективно организовано. Во всем чувствовался современный подход к делам.

Янко показал Арлетт некоторые экзотические ткани, привезенные с Дальнего Востока. Среди них она в первый раз увидела кружева с острова Бурано, тонкие, как паутинка.

К тому времени, когда она вернулась домой, с вокзала доставили ее чемоданы. Арлетт распаковала их и достала коробку, в которой лежали украшения от Мариано и ее «греческое» платье. Несколько минут она стояла, прижав коробку к груди, перед тем как спрятать ее на самой верхней полке шкафа. Это было подобно еще одному прощанию с Сергеем.

ГЛАВА 25

Арлетт взяла племянницу Анны Ариадну няней для Мишеля. Это была симпатичная румяная девушка лет двадцати.

Не прошло и недели, как прибыл носильщик, доставивший чемоданы, присланные Клодом. В них лежали ее платья, аккуратно упакованные и переложенные папиросной бумагой, и коробки с украшениями. Она обрадовалась любимым платьям, ей не хотелось думать о причинах присылки — брат, несмотря на все обстоятельства и разрыв отношений между ними, не мог упустить шанса сделать из нее живую рекламу Дома Фере в Венеции. Арлетт сразу же села писать ответ, в котором горячо благодарила брата за посылку и обещала постоянно все это носить, хотя прекрасно знала, запечатывая конверт, что вряд ли когда-нибудь получит ответ на свое письмо.

Накануне нового года у доньи Тересии, матери дона Мариано, собрался ее «салон». Супруги Романелли тоже получили приглашение. Арлетт надела один из нарядов от Фере. Украшенный жемчугом кремовый шелк нежно струился по фигуре, почти восстановившей первоначальные прелестные пропорции. Из украшений она предпочла мамин жемчуг.

Янко, уже полностью одетый, ожидал жену в холле.

— Ты прекрасна! — восхищенно воскликнул Янко, глядя на жену. — Ты никогда раньше не надевала это платье. Я думал, что сегодня опять будет наряд греческой богини.

Он накинул на нее бархатную накидку, и Арлетт с облегчением подумала, что, помогая ей одеться, Янко не видит выражение ее лица.

— У меня есть и другая одежда. Греческий наряд я носила слишком долго и теперь решила сделать перерыв, — сказала Арлетт, встретившись взглядом с мужем, уверенность и спокойствие вернулись к ней. — Пойдем. Нам не следует опаздывать.

— Мне нравится жена Янко, — заметила донья Тересия сыну, когда их разговор никто не мог слышать, — но по поводу их брака я уже сделала выводы.

— О? И что же это за выводы?

— Они согрешили, и когда Янко узнал, что она ждет ребенка, решил спасти ее репутацию. Тем не менее, это не помешает мне и впредь приглашать ее в свой дом.

— Но ведь ты такой хранитель нравственности, мама, — съязвил Мариано.

— В настоящее время, сын мой, она являет собой пример респектабельной женщины, жены и матери, — резко парировала она, делая ударение на каждом слове. Донья Тересия не упускала ни малейшей возможности уколоть сына намеком на его «недостойную связь» с Финеттой. — Мне очень импонирует и она, и ее ребенок. Ты же знаешь, я отношусь к числу тех обделенных судьбой женщин, у которых нет ни достойной невестки, ни внуков.

Широко взмахнув испанским кружевным веером, донья Тересия вернулась к гостям. Мариано со вздохом облегчения покинул дом матери.

С приближением полуночи стали наполнять бокалы шампанским. Звон бокалов смешивался со смехом и шумом поздравлений. Наступил новый год.

На обратном пути Арлетт захотелось пройти до дома пешком, а не плыть на гондоле. Они тихо вошли в дом. Янко зажег в холле свет. Арлетт, держа в руке накидку, на которой все еще сверкали тающие снежинки, стала подниматься по лестнице.

— Постой, Арлетт! Давай выпьем шампанского перед тем, как пожелаем друг другу «спокойной ночи»!