Робин Уэллс - О, малышка!

Десятью минутами позже Энни положила трубку и, оглянувшись, увидела, что Джейк, опершись на черный мраморный кухонный стол, наблюдает за ней.

– Все в порядке? – спросил он, протягивая ей бокал вина, которое налил, пока она говорила по телефону.

Энни сделала маленький глоток.

– Да. Маделин заснула в машине по дороге домой из ресторана. Она даже не проснулась, когда Сьюзен переодевала ее и укладывала спать.

– Отлично.

– Да. – За исключением того, что Маделин всегда была буфером между ними. Сейчас же напряжение между Энни и Джейком было подобно туго натянутой струне. Энни, сделав еще один глоток, осмотрелась. – У тебя милый дом.

– Благодарю. Давай совершим по нему экскурсию.

Она последовала за ним через кухню и комнату для завтрака – все было в черном мраморе и сверкающем хроме, очень дорого и изысканно.

– Очень впечатляет. Кто был дизайнером?

– Главным образом Рейчел. Она работала с архитектором и декоратором и четко знала, чего хочет.

Они прошли в столовую. Она тоже была выполнена в современном стиле. В центре – длинный черный лакированный стол и вокруг двенадцать стульев в белых чехлах. Над столом висела композиция из шелковых цветов в восточном стиле. Еще одним цветовым пятном была огромная абстрактная картина с кубами и треугольниками.

Те же черно-белые тона преобладали и в гостиной. Два черных дивана один напротив другого перед внушительным камином из белого мрамора. Огромный кофейный столик со стеклянной крышкой, пара стульев в черно-белую полоску, высокий напольный кованый подсвечник, большая абстрактная скульптура, бархатистый черно-белый ковер с геометрическим рисунком.

Больше похоже на выставку, а не на жилой дом и не только из-за стилизованного оформления, а потому, что все было как на картинке. Каждая подушка взбита, каждая скатерть идеально отутюжена.

– Как тебе удается содержать все в таком порядке? – спросила она.

– У меня есть прислуга, она приходит раз в неделю.

– Она, видимо, здесь только что побывала.

– Да нет. Она придет завтра. Я… мало бываю дома.

Энни, оглянувшись вокруг, задержала взгляд на коллекции старой живописи на одной из стен. Под ней на полке стояли фотографии в рамках.

Она взяла в руки одну из них. Джейк, выглядевший на десять лет моложе, стоял возле наряженной елки, обнимая за талию улыбающуюся брюнетку. Энни тяжело вдохнула. Это, должно быть, Рейчел.

– Она была хороша собой. Джейк кивнул:

– Очень.

Энни смотрела на привлекательную молодую женщину на другой фотографии. Гладкие, как у Сьюзен, волосы. Энни всегда хотела, чтобы у нее были такие. В отличие от ее непокорных кудрей волосы Рейчел красиво падали на плечи прямыми аккуратными волнами. Она была слегка загорелой, и, хотя фотография была сделана летом, нигде ни одной веснушки. Энни почувствовала себя чужой в этом доме. У нее, как только она чуть загорит, на лице обязательно появляются веснушки.

Осторожно поставив фотографию на место, она взяла другую: на ней были запечатлены улыбающиеся подростки Рейчел и Джейк. Они ехали в открытом автомобиле и махали толпе. На Рейчел была корона и белое вечернее платье, на Джейке – форма футболиста. На борту машины было полотнище – «Возвращение короля и королевы».

Энни смотрела на улыбающуюся пару, испытывая странное тоскливое чувство. У Рейчел и Джейка были общие воспоминания. Как у растений, одновременно посаженных, их корни были глубоко переплетены. У нее с Джейком так никогда не будет – и вообще ни с одним мужчиной.

– Вы были вместе и в колледже?

– Нет. Мы пошли учиться в разные учебные заведения: Рейчел – в Эмори в Атланте, я – в Гарвард. Но потом снова встретились в Талсе, на вечеринке в доме родителей. Через пару лет мы поженились.

Энни медленно кивнула и стала рассматривать следующее фото.

Блистательная Рейчел в длинном свадебном платье – гладком, прилегающем и потрясающе простом. Волосы зачесаны назад, в руках – изысканный букет белых лилий.

На другой фотографии она была уже вместе с Джейком, который в белом фраке выглядел как кинозвезда. Улыбаясь, они разрезали огромный многоярусный свадебный торт. Но ее внимание привлекло не то, как он был одет или как тепло улыбался Рейчел, а то, что на руке у него было обручальное кольцо.

– Ты тогда носил обручальное кольцо. Джейк кивнул.

Сердце Энни сжалось от предчувствия его ответа.

– Держу пари, что ты никогда не снимал его. Джейк взглянул на нее.

– Она была частью тебя, – прошептала Энни. Прежде чем Джейк успел отвернуться, она увидела, что в его глазах мелькнула боль.

Она положила ладонь ему на руку:

– Извини… я должна была понять это раньше… я хочу сказать, что не должна была уговаривать тебя носить обручальное кольцо.

– Забудь об этом. – Отступив, Джейк показал жестом в сторону следующей комнаты, видимо, желая поскорее сменить тему. – Пойдем дальше.

Энни последовала за ним в кабинет с двумя письменными столами, видимо, его и ее. Наверху была комната с телевизором, в ней оказалось еще больше фотографий Джейка и Рейчел. Две комнаты для гостей, каждая со своей ванной комнатой. И большая комната без мебели, смежная со спальней хозяев.

– А здесь что? – спросила Энни, глядя на пустые белые стены.

– Предполагалось, что здесь будет детская.

Детская пуста. Пуста, как объятия Рейчел, как ее тело.

У Энни перехватило горло. Джейк выключил свет, и комната погрузилась в темноту. Энни постояла там минуту, пытаясь смахнуть слезы, которые туманили ей глаза, – она не знала, плачет ли по Джейку, или по Рейчел, или по себе самой.

Глубоко вздохнув, она последовала за Джейком в спальню хозяев, полностью белую, просторную, полную воздуха, с высоким потолком и двумя французскими окнами. Полог из прозрачной белой ткани над огромной кованой кроватью придавал ей изысканный вид. На двух прикроватных тумбочках тоже стояли фотографии Джейка и Рейчел.

«Это скорее не дом, а мемориал Рейчел», – неожиданно подумала Энни. Джейк жил здесь, оставив все как было, ничего не изменив.

Энни внезапно почувствовала желание убежать. Ей тут не место. Самозванка в доме другой женщины. Она ведь знала, что Джейк верен памяти Рейчел, но не представляла, до какой степени.

И в уголке ее сердца все-таки жила крошечная надежда…

«Надежда на что? – с иронией спросила себя Энни. – На то, что он влюбится в тебя?» Не надо было привязываться к эмоционально недоступному ей человеку. А именно таким является Джейк, который прямо заявил, что никогда больше не даст себе увлечься, потому что ни одна женщина не может сравниться с его женой.

Однако он поцеловал ее не как мужчина, которому все равно, кого целовать. Джейк поцеловал ее как мужчина, желающий именно ее. Поцеловал дважды.

Энни взглянула на него и увидела, что он с откровенным желанием уставился на нее.

Отвернувшись, Энни посмотрела на французские окна:

– Куда они ведут?

– На балкон, который выходит на задний двор. – Джейк открыл окна, и Энни вышла на широкую деревянную террасу.

Джейк подошел к перилам и встал рядом. Ночь была теплой. После жесткого дыхания кондиционера воздух казался мягким. Энни всматривалась в темноту, но не могла ничего разглядеть.

– Я слышу, как квакают лягушки. Где-то рядом вода?

– Тут искусственный пруд во дворе. Я могу спуститься и зажечь свет, если хочешь. – Джейк повернулся, чтобы уйти.

– О, не беспокойся! – Энни протянула руку, чтобы задержать его, и уперлась ему в грудь. Это был непредумышленный жест, но простое прикосновение породило странные последствия.

Джейк замер. Энни тоже. Они посмотрели друг на друга, их глаза сверкали в темноте, как глаза диких животных. Она неловко подняла руку.

Он взял ее и приложил к своей груди, туда, где билось сердце. Их глаза безмолвно беседовали друг с другом, говоря о голоде, потребности и желании. А потом Энни оказалась в его объятиях, и его губы прижались к ее губам.

О Господи, какой же это был поцелуй! Сначала нежный, потом его язык проник между ее губами, и Джейк стал целовать ее страстно, жадно, и она так же поцеловала его в ответ. Почувствовав страстное желание, Энни прижалась к нему и ощутила, как напряглась его плоть. В воздухе раздался стон, и она поняла, что он исходит из ее горла.

Джейк обхватил ладонями ее ягодицы, и она, бесстыдно сгорая от желания, терлась об него. Энни хотела, чтобы он поднял ее, сорвал с нее одежду, распластал и чтобы они на этой огромной кованой кровати всю ночь занимались дикой, страстной, безудержной любовью.

Но эту кровать он делил с Рейчел. Энни вдруг показалось, что ей в лицо плеснули холодной воды. Бог мой, да что она делает? И почему она делает это в доме Рейчел?

Энни резко отпрянула. Джейк тоже отстранился и, тяжело дыша, провел рукой по лицу. Когда он наконец посмотрел на нее, на его лице было написано раскаяние.

– Господи, Энни… я… извини меня. Я не хотел.

– Я тоже.

– Мы… хм… видимо, слишком много выпили.

– Должно быть. – Но это была ложь, и оба знали это. Энни вернулась в комнату, а Джейк закрыл и запер французские окна. Она сделала вид, что рассматривает подсвечник на бюро.

– Я… мне правда очень жаль, – произнес он, запинаясь.

– Забудь. Это не так важно. – Энни изобразила зевок. – Я валюсь с ног. Где ты хочешь, чтобы я спала?

– Мне все равно. Можешь здесь, если тебе здесь нравится.

Энни удивленно подняла на него глаза. Он, конечно, не это имел в виду.

Джейк прокашлялся.

– Я… пойду спать в комнату для гостей. Поэтому, если хочешь, ложись здесь.

Он не мог вынести мысли о том, что ему придется одному спать в постели, которую он раньше делил с Рейчел. Горло у Энни перехватило.

– Нет, спасибо. Я бы тоже предпочла спать в комнате для гостей.

У Джейка брови поползли вверх. Щеки Энни запылали.

– Я хочу сказать, во второй комнате для гостей.

– О! Конечно, где тебе удобнее. – Джейк тяжело сглотнул. – Я… принесу твои вещи из машины.

Он повернулся и вышел из комнаты, оставив Энни наедине с огромной кованой кроватью – кроватью, где Джейк занимался с Рейчел любовью, где они пытались зачать ребенка и где Джейк не спит после смерти Рейчел.

Кровать была пуста, но на ней теснились воспоминания, и в них не было места для Энни.

– Поженились? Ты что, рехнулся? – Том наклонился над письменным столом Джейка, упершись руками в крышку.

Джейк откинулся на спинку стула. Он знал, что его тесть будет обескуражен, услышав новость, но такой реакции он все же не ожидал. Том в понедельник ворвался в его кабинет со скоростью футбольного нападающего через две минуты после того, как Джейк уселся за стол.

– Когда Сьюзен мне сказала, я не поверил своим ушам. Я не мог поверить, что ты совершил такой идиотский поступок, и особенно я не мог поверить в то, что ты совершил его за моей спиной.

Джейк старался говорить спокойно:

– Я ничего не делал за твоей спиной. Ты был бы приглашен на свадебную церемонию, если бы находился в это время в стране.

– Ты разозлился на меня за то, что я нанял этого детектива!

Повертев в руках карандаш, Джейк посмотрел на Тома:

– Я и сейчас сержусь. Ты не имел права вмешиваться. Но это не имело никакого отношения к моему намерению жениться на Энни. Я женился на ней, потому что так будет лучше для нашего ребенка.

– Откуда ты знаешь? Ты не можешь любить эту женщину.

– Я люблю своего ребенка.

– Ты же не на ребенке женился!

– Да, я женился на его матери, и теперь у Маделин есть семья. – Джейк говорил низким спокойным голосом. Он говорил так в суде, когда хотел, чтобы аргументы противоборствующей стороны звучали истерично.

Это еще больше разозлило Тома.

– О, ты провел последние три ночи с этой женщиной – сначала в своем доме, потом на ее так называемом ранчо, укрепляя семью?

Джейк почувствовал, как у него дернулся нерв на щеке. Он не собирался объяснять Тому, что он и Энни спали в разных комнатах. Он тяжело вздохнул:

– Ты прав.

Лицо Тома, красное от ярости, стало пурпурным.

– Тебя не смущает, что ты таким образом позоришь свой брак с Рейчел?

– Это не имеет к Рейчел никакого отношения.

– Привести в дом другую женщину, чтобы та заняла ее место. Это не имеет к ней никакого отношения?

– Не имеет.

– Еще как имеет. Ты предаешь память Рейчел. Джейк поднялся на ноги, его терпение кончилось.

– Не тебе об этом рассуждать.

– Что, черт подери, это значит? – оскалился Том.

– Я о Келли.

– Келли? – Том выпрямился, недоумевая. – Какое она имеет к этому отношение?

– Она вывела тебя из разряда людей, которые могут говорить о верности.

Глаза Тома расширились, потом вновь сузились. Он отступил назад:

– Между мной и Келли ничего нет.

– Нет?