— Нет, это не был какой-то извращённый благотворительный аукцион, придурок.

— У Президента есть дочь?

Ной смотрит на меня, как на идиота.

— Да, у Президента есть дочь. Ты когда-нибудь смотрел новости? Ты хоть знаешь, кто Президент Соединённых Штатов?

— Конечно, я знаю, кто Президент, — отвечаю. — Хватит отходить от темы. Ты заплатил сотню тысяч, чтобы облапать уродливую цыпочку?

— Она совсем не уродина.

— Конечно, уродина, или ты не был бы так расстроен из-за этого. Тебе действительно нужно поднять свои стандарты.

— Ты понятия не имеешь, о ком я говорю, не так ли?

Я пожимаю плечами.

— Меня не волнует политика, чувак.

— Что с тобой? Почитай грёбанную газету или типа того. То, что делают эти политики, влияет на твою жизнь.

Я хватаю яблоко из миски с фруктами на столе и кусаю его.

— Это не влияет на мою жизнь. У меня есть дом и гарантированная работа.

— Иногда мне хочется выбить чувство самоуверенности из тебя.

— Самоуверенности, ха. Рискни, бро. Помнишь, как я надрал твою задницу в выпускном классе? Я сделаю это снова.

Ной фыркнул.

— Хотел бы увидеть, как ты попытаешься.

— Не прямо сейчас. Я не собираюсь отвлекаться. Я хочу услышать, как ты заплатил деньги, чтобы облапать дочь Президента. Она проститутка?

— Да, Эйден. Дочь Президента Соединённых Штатов грёбанная проститутка и я заплатил сто тысяч, чтобы трахнуть её.

— Это вполне разумно. Она хороша? — спрашиваю я, затем останавливаюсь. — За сто тысяч должна быть. Но очевидно, что это не так или же твоё настроение было бы лучше сегодня.

Ной выпивает протеиновый коктейль, перед тем как поставить стакан на столешницу. Он громко вздыхает, как Ной обычно делает, когда раздражён мной.

— Я… нет, я не платил, чтобы трахнуть её! Все очень сложно, понимаешь?

— Мне кажется всё довольно просто. Ты облапал девушку за сто штук.

— Я наступил на её грёбанное платье, а затем она упала на меня со своими вывалившимися сиськами, а я поднял руки, потому что кто-то фотографировал её, но она поднялась и… О, чёрт, не знаю, зачем я даже говорю об этом.

— Значит, ты заплатил ей? Если она дочь Президента, разве она уже не богата?

— Я не ей заплатил, — говорит Ной, резко выдыхая. — Я заплатил фотографу за удаление фотографий.

— Сто штук, — присвистнул я. — Чтобы удалить фотографии твоих рук на сиськах какой-то цыпочки.

— Она не какая-то цыпочка. А дочь Президента Соединённых Штатов.

— Такие фотографии дадут тебе некоторое право похвастаться — если она красивая, я имею в виду, — подтверждаю своё утверждение. — Пожалуй, даже если она и некрасивая. Если она дочь Президента, это значит, что она знаменита, да? Маленькая знаменитость? Это, наверное, эквивалент реальной звезде, думаю. Тем не менее, будет чем похвастаться.

— Ты закончил? — спрашивает Ной.

— Возможно. У тебя есть фотографии?

— Нет. Они удалены.

— Откуда ты знаешь, что они удалены? — интересуюсь.

— Я стёр их с камеры того засранца. Лично.

— Ты убедился, что их никуда не загрузили? — отмечаю я.

Очевидно, Ной не задумывался об этом, раз так впивается в меня взглядом.

— Если парень опубликует их, я выслежу его.

— Ной Джексон собирается опробовать мафиозный стиль на своей заднице?

— Заткнись.

— Итак… вот самый важный вопрос: как сиськи? — спрашиваю я.

— Я не буду обсуждать это с тобой, придурок.

— Ты заплатил сто штук, чтобы её сиськи не появились в таблоидах, и не расскажешь мне о них? Ты действительно запал на неё.

— Я ни на кого не западал, — протестует Ной. — Я просто не полный придурок.

Я бы просто назвал тебя придурком. Образ горячей соседской цыпочки — Грейс — с руками на её бедрах, чуть наклонившейся вперед, чтобы я лучше мог рассмотреть её декольте в деловом костюме, вспыхнул в моей голове. Чёрт, я должен выбросить эту цыпочку из головы. Или… затащить её задницу в свою постель.

Вместо этого я обращаю своё внимание на Ноя и на его маленькую влюблённость.

— У тебя всегда были высокие стандарты, с этим не поспоришь.

Ной закатывает глаза.

— Я не собираюсь встречаться с Грейс Салливан. Первые Дочери не ходят на свидания с профессиональными футбольными игроками.

Грейс. Я ещё раз откусываю от своего яблока.

— Да. Знаешь, Горячую Соседку тоже зовут Грейс. Забавное совпадение. Было бы странно, если бы мы оба замутили с цыпочками по имени Грейс.

Ной допивает оставшуюся часть протеинового коктейля, прежде чем ополоснуть стакан в раковине.

— Я не собираюсь мутить с дочерью Президента, а ты не будешь трахать мою соседку, слышишь меня? Я не хочу, чтобы какая-то сумасшедшая забросала мой дом яйцами, только потому, что ты её трахнул, а потом бросил.

— В нашем старом районе не было ни одного случая с забрасыванием дома яйцами, — протестую я.

— Никакой Горячей Соседки, — рычит Ной.

— Никакой Горячей Соседки, — говорю я, мой тон не искренний, потому что я уже думаю о том, как смогу затащить её в свою постель. — Клянусь. 

***** 

— Эйден Пол Джексон, клянусь Богом, я убью тебя! — голос Анни громким эхом разносится по всему дому через громкоговоритель телефона, и я удерживаю его подальше от себя, даже не пытаясь скрыть свой смех. Я точно знаю, почему моя сестра звонит мне.

Ной поднял взгляд с дивана, где он раскинулся по всей длине, прокручивая что-то — вероятно, какую-то скучную статью по экономике — на своём планшете.

— Я говорил тебе, что это плохая идея. Ты действительно напросился в этом году.

— Ты знал об этом Ной? — визжит Анни. — Почему ты ему позволил?

— Анни Бананни! — прерываю я. — Ты правда думала, что я позволю твоему дню рождению пройти незаметно? Каким старшим братом я должен быть? Признай это. Ты расстроилась бы, если бы я этого не сделал!

— Ной, — раздражённо вздыхает Анни. — Скажи Эйдену, что я не разговариваю с тем, кто посылает человеко-банана на моё рабочее место в честь моего двадцать первого дня рождения.

— Ты работаешь в баре, — протестую. — Вероятно, это не первый раз, когда там появился поющий банан.

— Это ресторан, — спорит сестра. — И ты обещал, что не сделаешь этого в этом году.

— Это твой двадцать первый день рождения! — возражаю я. — Ной, объясни Анни в пределах разумного, что традиция предполагает поющий банан, и с этим ничего нельзя поделать. Ты не можешь нарушать традицию, Анни.

— В этот раз он танцевал чечётку, Эйден. Это уже переходит все границы.

Ной фыркает.

— Я не собираюсь участвовать в этом споре.

— Слушай, ты знаешь, как тяжело найти банан, танцующий чечётку в Колорадо Спрингс? — спрашиваю я. — Я думал, что ничто не сможет превзойти прошлогодний банан, но это произошло, не так ли? Скажи мне, что это произошло. Они обещали хорошее видео, но клип, который я получил, был зернистый, и я не смог разглядеть выражение на твоём лице.

Анни стонет от разочарования.

— Вы, ребята, такие дети.

— По крайней мере, банан в бикини не выскочил из гигантского торта, как это было на день рождение в прошлом году, Анни, — услужливо замечает Ной. — Он действительно всё держал под контролем в этом году.

— У банана была подтанцовка, — возмущается Анни. — С инструментами. Это был практически марширующий банановый оркестр.

— Ну, тебе же нужна была причина, чтобы хорошенько напиться в свой двадцать первый день рождения, верно? — указывает Ной. — Смущающее чувство юмора твоего брата — хорошее оправдание.

— Ты имеешь в виду то, как мой брат продолжает эмоционально травмировать меня?

— Ты встречалась с психологом в колледже? — спрашиваю я. — У меня много денег. Я могу оплатить хорошего мозгоправа.

Анни игнорирует меня.

— Ной, ты знал о телохранителе?

Ной наклоняет голову в сторону, когда смотрит на меня.

— Серьёзно, Эйден?

— Как будто я могу позволить свой младшей сестрёнке встречаться со своими подружками и напиваться без защиты?

— У нас были презервативы, — кричит Анни.

Я кричу, чтобы заглушить ее слова.

— Ахх! Что за чертовщина, Анни? Мне не нужно об этом знать.

— Эти бананы были телохранителями? — прерывает Ной.

— Нет. К сожалению, телохранитель отказался надевать костюм банана и петь или танцевать чечётку, поэтому мне пришлось нанять две разные компании. В наши дни действительно тяжёло найти хороший талант.

Ной фыркает, пока бросает на меня взгляд.

— Никогда не слышал более правдивых слов.

— Я чувствую, что данный комментарий адресован мне, но я собираюсь проигнорировать его. Я говорил тебе, что отправлю кого-нибудь, Анни. По сути, он был «трезвым водителем». Ты должна поблагодарить меня.

— Ты абсолютный члено-блокиратор, Эйден! — визжит сестра. — Ной, скажи ему!

— Хорошо, во-первых, я бы хотел прожить всю оставшуюся жизнь, не услышав от своей сестры термин «члено-блокиратор» снова, спасибо, — указываю я. — И, во-вторых, я не вижу, как отправка телохранителя в бар с вами оказала какое-либо негативное влияние на ваш вечер, кроме того, что вы благополучно вернулись домой.

— Никто не захочет приударить за девушками в окружении головорезов в костюмах, — протестует Анни. — Ной, поддержи меня.

— Ну, мне действительно жаль, что ни один из парней не оказался достаточно мужественным, чтобы приударить за тобой, несмотря на «костюмы», — говорю я, качая головой и произнеся «совершенно не жаль» через комнату Ною.

— Ты так раздражаешь, Эйден, — говорит она мне.

— Признай, что твой день рождение не был бы таким без банана.

Банан был ежегодной традицией с девятого класса старшей школы, когда я арендовал костюм банана, чтобы спеть Анни «С днём рождения!» во время ночёвки со всеми её друзьями. Полностью потратив все деньги, которые заработал, пока в течение двух недель косил газоны. Сестра была раздражена этим, что только побудило меня сделать это в следующем году, а затем каждый год после этого. Это была моя миссия, превзойти банановый опыт каждый раз. Это практически мой братский долг.

Она громко вздыхает.

— Прекрасно. Без банана всё было бы не так. Но серьёзно, у тебя скоро закончатся способы опозорить меня, приятель.

— Это никогда не произойдёт, Анни Бананни.

— Да, он всегда будет закономерно смущающим, — вставляет Ной. — С днём рождения, кстати.

— Это правда, — добавляю я. — Прости. Ты навсегда застряла в том, чтобы быть униженной, только потому, что ты моя родственница.

Анни стонет.

— Великолепно. Спасибо, что дал мне то, что я с нетерпением буду ожидать всю оставшуюся жизнь. — Она громко вздыхает, а затем её голос смягчается. — Кроме того, мама всегда считала банан смешным.

Ной прочищает горло и встаёт, воспринимая упоминание Анни о матери, как сигнал, чтобы уйти.

— Я должен идти. Мой подарок отправлен по почте, малышка.

— Надеюсь, это не банан! — выкрикивает Анни.

— Тебе следует волноваться об этом лишь от своего брата, — произносит он, прежде чем выйти из комнаты.

Я отключаю громкую связь с Анни, прикладывая телефон к уху, пока поднимаюсь наверх.

— У тебя было хреновое время с твоим днем рождения, не так ли, детка?

— Знаешь, без мамы всегда тяжело, — говорит сестра.

— Понимаешь, я не могу сейчас перестать делать все эти банановые штуки. Это было бы неправильно.

Анни помолчала минуту.

— Знаю. Ты же не пропустишь ужин у мамы Эшби на следующей недели? Она разозлится, если ты это сделаешь. Ты пропустил его в прошлом месяце.

— Не бывать этому. Я буду там, — уверяю её. — Тогда я подарю тебе настоящий подарок на день рождение.

— О, у тебя есть для меня что-то ещё, кроме бананового оркестра?

— Да. Но его нужно доставить лично.

— Боюсь спросить, почему. Если это змея, паук, скорпион или насекомое любого другого вида, я больше никогда не буду с тобой разговаривать.

— Мне грустно от того, что ты сомневаешься в моих способностях выбора подарка.

— Ты подарил мне змею в обувной коробке, когда мне исполнилось девять, Эйден.

— Мама испугалась, когда та освободилась, — смеюсь я над воспоминаниями о том, как моя мама держала в руках метлу и стояла на стуле посреди кухни, крича, чтобы мы с сестрой спасли её от змеи.

— Да, — произносит она тоскливо.

— Люблю тебя, Анна-банана.