Эйден снова криво улыбается мне.

— Что мы с Ноем будем вести себя профессионально, по-деловому, по-дружески или как там ещё.

Мои глаза сужаются.

— Ты согласился.

— О, я буду вести себя соответственно — до тех пор, пока ты не попросишь меня не делать этого.

Я недоверчиво поднимаю брови.

— Ты думаешь, я попрошу тебя вести себя неподобающе?

— Я не думаю. Я это знаю.

— Ты ужасно самонадеян.

Эйден в замешательстве пожимает плечами.

— Я честен.

— И ты действительно думаешь, что я попрошу тебя выйти за рамки? — я складываю руки на груди.

— Ага. — Он усмехается. — Признай это. Ты думала обо мне.

«Мы хотим услышать, как ты это скажешь, — командует Эйден, его пальцы под моей челюстью, когда он наклоняет мою голову назад к нему. Его другая рука сильнее сжимает мой сосок, посылая шок боли через меня — за исключением того, что вместо боли, это добавляет ощущения. — Скажи нам, как ты хочешь, чтобы мы тебя трахнули».

— Не думала. — Я практически задыхаюсь от этих слов, мой разум поглощён мыслью о том, что я представляла действия Эйдена в отношении меня.

Эйден издаёт смешок, небольшой, сквозь зубы.

— Лгунья, — мягко произносит он, наклоняясь ко мне, его губы почти касаются моего уха. Я вздрагиваю, когда тепло его дыхания пробегает по моей коже, посылая мурашки по всему телу. — Это написано у тебя на лице. Как я это сделал, когда ты думала об этом? Я задрал твою юбку и наклонил тебя над столом в твоём офисе? Я стоял на коленях с языком в твоей киске?

Я крепко прижимаю руку к его груди, намереваясь немедленно оттолкнуть его, но она задерживается на секунду дольше, мои пальцы прижимаются к его твёрдым мышцам. На секунду мне кажется, что он собирается меня поцеловать.

А потом я хочу, чтобы он поцеловал меня. Я хочу, чтобы он поднял меня и отнёс прямо в дом на ранчо.

Я хочу, чтобы он сделал со мной миллион грязных вещей.

Нет. Я тяжело выдыхаю, отступая от него.

— Нет, — лгу я, мой голос хриплый от вожделения. — Я не собираюсь просить тебя выходить за рамки. Этого никогда не случится.

— Никогда? — спрашивает Эйден.

— Правильно, — твёрдо повторяю я.

— Какая жалость, — говорит он. — Сколько времени прошло с тех пор, как тебя трахали, хорошо и жёстко? Я имею в виду, действительно трахали. Как скручивание-пальцев-на-ногах, дёргание-за-волосы, царапание-спины, ломание-кровати и криков-сносящих-стены траханье?

Он задаёт вопрос, как будто спрашивает, когда я в последний раз ела яичницу на завтрак, как будто это совершенно нормальная тема для разговора.

Кстати, ответ — никогда. Как будто я собираюсь признаться ему в этом.

— На прошлой неделе, — вру я, стараясь говорить беззаботно.

Эйден выгибает одну бровь, явно скептически.

— На прошлой неделе?

— Ага.

— Лжешь.

— Такое могло произойти.

— Ни малейшего шанса.

— Конечно же, это могло произойти. Ты ничего не знаешь.

— О, мне кажется, я знаю, когда женщине нужен хороший трах.

— Это, наверное, одна из самых женоненавистнических вещей, которые я когда-либо слышала.

— Не знаю, что это значит, сахарок. — Он подмигивает мне.

Я закатываю глаза.

— Шикарно.

Один из вожатых лагеря машет нам, направляясь в нашу сторону, и Эйден усмехается.

— Теперь я собираюсь стать профессионалом.

— Всегда хорошо научиться новому навыку, — говорю я.

— Мистер Джексон, — прерывает его вожатая лагеря, махнув рукой в её сторону. Эйден поворачивается, чтобы уйти, когда я понимаю, что он так и не ответил на мой единственный вопрос.

— Подожди. Что ты имел в виду под соревнованием?

Парень поворачивается ко мне лицом.

— Между Ноем и мной, — отвечает он. — Из-за тебя, разумеется.

— Я не трофей, — окликаю я его удаляющуюся фигуру.

Эйден смеётся.

— И мы тоже, сладкая. 

17

Ной


— Уф, — выдыхает Грейс себе под нос, заворачивая за угол в коридоре и сталкиваясь со мной. Когда она врезалась в меня, мои руки автоматически потянулись к её талии, чтобы она не упала.

Очко в мою пользу. Я снова прикасаюсь к ней.

Меня так отвлекает то, что я обнимаю её, а она смотрит на меня так, как смотрит сейчас, и то, что я хочу поцеловать её, вследствие чего мне требуется несколько секунд, чтобы почувствовать прохладную влагу, растекающуюся по моему животу.

Грейс смотрит на бутылку шоколадного сиропа в своих руках, а затем на меня. Шоколадный соус попал на её грудь, усеивает плечо и капает с волос. Сопоставимое количество сиропа выплеснулось и на мою рубашку.

— Ты решил испортить каждый предмет одежды, который я ношу, не так ли? — спрашивает она.

Я не могу скрыть рычание в горле от перспективы испортить всю одежду Грейс Салливан.

— Если это то, что нужно, чтобы вытащить тебя из одежды, я пойду и уничтожу твой шкаф прямо сейчас.

— Это твоя версия флирта? — спрашивает она.

Моя рука всё ещё на талии девушки, другая на пояснице. Я должен отпустить её. Я уверен, что Эйден где-то здесь — он проигнорировал тот факт, что я разместил его с вожатыми лагеря, а сам остался в доме на ранчо — и последнее, чего я хочу, так это момент, подобный этому, с Грейс, испорченный тупой задницей Эйденом.

Но я никогда не умел делать то, что должен был.

— Нет. Это не флирт. Флирт был бы, если бы я слизывал с тебя шоколадный соус.

Глаза Грейс становятся большими, а губы приоткрываются, прежде чем я наклоняюсь к ней. То, что я собираюсь сделать, противоположно профессионализму, но я не могу сопротивляться этой девушке. Она должна быть последней женщиной на Земле, к которой меня должно тянуть — богатой, привилегированной, могущественной — даже если она кажется приземлённой и милосердной.

Мои губы почти касаются её уха, но она даже не пытается высвободиться из моих объятий. Грейс не отворачивается. На самом деле, я слышу её тихий вздох, звук едва слышный, но такой чертовски горячий, что это только поощряет меня. Наклонившись ближе, я прикасаюсь своими губами к её шее, пробуя каплю шоколадного сиропа на её коже.

На этот раз нет никаких сомнений в том, что звук, который выходит изо рта девушки, не является абсолютно сексуальным. Она определённо застонала, как только мои губы коснулись её шеи, это точно. Я скольжу руками по спине Грейс, двигаясь ниже, пока не обхватываю её пышную попку. Мои руки задерживаются там, и я притягиваю её к своей твердости.

— Ной, — шепчет она, прижимая руку к моей груди. Я не могу сказать, поощряет она меня или нет.

— Грейс, — эхом отзываюсь я. — Через две секунды я подниму тебя, отнесу в свою комнату и использую остатки шоколадного соуса, чтобы раскрасить твоё обнажённое тело.

— Ной, я не могу…

—Ты не дала мне закончить. А потом я оближу тебя с головы до ног. Или с ног до головы. Я предоставлю тебе выбор.

Её щеки порозовели, но она не высвободилась из моих рук. Грейс просто смотрит на меня большими зелёными глазами и совершенными сочными губами, которые практически умоляют о поцелуе.

— Я… не должна.

— Потому что это непрофессионально?

— Нет. То есть да. Это не профессионально, — протестует она. Потом её голос опускается до шепота. — Просто… меня тянет к тебе и Э…

— Эй, Ной, я…

Эйден. Этот ублюдок.

Грейс отскакивает меня, словно её ударило током. Эйден стоит в дверях, глядя на меня прищуренными глазами, но мне плевать, видел он нас с Грейс вместе или нет. На самом деле, я надеюсь, что он видел нас вместе, потому что я заявляю свои права на эту девушку.

— Я должна пойти привести себя в порядок, — быстро говорит Грейс. — Шоколадный соус. Ной и я встретились — я имею в виду, мы столкнулись друг с другом. — Она нервно смеётся. — Мы забыли шоколадные батончики для смора1 для детей снаружи. Я нашла шоколадный сироп в твоём холодильнике. Думала, что это может сработать, в крайнем случае.

На лице Эйдена появляется хитрая улыбка.

— Эй, Ной, я просто пытался найти тебя, чтобы сказать, что твоя посылка прибыла.

— Какая посылка?

Эйден многозначительно смотрит на меня, подняв брови.

— Ты же знаешь. Та, с рецептурным кремом для твоей… — он кивает головой, указывая на мою промежность. — Сыпи.

Грейс прочищает горло.

— Я просто… пойду, переоденусь.

Вот придурок.

— Я не хотел ничего говорить… Ну, ты понимаешь, — голос Эйдена падает до шепота, прежде чем он продолжает: — при других.

— Он явно дурачится, — быстро говорю я, глядя на Грейс, которая выглядит все более неуютно. — Ты не можешь принимать всерьёз всё, что он говорит, — я свирепо смотрю на него. — Он несерьёзный человек.

— Я почти уверен, что твой врач сказал тебе, что сыпь — это не шутка, — настаивает Эйден с серьёзным выражением лица.

— Эм… увидимся позже.

Грейс выскальзывает из комнаты прежде, чем я могу предложить какое-либо другое объяснение глупости Эйдена, хотя я думаю, что его глупость была бы самоочевидной к настоящему времени.

— Неужели? Крем для моей сыпи? Это то самое детское дерьмо, к которому ты сейчас прибегаешь?

Эйден усмехается.

— Я предпочитаю термин творчество.

— Ну, я бы предпочёл надрать тебе задницу.

— Не волнуйся только потому, что Грейс думает, что твое барахло — это чашка Петри, — смеётся Эйден.

— Это действительно смешно слышать от кого-то, кто, вероятно, перетрахал половину женщин в Колорадо.

— Я думаю, ты имеешь в виду, что это действительно иронично.

— Большое слово для маленького мозга.

— Я знаю. Это хорошо, что у меня есть внешность и гигантский член, чтобы компенсировать мой низкий IQ.

— Пока ты держишь свой член подальше от Грейс.

Эйден смеётся.

— Этого не случится, Ной. Ты делаешь свой ход. Я сделаю свой. Я уверен, что она выберет подходящего мужчину. Под подходящим мужчиной я, очевидно, подразумеваю себя. 

*****

Переодевшись, я иду к костру в основном потому, что надеюсь получить шанс сказать Грейс, что на самом деле у меня нет венерической болезни. Или вообще какого-нибудь заболевания.

Кроме моего лучшего друга Эйдена. Он как нарост, от которого я не могу избавиться.

Но мне не удаётся поговорить с Грейс у костра. Как и Эйдену, что является небольшим утешением. Грейс занята тем, что помогает детям жарить зефир — или это, или она прилагает особые усилия, чтобы избежать встречи с Эйденом и мной.

Она не смотрит мне в глаза, когда я прохожу мимо. Она ведь не думает, что то, что сказал Эйден, было правдой, не так ли?

После готовки смора я возвращаюсь в дом на ранчо. Грейс остаётся, чтобы поговорить с вожатыми лагеря. Я стараюсь больше не думать об инциденте с Грейс, произошедшем ранее. Инцидент. Как будто это какой-то трагический опыт.

Сцеловывание шоколадного соуса с шеи Грейс было так далеко от трагического опыта, который я когда-либо получал. Этот стон, который она издала, произвёл на меня впечатление, что он был таким же и для неё.

Конечно, вся эта ерунда с «рецептурной мазью» Эйдена могла всё изменить.

Я отбрасываю эту мысль, когда выхожу на большую террасу, которая огибает спальни на верхнем этаже дома. Терраса — одно из моих любимых мест в доме на ранчо. Днём, вы можете видеть многие мили через луга к холмам во всех направлениях. Зимой, когда сельская местность покрыта нетронутым снегом, отражение солнечного света настолько яркое, что практически ослепляет. И здесь тихо, когда его не наводняют дети и вожатые лагеря. Я мог сидеть на этой террасе часами, просто погружаясь в тишину этого места.

Но сегодня вечером, вместо того чтобы погрузиться в тишину — потому что даже если дети отправляются в свои палатки на ночь, они не совсем церковные мыши — я просматриваю свой телефон, отвечая на личные электронные письма и текстовые сообщения. Я вообще стараюсь избегать всякой ерунды в социальных сетях вроде чумы не только потому, что я профан в этом, но и потому, что когда ты профессиональный футболист, все высказывают своё чертово мнение о твоих играх и твоём выступлении в прошлом сезоне, и о том, что ты собираешься делать в следующем сезоне, и делают ставки на то, куда ты пойдёшь в следующем году. Слушать всё это дерьмо, все эти мнения, которые становятся голосами в вашей голове, достаточно, чтобы свести вас с ума.