Дерьмо. Почему я это сказал?

Я нуждаюсь в хорошем освещении в прессе, это правда. Вот почему мой агент предложил мне заняться благотворительностью прямо сейчас. Но моё ранчо — это моё убежище в межсезонье. Я могу сосчитать по пальцам одной руки количество людей, посетивших его. Даже Эйден знает, что не стоит мне надоедать, когда я еду туда, чтобы скрыться. Когда я узнал о летнем лагере, которым управляет фонд Грейс, я захотел сделать это, потому что это была веская причина.

Только теперь эта девушка думает, что я мудак, который заботится только о своём имидже.

Грейс бледнеет.

— Хорошая реклама. Верно. Ты готовишься к продлению контракта. Конечно.

— Это не то что я имел в виду, совершенно. Черт, я не говорю то, что имею в виду.

— Всё в порядке, — произносит она. — Эйден уже всё объяснил.

— Объяснил, что? — Эйден уже разговаривал с ней?

Щёки Грейс покрываются румянцем, придавая ей сияния, которое автоматически заставляет меня думать о сексе. Чёрт, всё в этой девушке заставляет меня думать о том, как сильно я хочу, чтобы мои руки оказались на ней.

— Я объяснил, что ты находишься посреди подписания контракта. — Эйден попадает в поле моего зрения с того места, где он, по-видимому, находился всё это время.

Какого чёрта он здесь делает?

— Итак, ты объяснил, что я жертвую своё ранчо, чтобы поспособствовать в переговорах по заключению контракта? — я сжимаю руки в кулаки, чтобы не врезать Эйдену. Клянусь, если бы он не был моим лучшим другом, он был бы уже мёртв. Часть про «лучших друзей» тоже начинает вызывать сомнения.

— Он не говорил этого, — отвечает Грейс, улыбаясь Эйдену. Когда она смотрит на него, это посылает импульс собственничества через меня. — Он объяснил, что ранчо действительно важно для тебя, как и то, чтобы пожертвовать его на лето.

— Ты это сделал? — спрашиваю я, мой голос не выражает ни одной эмоции. Мне не нравится тот факт, что он и Грейс разговаривали здесь, и ещё больше мне не нравится то, что Эйден успел объяснить ей мои мотивы.

— Ну, на самом деле, нет. Я сказал Грейс, что ты отшельник без социальных навыков, и никого не подпускаешь к своему ранчо.

Я пялюсь на Эйдена, пока Грейс не смотрит на меня. Когда её глаза встречаются с моими, клянусь, между нами что-то проскальзывает; то же магнитное притяжение, которое я почувствовал той ночью на благотворительном мероприятии, когда я едва не раздавил её губы своими губами.

— Я не отшельник, — неубедительно отвечаю я.

Улыбка появляется в уголках губ Грейс.

— Всё хорошо. Я слишком остро отреагировала. Правда в том, что ты делаешь мне огромное одолжение, жертвуя ранчо — и своё время — и фонд выражает тебе свою благодарность. Лично я, имею в виду. Если ты пожертвуешь своё время. Я не имею в виду, что ты всё ещё заинтересован в том, чтобы появиться в лагере, или что ты даже был заинтересован в этом с самого начала, прежде чем мой отец поставил тебя в неловкое положение.

— Я сказал ей, что у тебя не найдётся свободного времени со всеми твоими другими обязательствами, — прерывает Эйден.

— Другие мои обязательства? — спрашиваю я, прищуриваясь.

— Эйден объяснил, что ты занят тренировками.

— Это не так. — Я пристально смотрю на Эйдена. — Хотя я ценю, что Эйден заботится о моём времени.

Эйден усмехается.

— Нет проблем, приятель. Не стоит благодарности. Я сказал ей, что буду рад пожертвовать своим временем ради тебя.

— Это шокирует. — Если Эйден хоть на секунду подумал, что я позволю ему отстранить меня и подкатить к этой девушке на моём ранчо, то он меня совсем не знает.

Грейс нахмурилась.

— Если есть проблема…

— Нет никаких проблем, — настаиваю. — На самом деле, у меня нет никаких других обязательств, которые противоречат летнему лагерю. Я рад применить более личный, активный подход к благотворительности.

Я многозначительно смотрю на Грейс, чьи глаза расширяются. Девушка прикусила губу, и в этот момент, я знаю, она вспоминает то, что произошло между нами. У Эйдена нет с ней никаких шансов. Я наблюдаю, как она тяжело сглатывает.

— Эм, да. Верно. Твой вклад — оба ваши вклада — чрезвычайно щедры.

— Ну, мы оба действительно хороши, чтобы быть активными, — добавляет Эйден, подмигивая.

Затем Грейс смотрит на него и снова прикусывает губу. Тот факт, что она делает это, когда смотрит на Эйдена, чрезмерно раздражает. Она двигается, чтобы заправить прядь волос за ухо, жест застенчивый, хотя нет ни одного волоска не на своём месте.

— Хм. Активные. Вы оба. Именно. Итак… — она прочищает горло и делает глубокий вдох, выражение её лица абсолютно профессиональное, тон голоса деловой. — Дети действительно бы рады двум знаменитым спортсменам, проводящим с ними какое-то время. Это был бы отличный способ начать первый поток лагеря, и думаю, это могло бы побудить других спортсменов или знаменитостей принять участие.

— Значит, всё решено. Две недели на ранчо, — говорит Эйден.

— Две недели? — спрашивает Грейс. — О, нет. Я не ожидаю, что ты будешь там всё это время. Я подумала, что ты можешь прийти и произнести мотивационную речь, или раздать автографы. Большинство знаменитостей пожертвуют пару часов на благотворительные цели, как это.

— Ты собираешься быть там в течение полных двух недель? — интересуется Эйден.

— Я всегда принимаю участие в первом потоке летнего лагеря, — отвечает Грейс.

— Тогда я буду там. Я очень мотивирован, чтобы обеспечить индивидуальный подход, — говорит Эйден, ухмыляясь.

Его ухмылка заставляет меня желать врезать ему. Он думает, что я позволю ему провести две недели на моём ранчо наедине с Грейс? Он сошёл с ума, чёрт возьми. Я сжимаю челюсти, пока говорю.

— Две недели? Не проблема. Я тоже в деле.

— Эм. Хорошо. Ну, я не ожидала… — девушка смотрит на пол, прежде чем сделать ещё один вдох и снова войти с нами в зрительный контакт. — Тот факт, что вы оба готовы пожертвовать своим личным времени на две недели… щедро. Весьма щедро.

— Это для детей, — благочестиво говорит Эйден.

Льстивый ублюдок. Я могу выбить всё это дерьмо из него прямо сейчас.

— Благотворительность важна для нас, — произношу я, прежде чем могу остановиться, звуча также очевидно, как и Эйден.

— Понимаю, — молит она, и на её щеках появляется румянец. — Ну. Не хочу сомневаться в вашей щедрости, но… — голос затихает, и Грейс глубоко вдыхает. — Я не хочу, чтобы вы приходили в лагерь, если у вас есть скрытые мотивы.

— Скрытые мотивы? — невинно интересуется Эйден.

Лицо Грейс снова покраснело.

— Поскольку, я имею в виду… — она тяжело выдыхает. — Вы оба сказали — или сделали — некоторые вещи, которые не совсем… профессиональные, а этот лагерь будет чисто профессиональной обстановкой.

Мысль о том, что Эйден мог сказать Грейс что-то не профессиональное, заставляет меня захотеть взорваться.

— Поэтому нам нужно вести себя соответственно, — говорю я это больше для Эйдена, чем для кого-либо другого.

Выражение облегчения омывает лицо Грейс.

— Да. Именно. И я думаю, что все мы здесь профессионалы.

— Думаю, что некоторые из нас профессионалы, — соглашаюсь я.

Часть меня задаётся вопросом, какого чёрта я здесь делаю. Неделю назад я пожертвовал своё ранчо на лето, чтобы кучка детей и вожатых могли бегать, кататься на лошадях и жарить зефирки. Это было настолько личное, насколько могло быть. Чёрт, отказ от летнего отдыха являлся достаточно щедрым. Теперь я стою здесь, соглашаясь на две недели профессионального поведения с самой горячей женщиной, которую я когда-либо видел, и моим лучшим другом, решившим отстранить меня.

— О, я определённо могу вести себя профессионально, — соглашается Эйден, хотя его слова звучат совсем не так.

Грейс выглядит сомневающейся.

— Это детский лагерь, так что никакой, эм…

— Обнажёнки? — спрашивает Эйден.

— О, Боже, — выдыхает Грейс. У меня в голове мгновенно возникает изображение этой девушки, находящейся подо мной и выдыхающей эти же слова так же. Чёрт, я только согласился на две недели профессионального поведения, как эта женщина, произнеся только одну фразу, сделала меня жестким, точно камень. — Я уверена, что все мы можем согласиться с тем, что надувные куклы и… обнажёнка… не применимы?

— Не уверен, что Эйден способен удержать одежду на себе в течение двух недель, — отмечаю я.

Грейс моргает.

— Да. Эм, ты не можешь раздеваться…

— Я обещаю не снимать футболку, до тех пор, пока Ной перестанет срывать твоё платье.

Рука Грейс подлетает ко рту. Это видимо только моё воображение, что выдох, который она выпускает, может выдать её сексуальное разочарование? Я едва могу подавить рычание, которое поднимается в горле. Я определённо не даю никаких обещаний, когда дело доходит до того, чтобы не срывать одежду с тела этой девушки.

— Нет причин для чего-то непрофессионального, — произносит Грейс дрожащим голосом. — Мы взрослые люди. Профессионалы. Нет необходимости, чтобы снимать чью-то одежду, верно?

Она нервно смеётся.

Этот смех. Он тёплый и неловкий, и делает её более симпатичной, чем она была раньше. Вот, чёрт. Снять с неё одежду — это абсолютно единственное чего я хочу.

Когда я поднимаю глаза, Эйден улыбается мне. К чёрту профессиональное поведение. Пусть победит сильнейший, и нет никакого грёбаного способа, что это будет Эйден Джексон. 

13

Грейс


— Эм, да. Мне просто нужно всего несколько минут до начала совещания, пожалуйста? — мои слова вылетают так быстро, словно я только что выпила четыре порции эспрессо, и никак не могу замедлить их, поэтому звучу как полу нормальный человек. Дженис странно смотрит на меня? Она, определённо, необычно смотрит на меня.

— Вы в порядке, мэм? — спрашивает Дженис, нахмурив брови. — Вы немного покраснели. Я слышала, что здесь что-то происходит. Могу принести вам витамин С, если хотите. Или, может быть, чашку чая?

— Хорошо. Я в порядке. Я в полном порядке. Думаю, это аллергия. Должно быть, аллергия. Мне нужна всего минутка. Шестьдесят секунд. Может быть, несколько минут, — развернувшись, я, прежде чем она успевает сказать что-нибудь ещё, влетаю в свой кабинет, закрываю и запираю за собой дверь, а потом снова прислоняюсь к ней.

— Боже мой, — слышу я собственный голос. Слова звучат так, будто выходят из чего-то чужого рта, гортанные и хриплые.

Я стою, прислонившись спиной к двери, грудь тяжело вздымается. Каждая клеточка моего тела, кажется, находится в состоянии повышенной готовности, каждый дюйм меня возбуждён, и я не думаю, что смогу отдышаться. Мои руки покрыты гусиной кожей, соски затвердели в лифчике.

Я даже не думаю о том, что буду делать дальше. Я задираю юбку до бёдер, полностью игнорируя ворчливый внутренний голос, который интересуется, какого чёрта я собираюсь делать прямо сейчас в своём офисе, когда Дженис и агенты спецслужбы прямо за дверью, а я уже опаздываю на совещание.

Я практически спотыкаюсь, направляясь к своему столу, пьяная от похоти, моя ладонь приземляется на стопку бумаг, которая скользит вперёд, рассыпаясь по полу с другой стороны. Обычно меня волнует тот факт, что я только что отправила на пол важные документы. Конечно, обычно я лучше себя контролирую. Обычно я не была бы так поглощена страстью к двум мужчинам — двум мужчинам! — что стягиваю свои трусики вниз посреди собственного офиса.

Просто Эйден — беззаботный Эйден с его неуместным юмором и игривым обаянием — появился в моём офисе, предлагая посетить летний лагерь, выглядя так, впитывая своими глазами каждый дюйм моего тела. И Ной — задумчивый, грубый, напряжённый Ной — стоял так близко ко мне, что, если бы захотел, он мог бы притянуть меня к себе и закончить то, что начал той ночью.

И да поможет мне Бог, именно этого я и хотела.

Мои трусики вокруг бёдер, я протягиваю руку между ног, подавляя стон, который угрожает сорваться с губ, когда мои пальцы прижимаются к клитору. Я представляю, как Эйден одаривает меня дерзкой, самоуверенной улыбкой, поднимая взгляд от моих ног, прежде чем его рот возвращается к своей работе. Я кружу по клитору, мои движения безумны не только потому, что я нахожусь в совершенно неподходящем месте, чтобы касаться себя, но и потому, что уже почти доведена до края тем, как сильно я хочу Эйдена.

Я хочу ощутить его язык внутри себя, распасться на части, когда он доведёт меня до оргазма, прижимаясь ртом к моим бёдрам. Я хочу провести рукой по его мускулистой груди, вниз по точёному прессу, обхватить пальцами его жёсткий член и направить его себе в рот. Я практически истекаю слюной, думая о вкусе его предэякулята, когда он соприкасается с моим языком, и о том, как твёрдый член ощущается между моими губами.