— Любимый мой… — у Юлы прервался голос.

Слишком много эмоций. Слишком острое облегчение. Чересчур много радости и счастья… Вновь сморгнула слезы, которые никак не желали прекращаться.

— Ну вот, снова глаза на мокром месте. Юла, сокровище мое, я ж тебя даже не обниму сейчас толком! — немного раздосадованно выдохнул Юра. — И до магазина с дынями еще неделю точно не доберусь… Разве что Михалыча послать… как тебя успокоить?!

Она рассмеялась опять. Какофония. Карусель эмоций, где одна сменяет другую… Сердце скачет в груди как полоумное! Хорошо до одурения, упасть и лежать хочется, и трясет всю одновременно с этим. Зажмурилась, провела ладонью по лицу.

— Так что случилось, Юра? — сделав вдох-выдох, всхлипнула она. — Что с этим Филиппом? Его задержали?

Юра же в ответ на ее вопрос как-то помрачнел и отвел глаза, посмотрев в стену.

— Погиб он, — глухо, мигом растеряв все веселье и шутливость в тоне, ответил любимый, не глядя Юле в глаза. — Там все эти горюче-смазочные материалы… Я не ожидал, что так рванет… Хоть и надеялся на пожар, мне надо было как-то выбираться… Рассчитывал, что ты про локацию вспомнишь, но все равно, не представлял, сколько это времени займет, да и как полиция будет действовать. А мне к тебе было нужно. Я же знал, что волнуешься и переживаешь… Видел, как охранники поглядывали, выбегали курить на улицу… А все равно не рассчитывал, что так бахнет. Сам на пороге уже был, хоть Фил и целился. А он и еще один… — Юра перевел взгляд в окно, так и не встретившись глазами с Юлой. Рассказывал немного путано, сумбурно, перескакивая с одного на другое. Но достаточно, чтобы главное уловить и осмыслить.

А она… Что ж, Юла уже хорошо этого мужчину знала. И понимала тоже многое.

— Любимый мой, — еще аккуратней, едва заставляя себя сдерживаться, она прижалась губами к его ладони.

Вроде не поврежденная, не должна боль усилить. Хоть и ясно уже, что Юру не только физическая боль мучила. Он совесть свою, искренность и человечность в путешествиях не только не потерял… Эти качества в нем словно выкристаллизовались, закалились, когда иное — напускное и ненужное — слетело. И хоть она его ранее не знала (о чем иногда искренне жалела), а уже имела представление, что Юра был человеком в самом сильном, самом мощном значении этого слова, наверное. И несмотря на готовность поверить и довериться другому, несмотря на веру в людей, — слабым его назвать было невозможно. В этом огромная сила Юры и заключалась. В том, что мерило, по которому он иных судил, — из его внутреннего состояния шло. Вот только далеко не каждый мог такой мерке соответствовать. И сейчас Юра раскаивался и сожалел о смерти Филиппа, несмотря на то, как и сколько раз бывший друг его предавал.

— Ты не виноват, любимый, — уверенно и твердо заявила она. — У нас же роспись… — дурацкий аргумент. Главное, что живой, а не какая-то там печать! Но ему сейчас как можно больше доводов нужно. — Ты все правильно сделал. Да и вариантов, думаю, было немного… Он бы тебя не отпустил полюбовно…

— Это точно, хоть и разливался соловьем, да только… — Юра хмыкнул, стараясь как можно меньше напрягать лицо.

Выглядело странно. И душу щемило от того, что ему больно. И не только физически. Хоть она и не врала — для Юлы сейчас основным было то, что с Юрой все относительно в порядке и он рядом с ней. А другое… Что ж, Филипп целенаправленно шел к подобному итогу, в ее понимании. Да и помогали ему навряд ли честные люди. Не ей судить, конечно… Или Юле как раз, учитывая, что ее любимому мужчине угрожали?

— Что случилось-то толком? — осторожно и тихо уточнила она, все-таки пытаясь поймать взгляд Юры.

И он это словно ощутил. Повернулся, глянул с тоской, но и с огромной любовью, настолько яркой, открытой, что Юле дышать легче стало.

— Я остановился, чтобы тебя дождаться с часами, когда этих типов заметил. Думаю, их Михалыч и видел пару раз. Ты бы не поняла — кто, а я их уже видел, они при Филе охранниками на фирме работали. Потом просто испарились, вместе с его же управляющим. Тебя должны были перехватить и украсть по плану, знали уже, что ты позже едешь. Рассчитывали за твою жизнь у меня деньги вытребовать. Фила прижал криминал, насколько я понял. Долги отдать потребовали. А я в их планы вмешался, узнал мужиков, пошел выяснять, что они у нас на поселке забыли — вот меня и загребли… Пятьсот тысяч Фил хотел… — Юра вздохнул, осторожно и неловко пожав ее ладонь.

Может, и больно ему было, а и он не отпускал пальцы Юлы все это время ни на секунду.

На этом обсуждение закончили. И Юле понятно, что он приятного в ситуации не очень много находит, несмотря на спасение и такой исход, и Юра особо обсуждать подробности не хотел. Да и… Не важно ей было. Он живой рядом с ней — вот и все. А Фила она не очень и жалела. Да и что непонятного? Живя в их реалиях, общую картину можно было додумать и представить. Тем более что по роду деятельности, волей-неволей, а приходилось Юле и с такими фактами сталкиваться.

— Хочешь воды? — вместо того, чтобы настаивать на каких-то подробностях, предложила Юла, заметив бутылку на подоконнике.

— Не отказался бы, — улыбнулся Юра и глянул на нее так, что стало ясно — все понял, но и сам не хочет продолжать.

И ее готовность идти дальше, не ковыряясь в душе сейчас, — ценит безмерно.

Вот Юла и встала. Налила немного воды в стакан, который тут также имелся. И аккуратно придерживая и посудину, и голову Юры за затылок, чтобы ему удобней было, помогла любимому напиться.

У Юры имелись ожоги первой-второй степени после этого взрыва, а ещё сотрясение мозга, полученное, когда этим же взрывом его буквально выбросило из ангара и хорошо приложило о землю. Пара приличных ушибов, синяков — море, как и ссадин, самая большая на голени. Врач, с которым она все-таки пообщалась спустя минут сорок, сообщил, что опасности для жизни никакой нет, да и состояние нормальное. Они его оставят в стационаре на пару дней, чтоб понаблюдать и исключить развитие внутричерепной гематомы, особенно этой ночью важно проследить… А так… задерживать не планируют.

Юла выслушала, пока Михалыч общался с Юрой в палате. И выдохнула, если честно. Поблагодарила врача, выяснила у Юры, что из дому ему здесь нужно. Отвезла соседа и привезла назад кое-какие вещи, самое необходимое по мелочи: ноутбук Юры, купила симку, которую вставила в один из своих телефонов, чтобы он мог хоть как-то с замом связаться (Тищенко ее смартфон вернул), и с Горбатенко тоже. Сидела с любимым, пока врачи его осматривали в очередной раз и пока Тищенко последние вопросы задавал. Ни голода, ни усталости не ощущала, все никак нарадоваться не могла, напитаться ощущением, что закончилось все и он рядом. Так и держала все это время за руку, не в силах пальцы Юры отпустить.

— Ты бы ехала домой, сокровище мое, — уже ближе к девяти вечера предложил Юра, заметив, что она зевает десятый раз за пять минут. — За мной тут вон, и без тебя следят, как за госрезервом, — пошутил, когда в очередной раз заглянула медсестра, проверить, все ли нормально и в сознании ли пациент. — Зачем тебе еще себя изматывать? — и смотрел с такой нежностью, с такой заботой.

Видел, что и Юлу этот день измотал. При том, что и сам едва держался, чтобы не уснуть. Только нельзя ему этой ночью спать, по большому счету, было.

Он был прав, конечно. И Юла это признавала. Да и медперсонал, хоть и не гнал ее, вовсе нет, но явно демонстрировал, что в неотлучном присутствии Юлы нет необходимости. И у нее не имелось контраргументов.

— Да, наверное, поеду… — согласилась. А все сил нет себя от него оторвать после этого дня, полного страха и ужаса.

И Юра понимает, сам смотрит с таким выражением, что у Юлы в горле ком стоит.

— И не забудь — завтра роспись, — вдруг напомнил он, словно бы она могла забыть, ей-Богу! — Документы наши привези. Я с врачом уже решил, отпустят меня на пару часов…

Юла недоверчиво покачала головой. Но при этом расплылась в такой улыбке, что нет сил сдерживать, и щеки заболели.

— Я так люблю тебя… Словами не передать, — прошептала, прижавшись губами к его ладони. Вновь слезы навернулись.

Юра резко выдохнул, легко погладив ее лицо.

— Но ты мне все-таки почаще это говори, сокровище мое. После таких твоих слов я на невозможное становлюсь способен, — прошептал так же хрипло, явно утро вспомнив и то, как она призналась ему вслух первый раз. — Люблю тебя тоже…

Оба помолчали, впитывая в себя эти чувства, эти признания.

— Все, поезжай. Выспись перед свадьбой, — пощекотал ее щеку Юра, наконец.

— Ага… — согласилась со вздохом.

А все равно уезжать не хочется. Пока поднялась и куртку набросила, пока до двери палаты дошла — ещё три раза возвращалась, оглядывалась и нежно, едва ощутимо целовала Юру в губы. И он ловил ее рот своим, хоть сам и шептал:

— Все уже. Все, беги… — и снова пальцами удерживал.

Оба смеялись и не могли разойтись.

Наконец, все же вышла. Добрела до машины, как-то разом ощутив всю усталость и тяжесть этого невероятно длинного дня. Еле-еле до дому добралась, чуть не уснув, пока дождалась поднятия дверей гаража. А когда зашла в холл, осмотрела гостиную, где Юра ее утром к этой самой стене прижимал, жарко и горячо целуя… Не удержалась — ну как она здесь и без него? Нет, точно не выдержит. Да и не хочет крутиться с боку на бок, волнуясь и переживая! Лучше уж с ним за компанию эту ночь перебудет!

Откуда-то энергия взялась. Пронеслась по комнатам, разыскивая папку с документами, которую уже приготовили, вытащила из холодильника что-то перекусить, тапки прихватила и снова в авто — назад, в больницу.

— Вернулась… — Юра расплылся в широкой улыбке, несмотря на то, что ему точно не очень приятно было из-за ожогов.

— Зашла в дом и представить не смогла, как без тебя лягу, — с такой же улыбкой замерла на пороге, почему-то не проходя дальше. — Как я без тебя вообще жила раньше?

— Я сам не в курсе, как без тебя эти годы жил, — хмыкнул понимающе Юра, похлопав по кровати около себя.

И Юла, сбросив куртку и ботинки, прошлепала в тапках к нему. Села рядом.

Все. Хорошо. Теперь на своем месте.

Потом поспит там, на диванчике у окна, а пока — около Юры. И обоим хорошо, дышится легко и свободно теперь. Ничего больше и не нужно уже. Главное, что один около другого.

А роспись на утро прошла… забавно. Оба помятые после почти бессонной ночи, но искренне довольные, что у Юры вроде бы не развилось никаких осложнений… Выбегав до восьми утра еще пару обследований и очередное МРТ, чтоб уж врачи до конца были спокойны… Получив обезболивающее и честно перенеся обработку всех повреждений — они добрались до сервиса ускоренной регистрации с почетным эскортом. Тищенко у них вызвался быть свидетелем. Приехал рассказать о заключительных выводах и том, что дело закрыто, увидел, как они торопятся, — ну, и с ними решил.

— Чтобы свадьбой в этом деле точку поставить. Жирную и окончательную, — с широкой усмешкой заметил следователь. — Нечасто, как ни крути, у меня все на таком позитиве удается завершить. Это силы дает дальше работать.

И поскольку он им в принципе был по душе, да и помогал, поддерживал и проявлял небезразличие даже в расследовании — и Юла, и Юра были только рады. К тому же добраться он им помог, выступив в роли личного водителя.

— Можем даже на авто с «мигалкой» с ветерком прокатиться, хотите? — с бесшабашной улыбкой предложил следователь.

Но оба покачали головой.

— Мне хватило «мигалок», давайте уже лучше тихо и мирно, — рассмеялся в ответ на это предложение Юра.

Да и Юла особо не стремилась к шумихе. Достаточно, в самом деле! Суматохи и полиции в их жизни за последние месяцы с избытком. Так что добирались без шума. Однако избежать помпезности все равно не удалось. Может, они и думали расписаться быстро и без огласки, да только кто им позволил? В самом зале регистраций их уже ждал Горбатенко, как официальный представитель власти, между прочим. И с кольцами.

— Я бы сам никак купить не успел, — с немного грустным выражением лица повинился Юра.

Хотя Юле все равно было, и без колец его любила. Но тронуло, что все продумал, несмотря на такие сложности.

— Не можем же мы позволить, чтобы один из самых надежных и честных представителей бизнеса области — и почти тайком, скомканно в брак вступал, — с чуть лукавой улыбкой подмигнул им губернатор, также собираясь быть свидетелем на церемонии.

Представительный, как всегда, собраный, точно что лицо власти. Позитивное причем. И не скажешь по нему, что сейчас кучу сложностей решал, о которых даже Юла что-то краем уха слышала.