Несмотря на конкуренцию в спорте, мы с Ноем никогда не охотились за одной и той же девушкой. У нас никогда не было причин. Я был совершенно счастлив с девушками, с которыми встречался — в основном горячие цыпочки, просто желающие хорошо провести время и ничего больше. Дело не в том, что я игрок; просто я никогда не видел причин связывать себя с одной женщиной. Я предпочитаю держать свои варианты открытыми.

Конечно, я никогда не интересовался такой девушкой, как Грейс Салливан. Она не из моей лиги, это точно — гораздо выше лиг тех женщин, с которыми я когда-либо встречался — умнее, красивее и просто чертовски шикарнее.

Кроме того, она напряжена, и все знают, что напряжённые девушки самые дикие в постели. Их просто нужно немного подтолкнуть. И я тот, кто даст ей этот толчок.

В отличие от Ноя. На первый взгляд, он больше похож на Грейс — занудный, умный и чертовски серьёзный, но именно поэтому он не подходит ей. Кроме того, я даже не помню, когда он в последний раз был с девушкой. Он помешан на футболе. Есть «работай усердно, играй усердно» — это моя философия, а есть «работай всё грёбаное время», который является девизом жизни Ноя.

Такой девушке, как Грейс Салливан, нужен кто-то, кто поможет ей освободиться. Итак, конкуренция? В моих глазах нет конкуренции. Эта гонка уже выиграна.

Мама Эшби смотрит на меня скептически.

— За что вы соревнуетесь? У вас межсезонье, и вы уже подписали контракт.

— Это мой подарок? — Анни прерывает меня, неосознанно позволяя мне увернуться от ответа. Не дожидаясь моего согласия, она выхватывает папку из моих рук и открывает ее.

— Ладно, угощайся, — саркастически говорю я.

Анни смотрит на папку, потом на меня.

— Не может быть.

— Это не настоящее, — объясняю я. — В турфирме просто дали мне это, чтобы у меня было что-то, чтобы подарить тебе, и это было менее глупым, чем просто сказать: «Вот, я купил тебе билет на самолет».

— Билет на самолет? Куда он тебя посылает? — спрашивает Бесс, уперев руку в бедро.

— Европа! — Анни бежит ко мне, врезается в меня и обнимает за шею, прежде чем я успеваю ответить.

— Полагаю, ты этому рада?

— Ты серьёзно? Это как билет с открытой датой! — кричит Анни. — Ты велел ему купить это, Ной?

Ной улыбается впервые с тех пор, как мы попали сюда.

— Нет, не говорил. Но я рад, что он увидел причину и нашёл её для тебя. Ты отлично проведёшь время.

— Боже мой! Я должна позвонить Лукасу и Эвери. Они будут в восторге. Они уезжают через три недели. Дерьмо. Ресторан меня не отпустит.

— Я уже поговорил с твоим менеджером, — говорю я ей. — Кроме того, ты идёшь в выпускной класс. Ты не должна работать в ресторане. Ты должна найти какую-нибудь работу совместимую с учебой или, по крайней мере, что-то, что поможет тебе получить работу после колледжа. Это то, что Ной говорит мне, и ты должна слушать его, так как он окончил колледж с какой-то-там-хренью.

— Следи за своим языком! — кричит Бесс. — То, что ты уже взрослый, не значит, что ты можешь произносить слово на букву «х» в моём доме.

— Да, мэм, — отвечаю я, опустив голову.

— С отличием, — поправляет Ной.

Я фыркаю при слове сперма (прим. с лат. Magna cum laude – с отличием, а в англ. слово cum означает сперма).

— Спасибо, Эйден! — завизжала Анни, уже пересекая гостиную и направляясь к входной двери с телефоном в руке. Она распахивает входную дверь, чуть не сбивая с ног отца Ноя Пола. Она обнимает его одной рукой, прижимая телефон к уху.

— Куда ты собралась, девочка? — спрашивает Пол.

— В Европу! — восклицает она, прежде чем выскочить за дверь.

Пол поднимает брови и качает головой, снимая рабочие ботинки. Он всё ещё в комбинезоне из магазина, смазка покрывает его татуированные предплечья. Зайдя на кухню, он, как всегда, направляется прямо к Бесс.

Бесс смеётся, когда он обнимает её за талию, игриво отмахиваясь от него.

— Убери от меня свои грязные руки. Иди умойся.

— Тебе повезло, что я не оставил жирный отпечаток руки на твоей заднице, женщина.

Бесс ахает в притворном удивлении и бьёт его кухонным полотенцем.

— Пол Эшби, что на тебя нашло?

Пол поворачивается ко мне.

— Твоя сестра едет в Европу с розовыми волосами?

Я пожимаю плечами.

— Сейчас ей двадцать один. Я не могу с ней спорить. Она хотела поехать на два месяца с друзьями.

Пол качает головой, преувеличенно вздыхая.

— Дети, — говорит он и смотрит через комнату на Ноя. — Что ты там делаешь, игнорируя всех?

— Я хотел поздороваться, но ты не дал мне вставить ни слова, — говорит Ной.

— Эти двое из-за чего-то ссорятся, — говорит Бесс, глядя на Пола.

— Никто ни из-за чего не ссорится, — рычит Ной.

Бесс поднимает брови.

— Угу.

— О Господи! — Пол закатывает глаза. — Ничего не сломайте.

— Мы не пострадаем, — заверяю я его.

— Я не беспокоился о вас двоих. Я беспокоился о своей мебели.

— Спасибо за заботу, папа, — говорит Ной, когда отец уходит помыться.

Пол и Бесс живут в Уэст Бенде, штат Колорадо. Они родились и выросли здесь, и Пол управлял единственной автомастерской на тридцать миль вокруг с тех пор, как закончил службу во флоте, когда ему было двадцать два года. Предполагалось, что Ной пойдёт по его стопам и возьмёт на себя семейный бизнес, но уже в средней школе, после того как футбольная команда выиграла второй чемпионат штата и нас с Ноем признали восходящими звездами, стало ясно, что Ной движется не в том направлении, что и его отец. К счастью, у его сестры Дениз оказался талант к ремонту автомобилей, и она была совершенно счастлива принять эстафету — не то, чтобы Пол когда-нибудь перестанет работать. Этот человек, вероятно, будет продолжать работать, пока не упадёт.

— Где Дениз? — спрашиваю я.

— Им с Эдом пришлось ехать в Ганнисон на приём к гинекологу. Оба нервничают, потому что это их первый ребенок. Хотели, чтобы вместо доктора Аллена там был какой-нибудь модный акушер-гинеколог, хотя Доктор Аллен принимает роды последние тридцать лет. Принимал вас обоих, и вы оказались в порядке. — Бесс качает головой и издаёт звук цк-цк, прежде чем её отвлекает изображение президента и первой леди на экране телевизора в гостиной.

— Знаешь, на прошлой неделе он проезжал через Денвер, — говорит Бесс, кивая в сторону телевизора, где показывают ролик первой пары, машущей толпе на каком-то политическом мероприятии. — Я голосую за другого парня. Мне никогда не нравились ни те, ни другие. Я всегда думала, что он просто самодовольный тип. Я знаю, люди говорят, что она такая модная и всё такое, но она всегда казалась мне странной. Холодной.

Ной хмыкает.

— Именно.

— Ной встретил его, — говорю я ей.

— Президента?? Ной Эшби, ты лежишь здесь на диване, как будто ничего не происходит, когда ты встретил Президента Соединенных Штатов?

— Я думал, он тебе безразличен, — говорит Ной.

— Это не значит, что я не хочу об этом слышать! — восклицает Бесс. — Клянусь, вы двое, с вашими жизнями знаменитостей, думаете, мы, простые смертные, не хотим знать, с кем вы водите дружбу?

— Ничего особенного, — ворчит Ной.

— Мы работаем с его дочерью над благотворительностью, — говорю я, не в силах удержаться, чтобы не разозлить Ноя, поскольку у него были такие проблемы с поведением, когда дело доходило до этого. Наверное, я не так уж и зол, потому что уверен в своей способности обработать Грейс сам. — Ной пожертвовал своё ранчо.

— Да, и Эйден решил, что он внезапно узнал всё о благотворительности, — добавляет Ной.

— Я всегда занимался благотворительностью. Думаешь, что болтаться вокруг твоей угрюмой задницы, это не благотворительность?

— Может быть, тебе стоит взять свою благотворительную задницу и убрать её из моего дома, — предлагает Ной, его тон кусается. — Оставь моих соседей в покое.

— Думаю, твоя соседка не против, если я не оставлю её одну.

— Хватит, — перебивает Бесс. — Вы оба спорите из-за какой-то девушки?

— Не просто какой-то девушки, — говорю я.

Пол входит в комнату.

— Вы вдвоём можете заняться своим дерьмом где-нибудь в другом месте, — гремит он. — У нас есть более важные темы для разговора — например, что так хорошо пахнет на кухне, Бесс? 

15

Ной


Это какое-то сумасшествие.

О чём они думали, давая этим детям мороженое? Я ни хрена не знаю о детях, но даже я в курсе, что давать сахар двадцати детям и отпускать их, чтобы разбить лагерь — это рецепт катастрофы. Четверо вожатых пытаются навести порядок в поле в нескольких сотнях ярдов от моего дома — на участке, который я обозначил для лагеря.

Эйден и я провели большую часть обеда — состоящий из хот-догов и гамбургеров — отвечая на вопросы кучки детей, некоторые из которых были очень рады, что мы здесь, а некоторые не знали, кто мы такие. Я предпочитал детей, которые не знали о нас. Лагерь начал свою работу только сегодня, но я думаю, что уже ответил на больше вопросов, чем в прошлом сезоне.

Я оглядываюсь на дом, задаваясь вопросом, заметит ли кто-нибудь, если я сбегу от крошечных ужастиков и займусь тренировкой в тренажерном зале. Или, чёрт возьми, просто наслажусь десятью минутами тишины.

Грейс Салливан была занята с тех пор, как приехала сюда. Профессионал даже рядом не стоял, если так можно описать её отношение. Она была холодна с тех пор, как мы с Эйденом встретились с ней в её офисе. За последние несколько дней она несколько раз звонила мне лично, чтобы задать вопросы о ранчо, вопросы, которые, могу поклясться, мог бы задать и помощник. Я думал, что Грейс звонит, потому что между нами что-то было, но даже во время этих звонков она вела себя профессионально. Когда она представила Эйдена и меня в начале работы лагеря, это было похоже на то, что мы были какими-то второстепенными знаменитостями.

Однако через мгновение после того, как она закончила знакомство, Грейс встретилась со мной взглядом, и что-то произошло между нами. Этого было достаточно, чтобы заставить её щеки покраснеть, но это был единственный намёк, который я получил, что она может быть заинтересована во мне.

К счастью, я не единственный, кого держат на расстоянии вытянутой руки. У Эйдена не было времени побыть с ней наедине, и так оно и останется, если мне будет что сказать по этому поводу. Все вожатые лагеря обязаны разбивать лагерь снаружи с детьми, но я «великодушно» открыл главный дом для Грейс и крытый спортивный манеж для вспомогательного персонала, который нуждался в пространстве в течение недели, но не остался бы на ночь. Грейс начала было возражать, что в этом нет необходимости, и что она обычно остаётся со вспомогательным персоналом, но её охрана вмешалась и сказала, что это была лучшая схема с точки зрения безопасности.

Одно очко в пользу агентов Секретной Службы.

Мимо меня проносится мальчишка с кучей штырей для палатки в руке, и я хватаю его сзади за рубашку. Он смотрит на меня снизу вверх.

— Чувак.

— Чувак, — повторяю я, отпуская его. — Тебе когда-нибудь говорили не бегать с ножницами?

— Эм, это не ножницы.

— Да, это штыри, Луи, — поправляю я, читая табличку с именем на его рубашке. — И я почти уверен, что это ещё хуже.

— Почему же?

— Ты хочешь споткнуться, упасть и проткнуть глаз штырем?

— Это было бы отвратительно.

Я закатываю глаза.

— Где твоя палатка?

Он пожимает плечами.

— Я не знаю.

— Ты просто бегаешь с кучей палаточных штырей без всякой причины?

— У этого мальчика она есть. Я присоединился к нему. — Он указывает на заторможенного блондина в очках в двадцати ярдах от нас, который держит палатку и выглядит так, будто сильный ветер может сбить его с ног.

Я тяжело выдыхаю.

— Ты когда-нибудь был в походе?

— Нет.

— Где ваши вожатые?

Он пожимает плечами и указывает на вожатого, помогающего паре детей с палаткой. Затем он снова поворачивается ко мне и спрашивает.

— Ты знаешь, как установить палатку?

В то же время, я мельком вижу Эйдена на другой стороне поля, идущего к Грейс. Она сидит на корточках в джинсах и ковбойских сапогах — самых неподходящих ярко-красных сапогах на свете, но в ту секунду, когда я увидел её в них, я не мог не думать о ней ни в чём, кроме этих сапог. Она улыбается, разговаривая с ребёнком. Когда Эйден подходит к ней, она заправляет прядь волос за ухо и направляет эту улыбку на него.