Наталья Нестерова - О любви (сборник)

— Вали!

Петров подавил в себе желание ускорить его движение, двинув ботинком в спину. Надо же, какая прыткая молодежь пошла: пронюхал, что место освобождается, тут же к бабе подкатил!

Но через несколько дней отношение Петрова к Денису вновь переменилось. Возвращаясь домой, он застукал Валю и Дениса целующимися в парадном.

Значит, слоненок в очках приударяет за сестрой?

— Бог в помощь, — рассмеялся Петров.

Валя испуганно вздрогнула, хотела оттолкнуть Дениса, он не отпустил, укрыл ее голову ладонью, прижал к груди. На Петрова смотрел с вызовом.

А мизантроп Петров Павел Георгиевич широко улыбнулся и поощрительно подмигнул.

— Почему он смеялся? — спросила Валя, когда за Петровым захлопнулись двери лифта.

— Не знаю. Он странный в последнее время. Ну его! Он свое дело сделал — нас познакомил.

* * *

Весна так и не наступила — в середине мая сразу вспыхнуло лето. Несколько жарких дней растопили остатки снега, деревья стремительно укутывались зеленым туманом. Сбросив теплые пальто и нарядившись в легкие одежды, москвичи дружно радовались и улыбались — просто так, незнакомым людям на улицах, детишкам, вдруг заполнившим город.

Во дворе их дома отремонтировали детскую площадку. Зина сидела на краю песочницы и помогала сыновьям, накладывала совочком песок в ведерки.

Петров, сдав машину в ремонт, вернулся на такси. Он вошел во двор и несколько минут наблюдал за Зиной и детьми. Они его не замечали. Петров подкрался ближе.

— А дяде кто куличик сделает? — спросил он.

Ваня и Саня одновременно подняли свои ведерки. Они не радовались его появлению, как раньше, смотрели внимательно и пытливо, будто не ведерки с песком протягивали, а вручали свою судьбу.

— Ты выйдешь за меня замуж? — спросил Петров, не глядя на Зину.

— Да, — не задумываясь ответила она.

Он не собирался делать ей предложение. Во всяком случае, не сегодня, не здесь, не в такой форме.

Вопрос вырвался из подсознания. Но еще более его поразило согласие.

Петров не растерялся — просто его разум вдруг улетел то ли вознесся на вершину счастья, то ли рухнул в пучину страха Чтобы немного прийти в себя, он присел к детям и несколько минут возился с ними. На Зину он боялся поднять глаза.

— Пойдемте домой, — предложила она, — время обедать.

Петров подхватил детей, а она взяла его сумку. В лифте он впервые посмотрел на нее. Зина кусала губы, чтобы не улыбаться, и поднимала глаза к потолку, удерживая смех. Веселится! Повод — животик надорвешь.

Слова Петрова оказали на Зину действие, подобное глотку кислорода для чахоточного. Она сделала несколько вдохов и опьянела от живительного газа.

Ей хотелось смеяться и дурачиться, с нее разом слетели наросты тяжелых мыслей и горьких дум, у нее чесалась спина — наверное, резались крылья. Она бы заскакала козликом и защекотала всех до икоты — удерживал вид обескураженного, растерянного Петрова.

Он механически помогал Зине умывать и переодевать детей. Когда она поставила перед ним тарелку с супом для Вани, вручила ложку и велела помешать, остудить, Петров в глубокой задумчивости начал есть суп. Зина не выдержала и расхохоталась.

— Чего ты испугался? Возьми свое предложение обратно и успокойся.

— Как — обратно? — возмутился Петров. — Ты хочешь сказать, что пошутила?

Петров смотрел на стоящую Зину снизу вверх. В эту минуту она хорошо представила, каким он был в детстве. Вот так, наверное, смотрел на маму с просьбой отпустить его в кино или на каток. Зине нравилась ее «взрослая» власть над Петровым.

— Во-первых, больной, расслабьтесь, — заговорила Зина тоном занудной докторши, — вашей жизни ничто не угрожает. Во-вторых, — она сбилась и прыснула, — во-вторых, отправляйся ты домой. А я вечером к тебе приду. Хорошо?

Как Петров ни старался, он не смог подстроиться под ее игривое настроение. Побыть одному, осмыслить, переварить — вот то, что ему сейчас нужно.

— У вас есть Толстой, «Война и мир»? — спросил он.

— Правильно, — хихикнула Зина, — самое время подковаться с помощью классиков. Иди сам возьми, на книжных стеллажах в большой комнате, третья полка снизу. И хватит объедать моих детей, отдай ложку Ване.

В девятом классе учительница литературы, проверяя знание текста «Войны и мира», спросила Петрова, какие чувства испытал Андрей Болконский, когда сделал предложение Наташе Ростовой. Петров роман читал, его интересовали батальные сцены, но уж никак не чувства Болконского. На перемене он нашел это место в книжке и возмутился — за такую белиберду двойку ставить?

Теперь он перечитывал отрывок второй раз в жизни: «Князь Андрей держал ее руку, смотрел ей в глаза и не находил в свой душе прежней любви к ней. В душе его вдруг повернулось что-то: не было прежней поэтической и таинственной прелести желания, а была жалость к ее женской и детской слабости, был страх перед ее преданностью и доверчивостью, тяжелое и вместе с тем радостное сознание долга, навеки связавшего его с нею. Настоящее чувство, хотя и не было так светло и поэтично, как прежде, было серьезнее и сильнее».

Сильнее, значит? Наверное, но сразу не разберешь. Болконский тоже испугался, когда получил согласие Наташи. Отчего он струхнул? От ее преданности и доверчивости. Похоже, но не точно. Андрей был уверен в чувствах своей избранницы. А он, Петров? Впал в идиотизм — ищет ответа у писателя из прошлого века. Еще бы психиатра навестил. К нему сегодня придет девушка, долгожданная, невеста, можно сказать, — фу-ты, слово как из детских дразнилок. Он книжки читает, а в квартире пылища, а в холодильнике эхо.

Петрова захватила лихорадочная суета. Он достал пылесос и принялся водить щеткой по дивану. Вдруг не успеет в магазин съездить? Он за порог, а Зина в дверь. Уборка подождет. Петров бросил пылесос и набрал номер телефона соседей:

— Зина, я отъеду на час. Меня не будет, ты поняла? Что ты хочешь на ужин?

— На ужин? — переспросила Зина и капризно протянула: — Как ты относишься к китайской кухне? Ласточкины гнезда, пожалуйста.

Дурачится, издевается. Ладно, мы еще посмотрим, кто лучше умеет веселиться. Он ей когда-нибудь расскажет, что следующим порывом, после предложения руки и сердца, у него было желание обратиться к психиатру.

Петров взял портмоне и выскочил из квартиры. Зачем он надел куртку? На улице жара Не вовремя он сдал машину в ремонт.

* * *

Остатки веселой дурашливости Зина выплеснула в разговоре с Петровым по телефону. Почему она мгновенно ответила согласием? Оно вырвалось непроизвольно, как кашель. Ведь Зина не ждала предложения. Нет, ждала, все время ждала.

Один раз она уже ошиблась, поверив Игорю. Зачем снова торопится? Но если не доверять Петрову, то на белом свете нельзя доверять никому. И она хочет выйти замуж за Павла. У нее дети и как бы семья, а должна быть не «как бы», а настоящая, дружная и счастливая, как у мамы с папой. Она хочет видеть Павла, просыпающегося по утрам, хочет готовить ему завтраки и ужины, хочет все рассказать ему и выслушать его. Нет, неправда. Больше всего она хочет, чтобы он прижал ее к себе и целовал. Как он говорил? «С утра до вечера, лучше с вечера до утра». Предложи он ей стать любовницей, она бы, наверное, так же быстро и радостно согласилась.

Зина готовилась к свиданию больше двух часов.

Она приняла ванну, тщательно обработала каждый ноготок на руках и ногах, подправила брови, уложила волосы феном. Расхаживала по квартире в белье и примеряла свои и Валины наряды. С гардеробом у них было негусто. Остановилась на стареньком темно-зеленом платье, но теперь его украшало мамино колье из жемчуга.

Сестра почему-то волновалась не меньше Зины:

— Ты совершенно не умеешь наносить макияж! Иди умойся, я тебя накрашу.

— Сделаешь из меня клоуна!

— Ничего подобного. Немного румян на скулы. Какая ты бледная, Зинка! Чуть-чуть светлых теней под брови, чтобы выделить. Ой, у меня поджилки трясутся, — призналась Валя. — Зина, ты заночуешь у него? Может быть, тебе ночную рубашку взять?

Зина нервно рассмеялась:

— На свидание с ночной рубашкой? Это дурной тон. И вообще: мы собираемся обсуждать творчество Толстого Льва Николаевича. Какая ты у меня еще глупенькая! — Зина чмокнула сестру в щеку.

* * *

Следов длительной подготовки и каких-либо перемен в Зининой внешности Петров не заметил, только узнал платье и порадовался, что поменял джинсы и свитер на брюки и рубашку. Он купил шампанское, хотел предложить его Зине, потом передумал — рано. Сделал коктейль из ликера и апельсинового сока.

Зина села напротив него за маленький столик.

— Павел, — начала она, сделав глоток, — я не хочу, чтобы ты подумал…

Так говорят с человеком, совершившим бестактность: конечно, вы поступили глупо, но я на вас не обижаюсь, и забудем об этом.

— Помолчи! — остановил ее Петров. — Почему ты согласилась выйти за меня замуж?

Этот вопрос он мысленно репетировал сотню раз.

Насупленное детское лицо, застывшее в ожидании — в угол поставят или по головке погладят, — было настолько несвойственно Петрову, что Зина стала покусывать губы, удерживая хихиканье. Как давеча на кухне, она ощутила эйфорию от сознания собственной власти и желание подразнить его.

— Молчишь? Что тут веселого? Почему ты ответила «да»?

— Сначала ты велишь мне молчать, а потом задаешь вопросы. Я теряюсь.

— Ты сказала, что выйдешь за меня замуж?

— Да.

— Что «да»? «Да» — сказала? Или «да» — выйдешь?

— И то и другое.

Петров шумно выпустил воздух из легких и расслабил плечи.

— Почему? — допытывался он.

Зина поставила стакан на стол и принялась загибать пальцы:

— Ты мой сосед, очень удобно: можно квартирки объединить, хотя моя, конечно, побольше будет. Потом, зарабатываешь ты неплохо, опять-таки не жадный и алиментов никому не платишь. А если уж совсем начистоту, то мужчина ты внешне интересный, очень привлекательный и притягательный.

Последнее замечание Петрову понравилось, он невольно заулыбался. Но этих аргументов ему показалось мало.

— Зинаида! Что ты дурачишься? Нашла предмет для шуток. Я тебя серьезно спрашиваю: почему ты согласилась на мое предложение?

— А я так же серьезно, — она недоуменно пожала плечами, — не пойму, что ты хочешь от меня услышать.

Петрову не сиделось на месте. Он вскочил, отошел к окну, несколько секунд смотрел на улицу, потом повернулся к ней:

— Понимаешь, я видел тебя… Мне не хочется вспоминать, но я видел тебя влюбленную. Ты… ты вся светилась, как неоновая лампочка.

— Павел, у тебя плохо со зрением? — рассмеялась Зина. — Меня распирает от чувств к тебе. Приглядись.

Она встала и подошла ближе к торшеру. Слегка развела руки в стороны: вот я, смотри.

Все было в порядке. Она светилась. Отлично, замечательно светилась.

— Зинаида, бестолочь! Почему ты выходишь за меня замуж?

— Потому что я люблю тебя.

— Иди сюда. — Он протянул к ней руки.

Зина сделала два шага и остановилась:

— Постой! А ты? Почему ты женишься на мне?

— Потому что ты моя соседка, — хмыкнул Павел, приближаясь к Зине. — И ты меня измучила! — договорил он в миллиметре от ее губ.

В мае 2002 года дочери Петровых Маняше исполнилось пять лет. День рождения отмечали в загородном доме. Руководство фирмы «Класс» давно перебралось на жительство в коттеджи охраняемого поселка в ближайшем Подмосковье, но Зина не хотела переезжать. Она любила свою большую квартиру на Чистых прудах. После свадьбы они сделали ремонт — соединили ее и Петрова апартаменты, да еще оттяпали часть лестничной площадки. Школа, в которой учились Ваня и Саня, находилась в трех шагах.

И только по понедельникам, после проведенных за городом выходных, мальчики досыпали по пути в школу в «Ауди» — машине, которую Зина лихо водила и ласково называла «Удюша».

Петров сидел в шезлонге, потягивал коктейль и довольно оглядывался по сторонам. Умеет Зина праздники организовывать. Пятидесяти приглашенным, взрослым и детям, не тесно на лужайке перед домом. По периметру лужайки развешаны цветные флажки и шары, в углу сцена с ширмой — здесь только что закончился маленький кукольный спектакль. Детей развлекает массовик — обряженный клоуном студент театрального института. На большой жаровне повар в белоснежном колпаке крутит с боку на бок аппетитные бифштексы, колбаски и гамбургеры. Бармен разливает напитки, две девушки-официантки убирают грязную посуду с круглых столиков под пестрыми зонтиками. Народ уже не толпится у длинного прямоугольного стола с закусками — насытились, разбрелись, болтают. То в одном, то в другом месте раздается смех. Зина хлопочет с десертом — фрукты, мороженое, сладости. В программе еще громадный торт, пять свечей на котором предстоит задуть Маняше.