Ной ухмыляется, вырываясь из моего рта.

— Это чертовски смешно.

Я поворачиваю голову через плечо и вижу позади себя сверкающие звездно-полосатые ленты, похожие на сверкающий красно-бело-голубой хвост. Когда Эйден слегка задевает их, они преломляют свет, посылая красные, белые и синие мерцания через комнату.

— Я не могу поверить, что надела это.

— Это празднично, — говорит Эйден, но я быстро забываю о любом празднике, когда он толкает свой член к моему влажному входу. Я забываю всё о звёздно-блестящей анальной пробке, когда член Эйдена скользит в мою киску, и я обхватываю губами член Ноя.

Тогда в мире нет ничего другого, кроме почти ошеломляющего ощущения наполненности этими двумя мужчинами.

Я толкаю свои бёдра назад, встречая Эйдена удар за ударом, когда он трахает меня, толкая анальную пробку в мою задницу всё сильнее и сильнее, его движения становятся более сильными. Ной хватает меня за волосы с обеих сторон, засовывая свой член мне в рот в такт движениям Эйдена.

Единственное, на чём я могу сосредоточиться — волна за волной усиливающегося удовольствия, когда они подводят меня к краю всё больше и больше. Всё, что я могу чувствовать — это то, что они берут меня, заявляя права на каждую часть меня. Я теряюсь в них, абсолютно теряюсь, когда Ной бормочет мне, как сильно он любит мой сладкий маленький рот, а Эйден говорит мне, какая я тёплая и тесная, и как он не может дождаться, чтобы быть внутри моей задницы.

Именно мысль о том, что он войдёт в мою задницу, почти толкает меня через край. Вскоре я стону, звук приглушен членом Ноя. Он быстро предупреждает меня, прежде чем его член изливается и наполняет мой рот спермой. Я проглатываю всё до последней капли, когда Эйден стонет, входя в меня снова и снова, кончая. Его хватка на моих ягодицах становится крепче, когда он сильнее проникает, толкая анальную пробку внутрь меня до самой рукоятки и вызывая мой оргазм.

Я кончаю жёстко, интенсивность настолько ошеломляет, что я даже не понимаю, что анальная пробка играет музыку, пока не начинаю приходить в себя. Моя грудь вздымается, когда я пытаюсь отдышаться.

Ещё секунду я даже не понимаю, что это за музыка. Вот как далеко я зашла.

Когда я осознаю, что это, мои глаза расширяются.

Это президентский гимн.

Я оборачиваюсь и смотрю через плечо на Эйдена, который застенчиво улыбается мне, лихорадочно пытаясь нажать кнопку на пробке, чтобы выключить её.

— Я только что кончила, когда играл президентский гимн?! Я не хочу, чтобы мне напоминали о моём отце, когда ты меня трахаешь!

О, боже мой. Я просто в ужасе.

— О-о-о-ой. Чёрт. Я совершенно не хотел этого делать, — произносит Эйден. Сейчас он осматривает мою задницу с интенсивностью, обычно предназначенной для хирургов. — Я не… эта кнопка не работает.

Анальная пробка продолжает извергать синтезированную версию песни.

Ной смеётся, звук вырывается из глубины его груди, и если бы я не была так невероятно унижена тем фактом, что это та самая песня, я бы наслаждалась тёплым переливом его смеха.

— Президентский гимн, — рычит он, зажимая рот рукой. — Как, чёрт возьми, ты это нашёл?

Эйден, наконец, находит кнопку выключения.

— В секс-шопе.

— Прости, что я смеюсь, — говорит он, согнувшись пополам. — Я просто не могу остановиться. Это просто… чёрт возьми, почему ты вообще с нами?

— Я и сама начинаю задаваться этим вопросом, — шучу я, когда Эйден легонько шлёпает меня по заднице. — Наверное, это потому, что у вас большие члены.

— У меня больше, — говорит Эйден. 

38

Грейс


Я отказалась присутствовать на праздновании четвёртого июля в Белом доме, и не пошла на свидание вслепую, назначенное моей матерью. Это первый раз, когда я осмеливаюсь бросить им хоть малейший вызов. Я знаю, что это жалко в двадцать шесть лет, но я всегда была добросовестной и послушной дочерью, делая всё возможное, чтобы поддержать блестящую карьеру моего отца.

Отец позвонил, чтобы прочитать мне лекцию о верности семье — и моей стране.

— Не прийти на празднование четвёртого июля было для нас пощёчиной — для меня лично. Как может страна быть единой, если мы не едины? Ты же знаешь, что мне ещё многое предстоит сделать, то, что поможет людям. Вот почему мне нужно, чтобы ты поддерживала на все сто процентов.

— На все сто процентов, — эхом отозвалась я. Интересно, всегда ли мой отец казался таким самодовольным, и всегда ли его стремление к власти было таким очевидным? Неужели я просто скучала по этому все эти годы?

Но я не стала ему перечить. Я не сказала ему того, что хотела, что не всегда могу поставить его предвыборную кампанию — его президентство — на первое место. Что я хочу жить своей собственной жизнью.

Вместо этого я играла роль послушной дочери.

Дочери, которая слишком боится раскачать лодку и противостоять своим родителям.

Мать позвонила мне и сказала, что ей нужно, чтобы я была предана этой кампании. Однако вместо того, чтобы попытаться заставить меня подчиниться, она пошла прямо ва-банк.

— Мы позаботимся о том, чтобы Совет директоров проголосовал за твоё отстранение с должности в нашем фонде.

Их фонд. Вот как она это называла, и я впервые поняла, что она права. Это фонд моей семьи, а не мой. Я могла бы пролить кровь, пот и слёзы, но фонд принадлежит им. Насколько это печально? Я убедила себя, что взрослая, делаю что-то важное, но я до сих пор просто ребёнок, слепо подчиняющийся приказам.

И всё же я не сказала ей, чтобы она пошла куда подальше, как мне следовало бы. Я струсила. Вместо этого я просто ответила ей, что не собираюсь встречаться с тем ухажёром, которого она выбрала, и она может найти другой способ публично искупить мою вину.

Вот и весь бунт, который я смогла поднять.

Потом я пошла к Ною и Эйдену. Я выбросила из головы всю эту внешнюю чушь и пошла к тем единственным людям, с которыми, как мне кажется, я могу быть самой собой.

Когда я не работаю, то практически каждую свободную минуту провожу с Ноем и Эйденом. Вместо этого мы прячемся в одном из наших домов, болтаемся там, читаем газеты (я обнаружила, что Ной любит газеты так же сильно, как и я, но на своём планшете) или смотрим фильмы (Эйден втайне любит романтические комедии).

И мы разговариваем. Мы говорим о несущественных вещах и наших любимых, я медленно рассказываю больше о своих родителях и о том, как трудно было расти в глазах общественности. Мы говорим о музыке, наших любимых телешоу, фильмах и книгах, и я узнаю, что Ной каждое воскресное утро разгадывает кроссворд в газете, а Эйден увлекается моделями самолётов и автомобилей.

Мы говорим обо всех мелочах, но эти мелочи очень важны. Это сумма тех мелочей, которые заполняют пробелы о ком-то, помогающие вам узнать, кто они такие, откуда они пришли и куда идут.

И я поймала себя на том, что хочу знать все эти вещи о Ное и Эйдене.

Когда я стучу в их дверь сегодня вечером, Эйден смотрит на меня так, как будто он что-то скрывает, и он более чем доволен собой.

— Что ты задумал? Ты выглядишь очень… самодовольно.

— Боже, ты не умеешь хранить секреты, — кричит Ной, входя в гостиную.

— Я ничего не испортил.

— Если ты собираешься подарить мне ещё одну секс-игрушку, я дам тебе пощёчину.

— О, это было бы очень извращённо. Может быть, мне это понравится, — усмехается Эйден.

Ной свирепо смотрит на Эйдена.

— Мы подумали… ты часто бываешь здесь, и мы были у тебя дома, но мы хотели бы пригласить тебя куда-нибудь…

— Как на свидание, — перебивает Эйден.

— Я не могу, — тихо говорю я. Паника подступает к моему горлу. — Вы же знаете, что я не могу никуда пойти, чтобы меня не увидели…

— Мы это знаем, — отвечает Ной. — Но мы всё равно хотели, ну не знаю, сделать что-то особенное.

— Мы хотели пригласить тебя на свидание, — произносит Эйден. — Но здесь же.

— Ввиду того, что наши романтические жесты до сих пор были связаны с секс-игрушками. — Ной бросает на Эйдена злобный взгляд.

— С секс-игрушками и надувными куклами, — добавляю я.

Чего я не добавляю, так это того, что мне нравится, что они не пытались завоевать меня ужином, цветами, шофёром и всем тем, что делают парни, которые хотят встречаться с кем-то вроде меня — вечером в симфоническом оркестре, билетами в оперу, частными полётами на вертолёте.

Чего я не добавляю, так это того, что мне нравится, что, поскольку мы не можем выходить на публику — мы вынуждены тратить время на нормальные вещи; что я узнала их за пределами средств массовой информации, общественного восприятия и всего этого дерьма.

— Но это не супер-романтика или что-то в этом роде. Я имею в виду, что это же мы с Ноем, так что не жди многого.

Я смеюсь.

— Ты фактически продвигаешь это бизнес-свидание.

— Просто пойдём с нами, — просит Ной, раздражённо вздыхая. — Мы, очевидно, отстой в этом деле.

— Ты действительно так думаешь. Это заставляет меня задуматься, как вы вообще с кем-то встречались.

— А я и не встречался, — машинально отвечает Эйден.

— Это то, что мы делаем? — спрашивает Ной.

Я останавливаюсь как вкопанная.

— Ну, не знаю. Так ли это…

Встречаться. До сих пор ничего не было определённого, во всяком случае, вне постели.

— Я хочу встречаться, — быстро говорит Эйден.

— Мы же сказали тебе, что ты наша. — Ной хмурится.

— Вы сказали это, когда мы были в постели, — начинаю я, и моё лицо заливается краской.

— И в душе тоже, — замечает Эйден.

— Мы хотим встречаться с тобой, — говорит Ной, нахмурив брови. — Когда я сказал, что ты наша, я имел в виду именно это. Ты наша.

— Так, значит… вы мои бойфренды, — нерешительно говорю. Я слушаю, как это слово слетает с моего языка. Бойфренды. Во множественном числе.

— Повтори ещё раз, — приказывает Эйден.

— Бойфренды.

Эйден притягивает меня к себе и крепко целует, мои губы пульсируют, когда он отстраняется.

— Повтори ещё раз, — приказывает Ной.

— Бойфренды, — шепчу я.

Ной приближает свои губы к моим, его язык немедленно находит мой. Потом он останавливается и смотрит на меня.

— Чертовски верно, — произносит он. Прежде чем я успеваю возразить, он наклоняется и поднимает меня, перекидывая через плечо и хватая за ягодицу, пока идёт к заднему дворику.

Когда мы выходим на улицу, он опускает меня лицом к себе. Мои руки тянутся к его груди, скользят вниз по животу, и моё дыхание учащается.

— Закрой глаза и повернись.

Я делаю то, что он говорит, моё сердце бьётся быстрее. Его руки лежат на моих плечах, его ладони согревают мою кожу, и тепло его дыхания обдаёт мою шею. Но он не прижимается ко мне губами так, как мне хотелось бы.

— А теперь открой глаза.

Я подношу руку ко рту, когда вижу, что они сделали во дворе.

— Это… я не знаю, что сказать. Что всё это?

Посреди двора стоит шатёр, но это не просто шатёр. Он выглядит так, как будто его изъяли из отеля в Марокко, весь развивающийся с насыщенными цветными тканями и тёплым светом фонарей. Шатёр открыт спереди, и заполнен большими узорчатыми подушками и драпированными тканями, а также ещё большим количеством фонарей. Это самая красивая вещь, которую я когда-либо видела.

— Мы просто хотели взять тебя в поход, — говорит Ной.

— Это определённо не без удобств, — мягко говорю я. Никто ещё не делал для меня ничего подобного.

— Ну, мы знаем, что ты принцесса и не можешь спать на твёрдой земле, — шутит Эйден.

— Это действительно… мило. — Я не могу подобрать для этого других слов. Сейчас я всё равно ничего не могу сформулировать, потому что моё сердце слишком переполнено.

Ной стоит передо мной, беря мои руки в свои.

— Дело не только… мы не хотели, чтобы ты думала, что мы просто…

— Мы не хотели, чтобы ты думала, что являешься просто какой-то девчонкой, — говорит Эйден, подходя ко мне сзади. Его руки тянутся вниз к моей талии, и его дыхание обдувает мою шею, заставляя все волоски на шее встать дыбом.

— Я не знаю, что сказать, — шепчу в ответ. Но мне не нужно ничего говорить, потому что губы Ноя опускаются на мои, делая слова теперь бессмысленными. Губы Эйдена на моей шее, и он целует дорожку вниз по плечу, его рука скользит по моей талии вперёд и притягивает меня ближе к себе. Когда я чувствую его твёрдость на своей ягодице, меня охватывает возбуждение.