— Я полагаю, — спокойно сказал Томас, поднимаясь, — когда кто-то живет в деревне и проводит много времени на открытом воздухе, длинные волосы защищают его шею от солнца и, таким образом, предохраняют от болезненного ожога.

Он отряхнул свои штаны и продолжил, понизив голос:

— И вообще, о чем ты говоришь? Или при падении ты к тому же повредила мозги?

— Не беспокойся, — угрюмо возразила Кэт. — Я в полном порядке. А теперь, будь любезен, поймай мою лошадь, чтобы мы могли вернуться в город.

Она слегка прикусила губу, чтобы сдержать дрожь. Томас стоял над ней в воинственной позе, расставив ноги.

— Ты не сможешь ехать верхом, малышка, — сказал он. Кэт подумала, что он слишком уж фамильярен, и все-таки была потрясена осознанием своей только что обнаруженной слабости, силой влечения к этому распутному бывшему повесе. А для него она была не более чем забавным развлечением. Огорченная, Кэт отвернулась.

— Я поеду на лошади, — заявила она.

В ответ Томас раздраженно вздохнул, затем без предупреждения наклонился и поднял ее на руки. Девушка почувствовала, как вздымается и опускается его грудь, к которой он прижимал ее. Это было восхитительное ощущение. Он слегка подтолкнул ее вверх, держа в своих объятиях.

— Будет гораздо удобнее, если ты обнимешь меня за шею.

— Можешь опустить меня на землю.

— Разумеется. Однако надеюсь, твой здравый смысл возобладает, Кэт. Если ты пойдешь пешком или попытаешься ехать верхом, ты рискуешь усугубить твою травму. В таком случае скажи мне: как ты сможешь танцевать на балах?

Он улыбнулся, стараясь вернуть ей хорошее настроение; при этом его черные глаза находились в нескольких дюймах от ее лица. Кэт могла даже разглядеть каждую из его густых, невероятно длинных ресниц.

— Полагаю, дорогая, что настоящая соблазнительница должна обязательно иметь возможность танцевать вальс. А такой неуклюжий олух, как я, кружит партнерш так, что они вылетают из окон, и потом приходится извлекать их из кустов.

— И много раз тебе приходилось это делать? — спросила Кэт ехидно и в следующую секунду испытала досаду, оттого что эти слова прозвучали слишком язвительно даже для ее собственных ушей.

Лицо Томаса приняло озадаченное выражение. Что, черт возьми, ее так задело? Неужели его немудреная шутка? Похоже, Кэт ревнует! Томас был поражен, насколько нелепо было думать так, и рассмеялся. Кэт заерзала в его объятиях. Он подошел к своей лошади и подсадил девушку на широкую спину животного, затем взял поводья обоих коней и двинулся в путь.

Они молчали почти всю дорогу. Лишь иногда Томас позволял себе ничего не значащие высказывания, которые Кэт игнорировала. Это не просто приступ ревности, подумал Томас. Кэт смотрела на него с таким осуждением, что у него возникло подозрение, не порвал ли он брюки, когда она лягнула его.

Перед входом в отель Томас бросил поводья мальчику и, несмотря на протесты Кэт, снова взял ее на руки и понес в номер. Девушка затихла, видимо, опасаясь, что он уронит ее. Стараясь успокоить ее, Томас крепче прижал Кэт к себе и с удовлетворением отметил волнение, отразившееся на прелестном лице. Подойдя к ее комнате, он ногой открыл дверь и, войдя в комнату, поместил Кэт в мягкое кресло, затем вызвал Филдинг.

Когда служанка занялась распухшей лодыжкой Кэт, Томас спросил:

— Могу я еще чем-нибудь помочь?

Девушка посмотрела на него с мрачным выражением лица и глухим голосом поблагодарила за помощь.

Томас вернулся в свою комнату, не понимая, что происходит с этой девчонкой. Такое настроение нехарактерно для нее. Тот, кто рассчитывает на успешный дебют в обществе, не должен быть слишком восприимчивым к осуждающим комментариям. Томас попытался вспомнить, в какой момент повел себя неправильно. Он относился к ней с намеренной несерьезностью и дружеским пренебрежением, используя свои актерские способности. И она всегда воспринимала все это с юмором.

Он скрывал свой интерес к ней, решительно подавляя влечение, которое преследовало его бессонными ночами. Кэт не подозревала, какое напряжение он испытывал в своих чреслах, когда она появлялась перед ним в открытом платье. Она не знала, как у него захватывало дух, когда она смеялась, искренне реагируя на его остроумные реплики. Он готов поклясться, что не выказывал даже намека на свои чувства.

Томас умел скрывать свои желания. И достаточно преуспел в этом. Благодаря этому умению он и добивался успеха в делах. Если надо, он будет вести себя крайне сдержанно, скрывая неудовлетворенное желание, чтобы не отпугнуть Кэт от себя. Томас решительно стиснул челюсти.

— Кладите это вон туда! — с недовольным видом указала Филдинг посыльному.

Молодой человек, невидимый за горой коробок и свертков, застонал и свалил свою ношу на кровать, после чего, подмигнув служанке, поспешно удалился. Она нетерпеливо принялась развязывать веревки, скрепляющие упаковки вместе.

— О, миледи! — восторженно воскликнула она, извлекая прелестные кружева и атлас. — Я никогда не видела такой красивой вещи! Это сорочка, не так ли?

Кэт взглянула на нее без всякого интереса и поморщилась. Девушка встревожилась:

— Сильно болит? Может быть, следует вызвать местного лекаря, чтобы тот осмотрел ногу? Или воспользоваться морской водой? Я слышала, леди Ренвил…

— Ничего не надо, спасибо. Моя лодыжка в порядке, — сказала Кэт удрученно.

— Вы отважная женщина, миледи.

Кэт наконец улыбнулась:

— Ты ошибаешься. Я ужасная трусиха.

— Трусиха? Кто трусиха? — сказала Гекуба, появившаяся из смежного номера. Она вошла и увидела Филдинг, которая держала в руках зеленое шелковое платье, отделанное изящной вышивкой. — Очаровательно! — прошептала старушка.

Она приподняла подбородок и посмотрела на служанку, лицо которой выражало удивление.

— Я хотела сказать, что это платье совершенно неприличное. — Гекуба устремила свой взгляд на Кэт и продолжила пренебрежительным тоном: — Даже если кто-то хочет привлечь таким образом внимание мужчин к себе. Какие еще дьявольские ловушки скрываются в этой упаковке?

Не дожидаясь дальнейших указаний, Филдинг принялась раскрывать их с особым рвением. Гекуба сузила глаза, глядя на внучку.

— Филдинг, отнеси эти платья в прачечную, и пусть их немедленно приведут в порядок. И не смей показываться здесь без них. Если ты хочешь остаться служанкой леди, лично проследи, чтобы эти вещи были выглажены как следует!

— Да, мэм, — покорно сказала Филдинг, беря в охапку разноцветные шелка, атлас, муслин и кружева.

Как только горничная ушла, Гекуба села рядом с Кэт.

— Это все приобрел для тебя Монтроуз, не так ли?

— Я не знаю, о чем вы говорите, — ответила та дрожащим голосом.

— Не лги! Если я не одобряю поведение нынешней молодежи, то это не значит, что я слепа. Я все вижу, дорогая.

Кэт, оживившись, повернулась к бабушке.

— Что именно?

— Твое страстное увлечение, Кэт. Не пытайся отрицать это. — Гекуба протестующе выставила вперед руку. — Как еще это можно назвать? Отправиться на прогулку без сопровождающей дамы, с одним из ловеласов — это очень неразумный поступок. А когда несколько часов спустя ты вернулась в объятиях этого совершенно ошеломленного повесы, у тебя был ужасно хмурый вид. Что произошло между вами? Молчишь, тогда слушай! Когда-то я… то есть… у меня была подруга, которая вступила сначала в «платоническую» связь с подобным мужчиной. В конце концов она поддалась искушению и влюбилась, но безответно.

— Что же произошло с ней потом? — спросила Кэт.

— Она не сидела сложа руки в ожидании взаимности от своего избранника. Была очень гордой. Девушка убедилась в бесполезности и непривлекательности напрасного томления и обратила свой взор на других поклонников, умеющих ценить женское достоинство!

— О, бабушка! — Кэт накрыла руку старой женщины своей ладонью. — Я устала от всяких планов! Мне тяжело постоянно выглядеть оживленной, веселой и в то же время недоступной. Я хочу поступать наоборот. — Она внезапно всхлипнула, и по щекам ее потекли слезы.

Гекуба притянула голову Кэт к своему пухлому плечу и ласково похлопала ее по спине.

— Всякие дурацкие интриги вызывают у меня раздражение! Все это только для того, чтобы угодить мужчинам! — воскликнула та.

— Ты имеешь в виду Томаса, — тихо констатировала Гекуба.

Девушка кивнула.

— Он хуже всех! Настолько свыкся с образом светского повесы, что даже дает уроки соблазнения!

Бабушка пальцем приподняла подбородок внучки и пристально посмотрела в ее покрасневшие, затуманенные глаза.

— Ты должна оберегать свою честь, Кэтрин. Это последнее, что у нас осталось, и потому ее надо сохранить неприкосновенной. Даже если это чья-то выдумка, она полезна молодым девушкам. — Гекуба погладила Кэт по голове и встала. — Пойду посмотрю, как служанки справляются с глажкой.

Она искоса взглянула на внучку, которая улыбнулась в ответ, хотя глаза ее были еще влажными от слез.

— Перестань плакать, Кэт! — резко приказала Гекуба. — Ты всегда выглядишь ужасно потом. У тебя течет из носа.

У девушки вырвался смешок. Бабушка улыбнулась в ответ и направилась к двери.

— Можно спросить кое о чем? — окликнула ее Кэт.

— Да?

— А ваша подруга… та, что полюбила безответно?

— И что?

— Она нашла мужчину взамен повесе, не умеющему ценить достоинства женщин?

Гекуба презрительно фыркнула.

— Еще бы! И не одного.

Глава 9

Решив вернуть их отношения на безопасную основу, Томас обошел все гостиные отеля в поисках Кэт. В номере ее не было, а Гекуба на его вопрос о местонахождении внучки ответила неохотно:

— Хотя девочка не пострадала серьезно, я уговорила ее прилечь. Но она никогда не слушает меня. И ушла куда-то с надутыми губами. Здесь, кроме меня, только Филдинг. — Гекуба качнула головой в черном тюрбане в сторону служанки. — Она делала перевязку Кэт. Девочка не могла уйти далеко, Монтроуз. Вы сможете легко догнать ее. Больше я ничего не могу сказать.

— Филдинг, — сердито спросил Томас. — Где леди Кэтрин?

Служанка осуждающе посмотрела на него.

— Зачем она вам?

— Кэт права, — пробормотал Томас. — Я слишком снисходительно отношусь к персоналу. — Какое твое дело? Я хочу наказать ее. Может быть, побью или даже съем. Так я жду ответа!

Филдинг удивленно раскрыла рот. Она никогда прежде не видела хозяина в таком состоянии. Девушка подозревала, что он испытывал в большей степени раздражение, чем гнев; во всяком случае, у него был пугающий вид. Она спешно искала способ загладить свою бестактность; служанку устраивало ее положение в доме мистера Монтроуза, несмотря на присутствие одиозной экономки. Гекуба приблизилась к ней и утешительно похлопала по руке.

— Он ужасный человек, моя дорогая, — бабник, развратник. На твоем месте я не реагировала бы на его грубость.

— Ну так что? — прорычал Томас.

— Она пошла в оранжерею, сэр. Простите меня за мою дерзость, сэр. Надеюсь, вы учтете, что я совершила оплошность, желая… — тут Филдинг сделала паузу и сузила глаза, глядя на Гекубу, которая все еще стояла рядом, — …добра мисс Кэтрин…

Томас поспешно вышел из комнаты, не дожидаясь, когда она закончит фразу.

В ответ на расспросы Томаса швейцар в конце концов направил его в восточный конец отеля. Он ступил из темного коридора в залитую солнцем теплицу. Кто-то преобразовал небольшую аллею позади отеля в застекленную оранжерею. Между высоких пальм и смоковниц вились дорожки с кирпичным покрытием; в миниатюрном русле журчал ручеек, скрываясь затем в густом папоротнике; сверху свисали виноградные лозы, сквозь которые пробивался солнечный свет.

Появление Томаса было скрыто густой зеленью и шумом бегущей воды, поэтому он заметил Кэт, прежде чем та обнаружила его. Она разглядывала какие-то цветы, затем раскинула руки над головой, зевнула и закрыла глаза, откинув голову назад и подставив лицо солнечным лучам.

— Как неприлично это выглядит, — услышала она знакомый низкий насмешливый голос.

Надо сохранять свое достоинство, напомнила Кэт себе.

— Пожалуй. А вам, чтобы соблюсти правила приличия, лучше удалиться туда, где вы не будете свидетелем таких неподобающих для леди поступков, — ответила она, не открывая глаз.

— Ну нет, дорогая! Я очень хочу увидеть, какие еще примеры недостойного поведения ты можешь представить, — сказал Томас и, выдвинув вперед кресло, присел, изобразив ожидание.

— Может быть, мне следует икнуть, — предложила Кэт, открыв один глаз.

Он фыркнул с отвращением.

— Нет, пожалуй, это слишком неприлично для воспитанной девушки.