То, что хлопоты взяли на себя чужие люди, смущало Зину и Валю, но в то же время давало им передышку, возможность свыкнуться с потерей.

Лекарством стали Ваня и Саня. Малыши были по-прежнему жизнерадостны, их смех и шалости невольно вызывали улыбку. Сестры не отходили от детей, словно боялись выйти из их забавного мирка, в котором не бывает утрат и тоски по родным.

Но вечером, накануне похорон, Валя, взглянув на племянников, прошептала:

— Папа, мама, бабуля никогда их не увидят! Это ужасно. Это так несправедливо!

И она расплакалась. Следом за ней Зина. Они не рыдали так — обнявшись — со дня смерти родителей.

* * *

Валя и Зина никогда не бывали на похоронах, и обряд их пугал. Но в крематории все прошло строго и чинно, накатанно. Сестрам даже не показалась дежурной скорбь распорядительницы. Только когда гроб уплывал вниз под траурную музыку, они инстинктивно схватились за руки, поддерживая друг друга.

* * *

Поминальный стол в бабушкиной квартире накрыли мамины и папины друзья. Их пришло очень много, более тридцати человек. Первым встал с рюмкой водки дядя Лева.

— Прежде всего я хочу сказать, что все мы порядочные свиньи, я — больше, чем другие, — неожиданно начал он. — Когда Олег и Марина погибли — так нелепо, вдруг, — мы растерялись. Не было похорон, мы не видели их тел в гробах, и почему-то возникло ощущение, что они нас бросили, смотались куда-то, не звонят. А на самом деле это мы бросили и Зину, и Валюшку, и Ольгу Дмитриевну. Вот теперь ушла из жизни Ольга Дмитриевна Все мы помним, сколько она для нас сделала Именно к ней мы бежали за трешкой взаймы без отдачи, с распущенными слюнями по поводу несчастной любви…

Дядя Лева, а за ним и другие говорили добрые слова о родителях и бабушке. У Зины по щекам текли слезы. Мирно текли, без всхлипов и вздохов. Она их вытирала, а они снова текли, как струйки из крана с сорванной резьбой. Она вдруг пожалела, что рядом нет Петрова и он не слышит хорошие слова о ее родных. И в ту же секунду в голове мелькнуло: почему она не подумала об Игоре? Бабушкина смерть — это наказание за измену мужу, за то, что она полюбила другого. Мысль ужаснула Зину, она хотела поделиться ею с Валей, но поняла абсурдность подобных откровений. Зина в очередной раз дала себе слово не думать о Петрове — ни плохо, ни хорошо, — вообще не думать. Шевельнулось воспоминание о том, что Павел понравился бабушке. Зина отогнала непрошеные мысли.

Сестрам не дали убрать за гостями, вымыть посуду. Женщины сложили остатки еды и упаковали, чтобы девочки забрали домой. Тетя Ира отозвала Зину в сторону и спросила:

— Валя переедет к тебе, так ведь? Не хотите эту квартиру сдать?

— Да, хотим, наверное.

— Я нашла вам подходящую пару. Иностранцы, французы. Пятьсот долларов в месяц. Они сразу заплатят за полгода вперед. Вы здесь с Валей разберите вещи, Лева пришлет машину, чтобы перевезти к тебе. Через десять дней, хорошо?

— Спасибо вам за все.

— Да что ты, девочка. Лева прав, виноваты мы перед вами. Но, сама понимаешь: работа, дети, внуки, болезни — да что там говорить. Если нужна будет помощь, обязательно звони, хорошо? Не стесняйтесь.

* * *

Хмурая раздражительность прилипла как загар — не отмоешь. Друзья и подчиненные не узнавали Петрова. Юмор и ирония превратились в ядовитый сарказм, справедливая критика — в издевательские окрики, добрая улыбка — в насмешливую ухмылку, пряник — в кнут, выходные — в будни. Он заваливал себя работой, но под завалами оказывались и другие люди. Петров не замечал, что они устают, не принимал во внимание, что у подчиненных есть домашние дела и нужны выходные. Он разругался с Потапычем, к которому народ ходил жаловаться, и довел до слез Леночку.

— Я больше так не могу! — заявила она. — С тобой невозможно работать, тебе нельзя угодить. Что ты рычишь? В конторе уже на цыпочках ходят, скоро балетные пуанты закажем. Ты чего добиваешься? Чтобы мы уволились? Если у тебя неприятности в личной жизни, мы отдуваться не должны. С бабой не разберется, а нас на уши ставит!

Последнее замечание Лена сделала напрасно. Петров уже был готов повиниться, но, когда она задела за живое, вспылил.

— Я тебе когда велел номенклатуру подготовить? Вчера. Где она? Еще недовольна. Работать не умеет, а туда же.

— Сволочь ты, — разревелась Леночка. — Я до двенадцати ночи здесь сидела. Подавись ты своей номенклатурой! Как я ее могла сделать, если сведения с завода не прислали? Уйду от тебя, ищи другую дуру.

— Скатертью дорога, — напутствовал Петров.

Леночка так хлопнула дверью, что задрожали оконные рамы, которые назывались стеклопакетами и в принципе, по гарантии, дрожать не имели права.

После грязно-снежной Москвы тропическое буйство красок в Индонезии ошеломило бы любого. Но Петрова оставило равнодушным. Под стать его настроению была родная погода, а пиршество зелени раздражало. Впрочем, его раздражало все и везде.

Переговоры Петров вел с каменным деловым видом. Вежливые азиаты прониклись к нему почтением, бумаги подписали быстро. Слегка напуганные его суровостью, партнеры даже не предложили наведаться в места экзотических развлечений, вроде ночного клуба с девушками-массажистками, куда обычно возили европейцев.

Из Индонезии Петров улетел через три дня.


Почти месяц Петрову везло — он не сталкивался с Зиной. Несколько раз, отправляясь на работу, здоровался с выходящей из соседней квартиры Валей.

Подмывало спросить, почему зачастила, но Петров только раскланивался. Посвящена ли Валя в перипетии его отношений с сестрой, он не знал. Девушка смотрела на него без прежней настороженности, но и без особой теплоты.

Единственное, чего добился Петров в борьбе с самим собой, — умерил злую лихорадку на работе.

Он пытался шутить, объяснился с Потапычем и был ласков с Леночкой. Народ смотрел на него с обожанием, и Петров отметил, что иногда полезно натянуть шкуру монстра, — доброго начальника потом готовы на руках носить.

Но отвлечь его могла только работа на пределе возможностей. Обычный трудовой ритм оставлял простор для печального анализа Его былое чувство к Ане Королевой теперь казалось легкой простудой в сравнении с неизлечимым недугом.

В юности бурное кипение гормонов застило глаза и дурманило мозг. Он не мог объективно взглянуть на предмет обожания. Сейчас голова работала исправно, и Петров понимал Зина не просто обворожительная женщина, она интересный человек, настоящий товарищ и остроумный собеседник.

Он бы пошел с ней в разведку, вот только она не звала. Физическое влечение, томившее Петрова, было не острым, по-юношески нестерпимым, а тупым, глубоким и потому более мучительным. Вытащить занозу из пальца легче, чем пулю из груди.

Он беспокоился: на что они живут? И не мог придумать для Зины денежного занятия, компенсирующего ложки. Выручила Валя.

Как-то утром он снова столкнулся с ней у лифта. Поздоровались, несколько секунд, пока закрывались дверцы лифта, помолчали, потом Валя спросила:

— Павел, можно с вами посоветоваться по поводу одной вещи?

— Конечно.

— Мы покупаем для Зины компьютер, она хочет набирать на нем тексты, вроде машинистки.

— «Покупаем» — значит, еще не приобрели?

— Только заказали. Но проблема в том, что Зина не может ходить на курсы, ведь я вечером тоже учусь. Сейчас Зина пытается сама, по книжке, разобраться с программой…

— «Ворд», — подсказал Петров.

— Кажется. Вы не могли бы рекомендовать специалиста, который приехал бы к нам и, за деньги конечно, дал ей несколько уроков?

— Вам в какую сторону? Давайте я подброшу до метро, — пригласил Петров Валю в машину. — За сколько и какой компьютер вы собираетесь покупать? — спросил он, тронувшись с места.

— Не могу вспомнить какой, а стоит полторы тысячи долларов.

— Откуда деньги? — вырвалось у Петрова.

— Мы сдали бабушкину квартиру, — после паузы ответила Валя. — Бабушка умерла.

— Очень жаль. Как Зина… Как вы с ней это пережили?

— Нам помогли друзья наших родителей.

— Искренне сочувствую. Она мне показалась славным человеком.

Петров надолго замолчал.

— Если наша просьба кажется вам сложной, то вы, пожалуйста, не беспокойтесь, мы сами…

— Ничего сложного. Как мне самому это в голову не пришло? А вы молодцы. Сделаем так. От своего заказа вы откажитесь. Я помогу купить машину на нашей фирме с хорошей скидкой и нормальной начинкой. Потом к вам придет один паренек и всему Зину научит, без всяких денег и прочих глупостей. Сегодня что? Вторник? В пятницу, нет, лучше в субботу после обеда мы компьютер и привезем. Хорошо?

— Да, — растерянно кивнула Валя, — но мне неловко, что втянула вас в хлопоты.

— Не беспокойтесь. Мы как-то с Зиной говорили о Боге, религии и прочих подобных вещах. Так вот, она сказала, что верит не в Божью помощь, а в человеческую. Помогают нам не высшие силы, а друзья и просто хорошие люди. Я запомнил эти слова.

— Ловко она вас! — рассмеялась Валя. — Куда вам теперь деться? Чтобы значиться в хороших людях, придется на нас потрудиться.

Петров улыбнулся, отметив наличие у младшей сестры игривости, которую он обожал у старшей.

* * *

Зининого репетитора звали Денисом. Высокого роста, полноватый для своих двадцати пяти лет, в очках с толстыми стеклами, из-за которых он казался косым, Денис был стеснителен и потому неловок. Пока они с Петровым вносили коробки, Денис умудрился смахнуть вазу со шкафа и сбить детский манеж.

— Ты поняла? — Петров готовился, и теперь у него вполне получалось общаться с Зиной так, словно ничего не произошло. — Перед Денисом надо расчищать путь следования. И еще: с непривычки ни одного им изреченного слова понять невозможно. Дениска родился с горячим пельменем во рту и до сих пор его жует.

— А как же?..

Зина вопросительно округлила глаза, показала на Дениса, который спиной к ним распаковывал коробки, потом на себя и недоуменно пожала плечами. Против воли она улыбалась с той минуты, как Петров переступил порог ее квартиры.

— Надевай туфли на шпильках и, когда он будет мямлить, бей по ноге, — посоветовал Петров и добавил шепотом: — Парень отличный, на самом деле очень толковый.

Петров не хотел задерживаться, Денис мог настроить компьютер и один. Но из детской притопали Ваня и Саня. Они узнали Петрова, обхватили каждый по одной ноге — макушки близнецов уже доходили Петрову до коленей, — задрали головки и принялись радостно твердить:

— Дя, дя, дя, дя.

Он подхватил близнецов, посадил их на плечи:

— Ну, орлы, вы потяжелели.

Если он поиграет с малышами полчаса, мир не рухнет.

Он провозился в детской почти час. Ваня и Саня не только не забыли две буквы, выученные с Петровым, но освоили с мамой еще две другие. У каждого из них были свои предпочтения: Ване нравилось играть с гласными «О» и «У», а Сане с согласными «М» и «Т». Как Петров ни бился, складывать буквы в слоги близнецы отказывались. Интеллектуальные занятия, впрочем, им быстро надоели, они потребовали физических развлечений. Малыши покачались на своих лошадках, потом оседлали Петрова, и он цирковой лошадью возил их по кругу. Они визжали от восторга, когда он подбрасывал их к потолку, играя в пикирующие бомбардировщики.

— Все, ребята, вы меня уморили, не напрасно я сегодня тренировку пропустил. До скорых встреч, сделайте дяде ручкой «пока!».

— Вы не поужинаете с нами? — остановила его в коридоре Валя.

Петров услышал, как от предложения отказывается Денис. Парень наверняка был голоден, но стеснялся, а ехать ему в Подмосковье.

— Блинчики с творогом? — предположил Петров.

— Антрекоты, картофель жареный, — подошла Зина, — корейские салаты, отечественная квашеная капуста, маринованные огурчики. Ну и морковные котлеты, если Денис вегетарианец.

— При взгляде на него возникает такая мысль? — Петров внимательно посмотрел на Дениса и погрозил ему пальцем: — Жаль, что молчал, теперь я тебе зарплату снижу. Ее рассчитывали по стоимости парной говядины на килограмм твоего веса.

— Вообще-то я осетринку люблю, — вставил Денис, — нельзя ли калькуляцию пересмотреть и связать зарплату с ценой рыбки?

— Осетрины у нас нет, — рассмеялась Валя, — только лосося можем предложить.

— Вы мне работника не портите, — сказал Петров. — Где там ваши антрекоты?

Его искренне порадовало, что из Зининой семьи ушла нужда и свирепая экономия.

За ужином говорили в основном о компьютерах, программах. Денис немного освоился и рассказывал анекдоты о хакерах, Петров переводил компьютерный сленг на русский язык.