Диана Машкова - Обаятельная Вера

Со временем Зуля смогла осознать, что именно она испытывает к Марку – ненависть и отвращение. Но эти чувства были ничуть не хуже тех, которые она ощущала к матери и к отцу.

Ильдус жестоко предал ее. Аниса поверила, что во всем виновата дочь.

Со временем мать, конечно, «простила»: стала приезжать к Зуле в гости, расспрашивать о делах. Девушка отвечала односложно. Ей было ясно только одно – сама она уже не станет прежней. Все доброе и ласковое, что было в ней, эти люди убили.

Зульфия потребовала у Марка, чтобы он перевел ее в другую школу, при университете. Водитель привозил ее и увозил, она ни с кем не общалась. Никто ничего не знал о ее семейном положении и душевной травме – все думали, зазнавшаяся дочка богатых родителей.

Ее отец и был теперь «новым русским», как стали говорить, не обращая внимания на национальность. Марк свое слово сдержал: в качестве калыма [8] Ильдус получил завод. Что именно Марк сделал, чтобы нейтрализовать тех парней, которые собирались участвовать в приватизации, ведомо только ему одному. Даже сам Ильдус, как бы ни мучило его понятное любопытство, остался без ответа на этот вопрос.

После школы Зуля поступила на романо-германское отделение университета. Могла бы сама – знаний хватало, но ей было лень готовиться к экзаменам, нервничать. Устроил все муж, она лишь присутствовала.

К семнадцати годам на Зулю навалилась апатия: жизнь ее проходила мимо и зря. В богатстве, в роскоши и совершенно бессмысленно. Детей от Марка рожать она не собиралась: обойдется, старый ишак! Хоть небольшая, а месть.

Зуля многое поняла, когда решилась много лет спустя досмотреть тот ужасный фильм – «Горькая луна» – до конца. Она увидела главное – смысл отношений мужчины и женщины состоит во взаимном уничтожении друг друга. Марк убил ее еще тогда, в детстве. И она со временем придумает способ борьбы с ним. И пусть сама идея разрушения мужа и ее воплощение займут много лет – торопиться ей некуда.

У нее в запасе целая никому не нужная жизнь.

От долгих размышлений о Зуле – в сравнении с жизнью бедной девочки собственная судьба теперь казалась Вере счастливой – у нее страшно разболелась голова. Она выпила таблетку и забралась в постель, надеясь уснуть, но тут некстати раздался звонок. Опять забыла выключить звук на мобильном телефоне!

– Алло! – печально произнесла она в трубку.

– Здравствуйте, Вера! – послышался радостный голос.

– Виктор?! – удивилась она, садясь на подушках. – Какими судьбами?

– Подумал, что вы уже пришли в себя после банкета, – игриво сообщил он, – решил предложить оздоровительную прогулку.

– Не пришла. – Вера Александровна тяжело вздохнула. Виктор, конечно, ошибался в причинах ее недомогания, но проводить разъяснительную работу было лень. Пусть думает что хочет! После алкогольных приключений в поезде Москва – Ярославь имеет полное право.

– Давайте помогу, – произнес он сочувственно.

– Чем?

– Свежим воздухом, бассейном, беседой. Чем пожелаете!

– Виктор, простите, – Вера завела привычную песнь, приклеившуюся к ней благодаря Сереже, – нет настроения. И чувствую себя неважно.

– Вот и надо встряхнуться! – К досаде Веры Александровны, он не отставал. – Пойдемте в театр. У меня два билета.

– Вы же говорили, бассейн, – не сдержавшись, засмеялась она.

– Вне всяких сомнений! – поторопился заверить он. – Через сорок минут жду у вашего подъезда. Черная «Тойота».

– А куда мы идем? – торопливо выкрикнула Вера, понимая, что он вот-вот отключится. – Что надевать?

– Купальник! – серьезным тоном посоветовал Кац и отключился.

Минут двадцать Вера не могла решить, что все-таки делать: продолжать хандрить или одеться и выйти из дома? Первый вариант был чреват тем, что Кац – в этом она не сомневалась – не поленится подняться в квартиру. Кстати, где он раздобыл ее домашний адрес?

Еще десять минут она, открыв шкаф, смотрела в его переполненные недра. Как бы женщины ни различались между собой, а проблема «гардероб битком забит, а надеть нечего» – общая.

Итак. На спектакль? Вспомнив репертуар немногочисленных театров города, Вера Александровна поняла, что видела уже все: Шматов активно пользовался ее любовью к драматургии. Опера и балет тоже в стороне не остались.

Значит, в бассейн? Нет, это никуда не годится. У нее и в мыслях не было переводить отношения с Виктором в новое русло, а значит, нечего щеголять друг перед другом в дезабилье! После Зулиной защиты случилась всего лишь минутная слабость! Но больше не повторится.

Лучше всего пойти на прогулку. В какой-нибудь парк или за город. Самый подходящий вариант для дружеской встречи. Поговорить, побродить среди деревьев: никого ни к чему не обязывает.

Вера стащила с полки джинсы, свитер и отправилась одеваться. Еще один плюс такого отдыха – макияж и прическу делать не надо. Побросав в сумку необходимый набор – паспорт, кошелек, ключи и прочую нужную мелочь, – она вышла за дверь, но потом все-таки вернулась. Озираясь, как вор, вытащила из шкафа купальник. Суетливо затолкала его в потайное отделение сумки и вышла из квартиры, захлопнув за собой дверь.

Пока спускалась по лестнице, пыталась заниматься самовоспитанием. Собралась же, как человек, на прогулку! Решила раз и навсегда, что порнографы не годятся для отношений. А «просто секс» – покорно благодарим – не интересует. Но купальник уже лежал в сумке, а желания сопротивлялись голосу разума: сорок три года! Хватит всего опасаться. Иногда нужно себя отпустить и просто плыть по течению...

Вышла она из подъезда в разобранном состоянии: борьба сознательного и подсознательного в случае Веры всегда оказывалась предвестником нарождающихся чувств.

Виктор стоял, прислонившись спиной к машине. Вера Александровна бросила на него беглый взгляд и поняла, как сглупила: «нарядилась» в пуховик и теплые ботинки на плоской подошве. Еще бы в валенках и в тулупе вышла к нему!

На Викторе было шикарное черное пальто и классические брюки. Не стоило большого труда догадаться о том, что пиджак с рубашкой тоже были на месте. Все-таки в театр?

– Как я рад вас видеть! – Он сделал шаг Вере навстречу. Разночтения в костюмах его, казалось, ничуть не смутили.

– Я тоже, Виктор, – ответила она, высвобождаясь из его приветственных объятий.

– У меня в багажнике лежит теплая куртка, – Виктор ободряюще улыбнулся, – и даже унты. Поедем в лес, погуляем.

– Правда?! – Настроение Веры моментально улучшилось. Как же все-таки Кац гениален в чтении мыслей.

– Правда, – кивнул он и распахнул перед ней переднюю дверцу, – значит, театр вас не заинтересовал?

– Нет, – согласилась Вера, – все уже пересмотрела.

– Понятно, – глаза его хитро сверкнули, – в следующий рад приглашаю в театр в Москву!

– Шутите, – невесело констатировала она.

– Отнюдь! Я раз в три месяца бываю в столице – езжу в издательство. Как-нибудь присоединяйтесь!

Его слова были приятны, но Вера Александровна постаралась тщательно это скрыть. Сочла за благо ничего не ответить. Пока.

Виктор дождался, когда она сядет в машину, захлопнул дверцу и сам сел на место водителя. Машина тронулась с места.

– Куда мы едем?

– В одно чудесное место, – радостно сообщил он, – сосны, Волга.

– Хорошо. – Вера улыбнулась и подумала вдруг о том, что хотела бы провести остаток жизни именно с таким человеком. Понимающим и снисходительным.

Только было очень и очень страшно начинать все сначала. Обжегшись на молоке...

Вера, погруженная в свои мысли, молчала, пока Виктор не взял инициативу в свои руки. Начал шутить, рассказывать анекдоты, а потом вдруг безо всякого перехода буднично сообщил:

– Меня на должность профессора на днях утвердили.

– Да вы что?! – Вера Александровна встрепенулась. – Поздравляю! А звание?

– И звание дали наконец, – он вздохнул, – диссертацию я давно уже защитил, только не до меня им было со всем этим объединением.

– И в университете у вас кавардак?

За пределами собственных рабочих проблем Вера с некоторых пор мало чем интересовалась. Заведовать кафедрой в сумасшедшем доме с критической массой клинических идиотов на всех ключевых постах было ой как непросто. Конечно, доходили разрозненные слухи о том, что университет тоже плачет и стонет от образовательных реформ, но в подробности она не вдавалась.

– Еще какой! От Императорского университета скоро камня на камне не останется, – лицо его помрачнело, – ни науки, ни новых идей. Ни-че-го.

– Двести лет создавали, – покачала она головой.

– В том-то и дело! – Кац встрепенулся: разговор задевал его за живое. – Что за федеральный университет они планируют сляпать? Фантом. Небылица. Каким он должен быть? Этого не знает никто!

– Вы же понимаете, – Вера тоже нырнула с головой в нахлынувшие эмоции, – все дело в деньгах. Никто и не думал создавать план интеграции, разрабатывать стратегию слияния! Хотели лишь одного – употребить средства, которые выделят на создание федерального университета.

– В том-то и дело! – Лоб Виктора был нахмурен, брови соединились. – Карманы набьют. Науку с образованием разрушат. Живут одним днем.

– И нас приучили, – кивнула Вера, размышляя о том, что у нее с Виктором были совершенно идентичные взгляды на ситуацию.

– Кстати, анекдот новый о федеральном университете не слышали? – спросил он.

– Нет.

– Рассказываю. – Кац сосредоточенно смотрел на дорогу. – Приезжает президент страны в новый федеральный университет. Там перед ним отчитываются. «Вот молодцы, – говорит он, подводя итоги встречи, – со всеми задачами справились. И миллиарды, выделенные на объединение, употребили в срок, без остатка. Молодцы!» Тут руку поднимает ректор: «Можно вопрос?» – «Пожалуйста!» А нельзя нам еще один миллиард на объединение выделить?» – «Не хватило?» – сочувственно спрашивает высокий руководитель. «Ректорату хватило, – говорит тот, – а вот деканам – нет!»

– По-моему, – Вера от души рассмеялась, – это не анекдот, а случай из жизни!

– Вполне может быть.

– По крайней мере, – она вздохнула, – теперь уже понятно, кому и зачем это нужно.

– Хапуги, – снова стал заводиться Кац, – надо было додуматься соединить все в кучу: строительный институт, финансовый, авиационный, медицинский, педагогический... Странно, что кулинарный техникум забыли! Как они там себе это представляют?

– Медики отстояли себя, – буркнула Вера, немного обидевшись за родной, педагогический институт.

– Да! – Обычно чуткий к ее настроениям Виктор раздражения на этот раз не заметил. – И строители, и авиаторы! Так и останутся отдельными вузами в статусе «исследовательских». Тем более неясно, зачем остатки объединять?!

– Ради тех самых денег, – напомнила Вера Александровна.

– И еще, – Виктор не унимался, – в государстве решили упразднить педагогическое образование. Вы это слышали?

– Конечно. – Вера помрачнела: у нее в голове не укладывалось, что отныне никто не будет профессионально готовить учителей. До сих пор казалось, что это глупая шутка СМИ. Да, видно, напрасно.

– Пожалуйста! Теперь в университете будут выделены педагогические группы, – рассудил Кац со своей колокольни, – еще один идиотизм!

– А вас не заботит, – Вера внутренне напряглась и приготовилась к атаке, – что готовить в учителя нужно людей с призванием? Что не всякий, знающий предмет, способен стать преподавателем? Большую часть сопутствующих дисциплин – психологию, методику преподавания, педагогику – собираются сократить. Или вас только непрофильная работа университета волнует?

– Не только, – кивнул Виктор, – но вы же не хотите сказать, что в педюшнике учили только людей с призванием?! И все получились отменными психологами и методистами, не говоря уж о знании дисциплины? Там давно такой уровень образования, что хочется плакать. Если, где и была наука, то...

– Виктор! – не выдержав, профессор Орлова повысила голос. – Вы не понимаете, что оскорбляете лично меня?!

– Нет! – так же, на повышенных тонах, ответил он. – Редкие исключения лишь подтверждают правила!

– Хватит, пора закрывать тему.

Они оба замолчали, остывая от спора и глядя в разные стороны. Он – на дорогу, Вера – в окно. Здорово все придумано с этим объединением: разжигание вражды и конфликтов.

– Простите, – очень скоро извинился Кац, – я был не прав.

– Конечно, не правы! – Вера все еще ярилась. – У нас тоже нет никакого желания с вами «сливаться»!

– А представляете, – произнес Виктор уже спокойным тоном, – что будет, когда нас всех затолкают в одно помещение и заставят работать вместе? Мы же поубиваем друг друга.

– Не сомневаюсь, – кивнула Вера, – несколько веков пединститут и университет существовали в параллельных мирах.

– Зато теперь нам устроят совокупление поневоле.

– Грубо, но верно, – Вера Александровна невесело усмехнулась, – одно только радует.