Рука Грейс тянется к волосам, потом к губам, и она прерывает зрительный контакт, внезапно смутившись.

— Я… не знаю, почему продолжаю это делать, — говорит она мягким голосом.

Я улыбаюсь, изображая это более небрежно и уверенно, чем на самом деле.

— Да, ты знаешь, сладкая. Потому что впервые в жизни ты занимаешься пальце-подгибающим сексом и не хочешь останавливаться.

Она громко выдыхает.

— Я не хочу останавливаться, но думаю, что кто-нибудь узнает или…

— Меньше думай, больше трахайся, — рычит Ной. — Можем ли мы все с этим согласиться?

— Я же говорил тебе, что если уложу тебя в постель, то не выпущу ещё неделю, — напоминаю я ей.

— Удвой этот срок, раз уж нас двое, — говорит Ной, уголки его губ приподнимаются. — Надеюсь, у тебя не было никаких планов на ближайшие две недели.

Брови Грейс взлетают вверх.

— Мы должны уехать отсюда завтра.

— Ну, хорошо, что мы очень дружные соседи. 

29

Ной


Позже, в моей постели, Грейс сидит обнажённая, прижав колени к груди и прислонившись спиной к подушкам. Несколько минут мы с Эйденом сидим по обе стороны от неё, и никто из нас не произносит ни слова.

Это действительно чертовски неловко. То, что мы с ней делали — это одна из самых грязных и интимных вещей, которые я когда-либо делал. Мы кончили в неё и на неё, а теперь все сидим здесь и молчим.

К чёрту всё это. Может быть, я и не против торчать здесь, на ранчо, и молча томится, но это когда я один, а не когда с Грейс. Я обнимаю её за плечи, притягивая к себе, и когда она вытягивает ноги, Эйден тянется к ним.

Я выдыхаю, когда она садится на меня, её ноги перекрещиваются с ногами Эйдена.

Затем Эйден нарушает молчание.

— А зачем этот замок на шкафу?

Грейс хихикает.

— Мёртвые тела, — говорю я.

— О Боже, это всё твоя пряжа, не так ли? Вся твоя вязальная херня?

— Отвали.

Грейс легонько хлопает меня по груди.

— Ты сказал, что это большой секрет, что никто не знает об этом.

— Я думал, что никто об этом не знает, — ворчу я.

— Я просто хочу знать, как ты все эти годы вязал, а я твой лучший друг, и у меня никогда не было даже проклятого шарфа, — жалуется Эйден.

— Я бы хотела сделать ещё один заказ на уродливый рождественский свитер, — предлагает Грейс.

— Когда ты выйдешь на пенсию, это может стать твоей второй карьерой. Вяжет Ной Эшби. Эшби Вяжет. Нет, этому имени нужно больше тестостерона. Ты можешь вязать что-нибудь ещё, кроме шарфов?

— Например, вязать мужские свитера? — спрашивает Грейс.

— Это не более мужественно, — протестует Эйден. — Члено-свитера. Вот это было бы уже более мужественно.

Я простонал.

– Члено-свитера?

Грейс подносит руку ко рту и снова хихикает.

— Или маленькие шапки для пенисов?

— Как рождественские чулки, — говорит Эйден. — Для твоего члена.

— Вы оба придурки, — рычу я, но на самом деле это не так, особенно когда плечи Грейс сотрясаются от смеха.

Боже, я чертовски люблю её смех. Это звучит так не похоже на то, какая она обычно — серьёзная и сосредоточенная. Мне так чертовски приятно видеть её в своей постели, что я хочу, чтобы она оставалась с нами в постели так долго, как только мы сможем её удержать.

— Носки для членов? — спрашивает Грейс.

Эйден легонько шлёпает её по ноге.

— Ты просто грёбаный гений. Это просто замечательно. Они будут похожи на члено-обогреватели. Члено-чехлы. Интересно, есть ли у кого-нибудь патент на них?

Грейс фыркает.

— Думаю, что это крайне маловероятно.

— Ты опять фыркнула, — замечаю я, наполовину для того, чтобы сменить тему, а наполовину потому, что это восхитительно. Чёрт возьми, я не могу поверить, что думаю о чём-то столь же восхитительном. Я не могу поверить, что думаю о слове «восхитительно».

— А вот и нет.

— Ну да, конечно, — соглашается Эйден.

— Я не фыркаю, когда смеюсь, — возражает Грейс.

— Мы уже говорили тебе ранее, что ты фыркаешь.

Грейс издаёт хмыканье.

— Это говорят парни, которые храпят, как товарные поезда.

— Мы купим тебе самые лучшие затычки для ушей, какие только можно купить за деньги, — заверяю я её.

— Или Ной может связать тебе наушники, — вмешивается Эйден.

Грейс смеётся.

— Так ты думаешь, что я останусь здесь на всю ночь?

Внезапно в комнате воцаряется тишина.

— Ну, разве мы только что не сказали, что ты застряла с нами на две недели? — спрашивает Эйден, нарушая молчание.

— Да, кажется, мы договорились две недели не выпускать тебя из нашей постели, — добавляю я. Она вдруг стала нашей кроватью, как будто это в порядке вещей.

— Это правда? — спрашивает Грейс лёгким голосом.

Я провожу рукой вниз по её боку к ягодице, обхватывая полушарие.

— Совершенно верно.

— Вы что, регулярно похищаете девушек и держите их в своей постели неделями? — Грейс дразнится.

— Я почти уверен, что Ною придётся прибегнуть к этому, но большинство женщин приковывают себя цепями к моей кровати и отказываются уходить.

Грейс снова хихикает.

— Не сомневаюсь.

— Была девушка, которая приковала себя наручниками к твоей машине, — вспоминаю я.

— О да, — простонал Эйден. — Это тоже была не моя вина. Я ведь даже не знал её. Она пристегнула себя наручниками прямо к дверной ручке.

— Вот это целеустремлённость, — говорит Грейс.

— Никто никогда не приковывал себя цепями к дверце машины ради тебя? — спрашиваю я.

Грейс драматически вздыхает.

— К сожалению, ни разу. Но двое парней все же послали ко мне во двор беспилотник с надувной куклой.

— Это был один парень, — замечаю я.

— Это был бы выигрышный план, если бы у твоих агентов спецслужбы было чувство юмора получше, — замечает Эйден.

— У них его нет, — сообщает нам Грейс. — Ни у кого, когда дело касается меня. Вот почему я не хожу на свидания или… послушай, здесь, на ранчо, быть с вами достаточно рискованно. Но, по крайней мере, есть правдоподобная причина, по которой мы находимся в одном доме. У тебя нет никаких причин находиться в моём доме, а у меня — в твоём, когда мы вернёмся в Денвер.

— Твои люди из спецслужбы докладывают твоему отцу? — спрашиваю я.

— Нет, — быстро отвечает Грейс. — Не совсем так. Я имею в виду, не думаю, что они это делают. Это было частью сделки, когда я согласилась на охрану. Но они могут это сделать.

— И тогда они останутся без работы, верно? — спрашиваю я. — Или, по крайней мере, не в этой должности, которая, честно говоря, кажется довольно непыльной.

— Это правда, — соглашается Грейс.

— Ну, это не то, что мы пытаемся показать всему миру, — говорит Эйден.

— Что… что мы делаем? — спрашивает Грейс.

— Ну, видишь ли, когда два парня думают, что девушка горячая штучка, и она не хочет выбирать между ними… — начинаю я.

— Я имею в виду, что это безумие, — протестует Грейс. — Я не знаю, как это должно работать.

— Я тоже не знаю, как это должно работать, — говорю я ей. — Это не похоже на то, что мы с Эйденом делали раньше.

— Ну, похоже, ты точно знаешь, что делаешь.

Эйден ухмыляется и протягивает руку, чтобы дать мне пять.

— Мы от природы умелые.

— И скромные, — добавляет Грейс.

— Зачем скромничать, когда ты так хороша? — отвечает Эйден.

— Я никогда раньше не делала ничего подобного, — повторяю я.

— Я тоже, — быстро говорит Эйден. — Даже с другими болельщицами.

Грейс смеётся.

— Это… приятно знать.

— Дело в том, что мы тоже не знаем, что это за чёртовы правила, — говорю я ей.

— Мы должны создать свои собственные, — произносит Эйден.

— Единственное правило, которое нам нужно, это чтобы ты не хватал меня за грёбаную задницу, — ворчу я. — Или не пытался обнять меня.

— И никаких скрещённых мечей, — добавляет Эйден. — Я не хочу прикасаться к тебе…

— Пульсирующее мужское достоинство? — предлагает Грейс.

— Никто из нас не трогает причиндалы друг друга, — перебиваю я. — Это вполне можно принять за правило.

— И в случае случайного прикосновения, больше об этом не упоминать, — говорит Эйден.

— Полная тишина, — соглашаюсь я. — К тому же ты теперь наша.

Эйден кивает.

— Я думаю, что это данность.

— Прошу прощения? — спрашивает Грейс.

— Ты меня слышала, — повторяю я, снова сжимая её ягодицу. Этот жест посылает возбуждение, проходящее через меня, и мой член дёргается. — Ты наша. Мы заявили на тебя свои права.

— Оба, — соглашается Эйден. — В душе.

Лицо Грейс багровеет.

— Я помню, — говорит она. — Знаете ли, ведь я не какая-то игрушка. Или ваша собственность.

— Мне кажется, сейчас не самое подходящее время, чтобы поднять вопрос о татуировке «Собственность Эйдена и Ноя», которую мы хотели тебе сделать? — интересуется Эйден.

— Собственность Ноя и Эйдена, — говорю я.

— Алфавитный порядок вполне справедлив, — возражает Эйден.

— Первым идёт большой член, — отвечаю я.

— О, так это всё равно буду я.

Грейс громко вздыхает.

— Вы двое уже закончили?

— Не совсем, — говорю я ей, просовывая руку между её ног и раздвигая бёдра. Эйден держит её правую ногу так, чтобы она была широко открыта между нами, и я провожу пальцами между девичьих ног. — Правило номер один — на этот раз настоящее — состоит в том, что всё это наше и только наше.

— Вы оба свиньи, — шепчет Грейс, но у неё перехватывает дыхание, когда мой палец начинает кружить вокруг её клитора.

— Мы собственники, — произносит Эйден, и Грейс смеётся. — А разве в этом есть что-то смешное?

— Я уже два года ни с кем не была, — говорит Грейс. — А теперь я замутила с двумя мужчинами.

Я замутила с двумя мужчинами. То, как она это говорит, небрежно, как будто это не имеет большого значения, вызывает у меня приступ раздражения. Вот только в этом нет ничего особенного. Такого не может быть, не с тем, кто она, и с тем, кто мы — и с тем фактом, что я веду переговоры с командами за пределами Колорадо. Но когда я слышу, как Грейс это произносит — оно звучит как-то неправильно.

Кроме того, мне кажется неправильным, что я не сообщил ей, что рассматриваю предложения от команд за пределами Колорадо. Но я отбрасываю эту мысль в сторону.

— Ну, ты можешь замутить только с одним из нас, если хочешь, — говорит Эйден. — Очевидно, я был бы лучшим выбором, тем более что я остаюсь…

Остаюсь в Колорадо. Вот что этот ублюдок собирается сказать. Я перебиваю его.

— Или мы можем просто передавать тебя туда-сюда, — шучу я.

— Вау, я даже не могу себе представить, почему вы оба одиноки, — говорит Грейс. — Сначала вы владеете мной, а теперь говорите о том, чтобы передавать меня туда и обратно? Вы действительно знаете, как умаслить девушку.

— Я лучше, когда молчу, — признаётся Эйден, ухмыляясь, когда он подтягивается и двигается между ног Грейс. Я смотрю, как он опускает своё лицо к её киске и проводит языком по сердцевине, внезапно останавливаясь, чтобы посмотреть вверх. — Подожди. Можем ли мы?

— Можем ли мы, что? — спрашивает она, уже отвлёкшись. Мой член напрягается при виде Грейс такой, её спина выгнута дугой, а грудь вздымается вверх, соски торчат, как идеальные маленькие пуговки.

— Мы можем продолжить, если одного из нас здесь нет? — спрашивает Эйден.

— Угу, — стонет она, положив руку на голову Эйдена, когда он зарывается лицом между её ног. Она тянется к моему члену, обхватывая рукой мой ствол, пока Эйден пирует на ней. — Если вы с Эйденом хотите дурачиться друг с другом, когда меня нет рядом, это прекрасно.

Грейс вскрикивает, звук превращается в долгий стон, когда Эйден просовывает свои пальцы внутрь неё.

— Именно поэтому я не позволю тебе кончить, пока мы оба этого не захотим, — говорит он, и я соглашаюсь.

Мы тоже верны своему слову. Эйден подводит её к краю снова и снова, пока она не начинает тяжело дышать, задыхаться и желать. Девушка сидит прямо на горе подушек, его лицо у неё между ног, и я опускаюсь перед ней на колени. Когда она обхватывает губами мой член, я делаю всё возможное, чтобы не проникнуть на всю длину ей в глотку. Я сдерживаюсь, даже когда дёргаю её за волосы и трахаю в рот. Я сдерживаюсь, даже когда стонущие звуки, которые она издает, посылают вибрации вверх по моему члену, заставляя меня хотеть кончить в тот же миг. Я сдерживаюсь, потому что не могу насытиться её тёплым влажным ртом на моём члене. Я не могу насытиться тем, как Грейс смотрит на меня, когда сосёт мой член. Как её глаза пытаются закрыться, когда она приближается к кульминации, выражение разочарования на её лице от того, что Эйден отстраняется и не даёт ей кончить.