Робин Уэллс - О, малышка!

Джейк, весь растерзанный, с дикими глазами ворвался в комнату на секунду позже Энни. Ужасный вопль повторился. Джейк включил свет, Энни бросилась к кровати и увидела, что Маделин сидит в ней и улыбается во весь рот. С ребенком было все в порядке! Энни почувствовала немыслимое облегчение, а потом и недоумение.

– Это собака. – Джейк нагнулся. Энни, заглянув через его плечо, увидела Хот-Дога-младшего. Щенок, стоял на задних лапках, голова его застряла между планками кроватки.

– Тихо, девочка. – Джейк осторожно поднял одной рукой собачку, осторожно сложив ее ушки вместе. Через секунду голова щенка была на свободе.

Джейк поставил таксу на пол, Хот-Дог потрясла головой, как будто отряхиваясь от воды, а затем, радостно залаяв, стала бегать по комнате кругами. Ребенок захлопал в ладоши и захихикал. Энни вынула дочь из кровати и прижала ее к своему все еще учащенно бьющемуся сердцу.

– Я до смерти перепугалась.

Джейк с облегчением глубоко вздохнул:

– Мне тоже это стоило пары лет жизни. Никогда бы не подумал, что щенок может устроить такой переполох.

Энни похлопала Маделин по спине.

– Я вообще не понимала, как кто-то может издавать такие звуки.

– Как это произошло?

– Похоже, она выбралась из кухни и попыталась залезть к Маделин в кроватку.

Ребенок подпрыгивал, стараясь оказаться рядом с собакой. Энни послушно опустила ее на пол. Песик, подбежав к малышке, начал ее лизать, помахивая хвостом, как дирижерской палочкой. Маделин зашлась от восторга.

– Тут, похоже, серьезная щенячья любовь, – сказал Джейк. Энни засмеялась, и их глаза встретились. Между ними, как молния, пробежало электричество. Энни заметила, что Джейк голый по пояс, а на ней коротенькая рубашонка. Сложив руки на груди, она постаралась унять дрожь.

Он это заметил. Протянув руку, Джейк слегка обнял ее:

– Тебе холодно?

– Не… немножко, пойду схожу за халатом. Может, ты отнесешь ребенка на кухню, я присоединюсь к вам, и мы попьем молока с печеньем?

Через двадцать минут, съев несколько печений и выслушав три колыбельные, Маделин снова заснула в своей кроватке, а маленькая таксочка свернулась клубочком на своей подушке в углу кухни.

Энни дважды проверила, закрыта ли дверь, ведущая из кухни в детскую.

– Ну надеюсь, на сегодня это все, – сказала она, выключая свет и направляясь за Джейком в гостиную.

В окно светила луна. Энни видела, что Джейк тепло смотрит на нее. Ей вдруг стало жарко.

– О, кто знает, – сказал он. – Может, и тебе надо на всякий случай поставить на свою кровать ограждение.

– На какой случай? Зачем?

– Вдруг я тоже попытаюсь туда залезть. – Слова звучали шутливо, но голос был хриплым, а глаза призывно мерцали.

У Энни учащенно забилось сердце. Она понимала, что должна сказать что-то легкое и шутливое, должна что-то сделать, чтобы ослабить это все возрастающее напряжение, но желание, сжигавшее ее, было слишком сильным.

Джейк, шагнув к ней, коснулся ее плеча. Чуть-чуть, но этого оказалось достаточно.

– Ты меня с ума сведешь, – пробормотал он. – Я лежал и не спал, все думал о тебе. Хотел сделать вот что. – Наклонив голову, он прцеловал ее. Поцелуй был мягким и нежным, Джейк как бы просил разрешения поцеловать ее по-настоящему.

Застонав, Энни дала ему это разрешение. Обвив руками шею Джейка, она поцеловала его в ответ, поцеловала страстно, с любовью.

Джейк чувствовал, как раскрылись и расцвели ее губы под его губами, и больше не мог сдерживаться. Приподнявшись на цыпочки, она всем телом прижималась к нему. Он подхватил ее на руки и отнес в спальню.

Распахнув халат Энни, Джейк спустил бретельки ее ночной рубашки. Он поцеловал ложбинку меж ее грудей, затем сосок, потом живот, потом ниже, ниже, ниже. Энни изогнулась, и он двинулся дальше.

Ему нравилось, что она прерывисто дышит, нравилось пробовать ее на вкус, на запах. Он хотел довести ее до экстаза, но она, вывернувшись из его рук на кровати, стало гладить его.

– Теперь моя очередь.

Стащив с него трусы, Энни стала покрывать его поцелуями. Испытывая мучительное наслаждение, Джейк зарылся руками в ее волосы и застонал.

– Энни, о, Энни, – только и успел прошептать он. Медленно и осторожно она легла на него.

Больше Джейк уже не мог выдержать. Обхватив ее бедра, он погрузился в нее, приноравливаясь к ее ритму. Он видел, что Энни закрыла глаза, и почувствовал, как ее сотрясают конвульсии. Он изо всех сил старался сдержаться, хотел продлить удовольствие.

– О, Джейк, я люблю тебя, – прошептала Энни.

Силы изменили ему. Не сдержав стона, который, казалось, шел из самой глубины его души, Джейк перестал сопротивляться и отдался неизбежному, отдался Энни.

На следующее утро Энни проснулась от запаха свежего кофе и смеха Маделин. Улыбнувшись, она потянулась. Ощущение счастья, которое она испытывала во сне, тут же исчезло, когда ее рука коснулась листка бумаги. Она открыла глаза.

Записка. Джейк оставил у нее на подушке записку. Энни вспомнила подробности прошедшей ночи, они проникли в ее сознание, как солнечные лучи через окно. Она занималась с Джейком любовью. Страстной, красивой, эмоциональной, столь эмоциональной, что сказала ему, что любит его.

Она села и прочла записку, написанную от руки:

«Извини, что так неожиданно уезжаю, но мне нужно по делам в Талсу. Встретимся в суде в среду. Поцелуй за меня Маделин. Ох-хо-хо. Джейк».

Энни показалось, что она сейчас умрет. К глазам подступили слезы. Какая же она дура, какая беспросветная дура! Опять переспала с Джеком, зная, что любит его, а он не отвечает на ее чувства. Дура, поверившая, что их брак может стать настоящим, когда его сердце по-прежнему принадлежит другой женщине.

Но самое ужасное, что она сказала ему, что любит его. От этого-то признания он и сбежал. Джейк знал, что она не хочет односторонней любви и, по-видимому, почувствовал себя виноватым, потому что не может ответить на ее чувство. Она поставила его в неловкое положение.

– Дура, какая же ты дура, – прошептала она себе. Прошлой ночью она позволила себе поверить, что Джейк тоже любит ее. Он был так нежен, так страстен, так отдавал себя ей. Но Энни обманывала себя. Разве он не говорил ей, что никогда не полюбит никого так, как любил Рейчел? Отбросив одеяло, Энни встала. Пол под ее ногами был жестким и холодным, но все-таки менее холодным, чем правда. Энни хотела владеть сердцем Джейка, а ему нечего было ей дать.

Самым трудным после двухдневного ожидания стала поездка в Талсу в среду утром на слушание дела о разводе. Бен и Хелен хотели поехать вместе с ней, но Энни отказалась. Она внешне храбрилась, но ей это плохо удавалось. Одной ехать было легче.

– Тогда хоть оставь Маделин с нами, – озабоченно сказала Хелен.

– Я лучше возьму ее с собой, – ответила Энни. Если Маделин останется с ней, ей будет легче разговаривать с Джейком, легче не думать о том, почему она вышла за него замуж, легче вспоминать, как она сказала «да» на бракосочетании, точнее, на церемонии заключения этого временного соглашения. Она что, успела забыть об этом?

Утро было хмурым – под стать настроению Энни, когда она вела машину по шоссе, а ребенок дремал в своем креслице. Энни старалась отвлечься, слушая радио, но передаваемые песни о неразделенной любви и разбитом сердце только ухудшали ее состояние. Она сделала то, чего поклялась себе никогда больше не делать: влюбилась в мужчину, который не отвечает ей взаимностью. Почему, ну почему она не умеет управлять своим сердцем?

Энни выключила радио и принялась высматривать дорожные плакаты, надеясь прочесть на них подбадривающее напутствие от дедушки. Он что-то помалкивал в последнее время.

Когда она была совсем близко от Талсы, ей попалась на глаза пара плакатов, но дедушка молчал. Один из них просто напутствовал: «Слушай свое сердце», другой уговаривал: «Просто скажи «да»». «Умная реклама», – подумала Энни, покупатель сам должен догадаться, что ему предлагают. Скорее всего рекламировалось что-то связанное со здоровьем, типа низкокалорийного мороженого или системы обследования сердца. «Плакаты чуть дальше по шоссе, видимо, дают ответы на вопрос», – продолжала размышлять Энни, снижая скорость перед тем, как въехать в город.

Когда она подъехала к зданию суда, небо прояснилось. Но это только ухудшило тоскливое настроение Энни. На сердце у нее было очень тяжело. Держа Маделин на руках, она подошла к нужной комнате и предъявила документы дежурному.

– Извините, мадам, – сказал он, посмотрев их, – но ваше дело будет разбирать судья Арнолд. Это на третьем этаже.

Потрясающе! Разводить их будет тот же судья, который поженил. Только этого ей не хватало! Удача еще раз лягнула ее.

Держа Маделин на руках, Энни поднялась на лифте на третий этаж и пошла по длинному коридору. Повернув в холл, она с удивлением увидела у дверей знакомую фигуру.

– Сьюзен!

– Привет, Энни. – На Сьюзен был элегантный кремовый костюм, она тепло улыбалась. Сьюзен обняла сначала ребенка, потом Энни.

– Что вы здесь делаете? – спросила Энни.

– Мы с Томом решили, что останемся с Маделин, пока вы с Джейком будете у судьи.

– Том тоже здесь? – Сьюзен приезжала на ранчо после поездки в Новый Орлеан и рассказала Энни о том, что они с Томом опять вместе.

Сьюзен кивнула:

– Он задержался, чтобы поговорить со знакомым адвокатом. Будет здесь через минуту.

У Энни перехватило горло.

– Очень любезно с вашей стороны. Сьюзен сжала ее руку:

– Вы так поддержали меня, когда у нас с Томом были проблемы. Вы дали мне надежду, и я тоже хочу вас обнадежить.

На глазах у Энни показались слезы.

– Боюсь, что у нас с Джейком этой надежды нет. Сьюзен мягко улыбнулась:

– Как знать! Жаль, что вы не можете погадать самой себе.

– Может, это и к лучшему. – За ее спиной прозвучали шаги. Энни обернулась, думая, что это Том. Ее глаза удивленно расширились, когда она увидела рядом с ним еще двоих. – Бен! Хелен! Что вы здесь делаете?

Хелен робко улыбнулась:

– Я знаю, ты не хотела, чтобы мы ехали с тобой, но мы все-таки решили поддержать тебя.

Сердце у Энни дрогнуло.

– Очень мило с вашей стороны.

Маделин протянула ручки Тому. Он взял ее из рук Сьюзен, которая нежно смотрела на него.

Энни глубоко вздохнула, набираясь мужества.

– Ну вот, все здесь, кроме Джейка.

– Да нет, он уже тут, – сказал Том. – Ждет нас в комнате судьи.

Сердце Энни бешено забилось.

– Ну, иди, – сказала Хелен. – Мы побудем пока здесь с Маделин.

Энни кивнула. Погладив Маделин по головке и оправив свое платье, она открыла тяжелую дверь.

На окнах комнаты были опущены деревянные жалюзи, и было темнее, чем в прошлый раз. Но она тут же увидела, что возле книжного шкафа стоит Джейк в темном костюме. Ну почему, почему он так потрясающе красив? Ей стало трудно дышать, когда он шагнул к ней.

Он с восхищением оглядел ее:

– Прекрасно выглядишь.

Энни попыталась улыбнуться, но губы ее как будто замерзли.

– Спасибо.

О Господи! Как трудно ей смотреть Джейку в глаза после того, как она сказала ему, что любит его. Он, наверное, опять чувствует себя виноватым, что занимался с ней любовью. Скорее бы это все кончилось, и тогда она сможет уехать от него как можно дальше.

– Я попросил судью, чтобы он дал нам возможность несколько минут поговорить наедине, – сказал Джейк.

Энни почувствовала отчаяние. Меньше всего ей хотелось что-то обсуждать! Какой в этом смысл? Она боялась, что, потеряв остатки самообладания и чувства собственного достоинства, разрыдается, как ребенок. Повернувшись к письменному столу судьи, она стала изучать табличку с его именем.

– Нам нечего обсуждать.

– Еще как есть. – Джейк увидел, как Энни выпрямилась – она всегда так делала, когда нервничала или чувствовала беспокойство. – Вообще-то я буду немногословен.

Бросив на него быстрый взгляд, Энни отвела глаза.

– Я много думал и понял, что должен извиниться перед тобой. Перед тобой и Маделин. – Джейк, помолчав, глубоко вздохнул. – И перед Рейчел.

Энни подняла на него полные слез глаза:

– Только не говори, что жалеешь, что мы занимались любовью, Джейк. Я этого просто не вынесу.

У Джейка перевернулось сердце.

– О, Энни, я хотел сказать совсем другое. Совсем другое. – Он поправил прядь ее волос и подошел к ней так близко, что она чувствовала запах его шампуня. – Тогда ночью, когда ты сказала, дорогая, что любишь меня…

Глаза Энни стали огромными. В них были и страх, и надежда, и робость. Джейк торопливо продолжил:

– Я понял, как много ты значишь для меня. Понял, что неправильно толкую само понятие «любовь». Я считал, что в жизни она дается один раз. Думал, что умаляю свое чувство к Рейчел, признаваясь, что я чувствую к тебе.