Вскоре в «аббатство» начали одна за другой съезжаться семьи местных дворян. Филиппа стояла теперь между виконтом и виконтессой Рокингем, а обе вдовствующие леди парили поблизости, как бы давая понять каждому из гостей, что «пресловутая особа» находится под их покровительством. И кентская аристократия, смирясь с неизбежностью, раскрыла свои объятия маркизе Сэндхерст. Правда, некоторые престарелые матроны держались сдержанно, но ни одна из них не решилась открыто выказать неодобрение.

Зато преподобный Троттер и его супруга приветствовали Филиппу с искренним теплом, безмолвно предлагая остальным последовать их примеру.

– Ах, леди Сэндхерст, мы ни за что на свете не пропустили бы бал в «Рокингемском аббатстве»! – воскликнула миссис Троттер.

– И мы вдвойне счастливы видеть здесь новую прихожанку, – добавил мистер Троттер.

– Я так вам благодарна за чудесное крещение! – понизив голос, сказала Филиппа жене викария. – У вас хороший вкус. Церковь была убрана просто на диво!

– Для меня это было удовольствием, – ответила добрая женщина и тепло улыбнулась.

После этого достойная пара прошла в гостиную, предоставив другим гостям возможность перемолвиться словом с хозяевами.

Первым танцем, как обычно, был контраданс. Когда звуки музыки заполнили бальную залу, любители танцев не заставили себя ждать.

Первым пригласил Филиппу граф Рамбуйе, в шутку объяснив свое право первенства тем, что является ее «почетным отцом». Филиппа ответила ему звонким смехом и охотно ступила на хорошо навощен»' – с ный пол об руку с отцом Белль. Второй танец был оставлен для Тобиаса, по одному вальсу – для Этье-на и Андрэ, а потом… потом она займет местечко в углу и останется там до конца вечера, радуясь веселью своих близких. Но Филиппа ошиблась. Когда заиграли веселый шотландский рил, к ней подошел преподобный мистер Троттер, не чуждый невинных светских развлечений. После рила был котильон, и ее опять пригласили, затем экосез, снова вальс…

Герцог Уорбек появился неожиданно для Филиппы, когда она во второй раз танцевала вальс с Этьеном Мер-сье. Еще до того, как она увидела его, она уже знала, что он в зале. Почему бы еще головы танцующих стали поворачиваться в сторону дверей? Люди тянули шеи и тихо обменивались замечаниями. Филиппа украдкой взглянула в ту сторону, куда смотрели все.

Ни один мужчина в этом зале Не мог сравниться с ним. Седеющие виски не только не портили его, но подчеркивали серебристые глаза и угольную черноту густых бровей. Филиппу всегда поражала и слегка пугала аура мощи и власти, незримо окутывающая его.

Он направился к леди Августе, беседовавшей с Бланш и Беатрисой. Поначалу приемные матушки Филиппы затрепетали, но стоило ему улыбнуться, как они растаяли, словно воск. Улыбка Корта была само очарование – если только он хотел очаровать. Очевидно, он заговорил о чем-то весьма интересном для сестер, потому что те слушали его с большим вниманием. Наконец Корт оглянулся и заметил Филиппу. К ее удивлению, в его взгляде было не отчуждение, а тепло, и сердце ее забилось от надежды.

Вальс закончился, и Филиппа ожидала, что Корт подойдет к ней. Однако он продолжал оживленно разговаривать с Бланш и Беатрисой. Очевидно, это не просто светская беседа, догадалась Филиппа. Когда-то, уводя единственную учительницу, которую мог себе позволить пансион, он пообещал выделить средства на двоих сразу вместо нее. Причиной, почему он не сделал этого, был развод, но слово есть слово, особенно слово джентльмена. Судя по тому, как сияли лица Бланш и Беатрисы, Корт был прощен и мир восстановлен.

Этьен проводил Филиппу к оживленно болтающей группе. Корт, заметив их приближение, извинился и сделал несколько шагов навстречу. Мерсье любезно его приветствовал и поспешил вернуться к жене.

– Леди Сэндхерст, – любезно поклонился Корт и потом шепнул: – Сегодня ты выглядишь особенно восхитительно, Филиппа.

Она опустила ресницы, скрывая радость, и вложила маленькую руку в его широкую ладонь. Внезапно гул голосов затих.

Филиппа постаралась не обращать внимания на воцарившуюся тишину, заглянула в серые глаза и нерешительно улыбнулась.

– Милорд, я не знала, что вы вернулись из Лондона.

– Всего час назад, миледи. Мне искренне жаль, что я не успел к началу бала.

В следующее мгновение грянула музыка, взметнувшись над толпой гостей, как порыв теплого ветра. Когда-то они танцевали этот вальс, и Филиппа не смогла скрыть волнения.

– Могу я узнать, как обстоит то дело, которое вызвало вас в Лондон?

– Лучше, чем можно было ожидать. Взгляд его блуждал по ее лицу – испытующий, озадаченный взгляд, словно Корт желал разгадать некую загадку.

– Как поживает Кит? – негромко спросил он после паузы, и выражение его лица смягчилось.

– Кит только и делает, что рассказывает всем и каждому о своей поездке к морю. Вам придется привыкать к роли кумира пятилетнего ребенка, – она улыбнулась и добавила: – Боюсь, он думает, что солнце восходит и заходит только тогда, когда вы даете на то высочайшее соизволение.

– Кумир? Что ж, это мне по душе, – признался Корт со смешком. – Да и кому не понравится такая роль? Однако я еще не спросил, как поживала все это время мама Кита? Особенно меня интересует, прощен ли я за столь внезапный отъезд.

Филиппа раскрыла веер и украдкой окинула взглядом окружающих. Гости, кажется, забыли о них.

– Корт, нам нужно поговорить… – прошептала она. – Но сейчас это неудобно…

– Я в твоем полном распоряжении, Филли-фея, – так же тихо ответил Корт, предлагая ей руку.

Их взгляды встретились, и ей показалось, что сердце не выдержит нежности в его глазах. Она решилась рассказать ему все сейчас, открыть истинную дату рождения сына…

– Может быть, нам лучше будет… – снова начала она, но голос сорвался.

От Корта не укрылось ее состояние. Он взял Филиппу под руку и увел подальше от танцующих, к стене, заслонив собой от любопытных взглядов.

– Милая, не тревожься, у нас будет время поговорить обо всем, а пока разумнее насладиться настоящим. Бал роскошен, не правда ли? Я бы охотно пригласил тебя потанцевать, но, боюсь, для этого я теперь недостаточно грациозен, – он помолчал, внимательно на нее глядя, и продолжал: – От твоих названных матушек мне стало известно, что вы втроем обсуждали возможность создания новой школы.

– Не понимаю, почему это кажется тебе странным, – пожала плечами Филиппа, заметив на его лице выражение сдержанного удивления. – В пансионе мне нравилось сначала учиться, а потом учить. Меня всегда радовало, что женщины Англии имеют возможность получить хорошее образование, но я сожалела, что не все родители могут позволить себе платить за это. Способные девушки будут обучаться в моей школе бесплатно. Учителей будет несколько, все женщины, а что касается руководства новым пансионом, то кто лучше справится с этим, чем Бланш и Беатриса?

– Я нахожу эту идею занятной… и полезной. Надеюсь, ее поддержат многие из тех, кто занимается благотворительностью. Во всяком случае, мою фамилию ты смело можешь включить в список. Обещаю, внесу такую же сумму, как и ты, ни фунтом меньше. – Корт вдруг улыбнулся, и глаза его вспыхнули. – Одно условие: я должен быть в попечительском совете.

– Как это великодушно с твоей стороны! Никак не ожидала, что ты проявляешь интерес к вопросу образования женщин.

– Полагаю, самое время решить его, – ответил Корт с легкой усмешкой.

– И ты желаешь принять участие в деле столь благородном? – поддразнила она.

– Для этого у меня благородства достанет. Они засмеялись как раз в тот момент, когда растаяли последние звуки музыки. К смущению Филиппы, и танцующие, еще не успевшие выйти из круга, и все остальные гости повернулись в их сторону. Она ничего не могла поделать с краской, предательски заливавшей ее щеки. Что это с ней! Неужели она до такой степени потеряла голову? Совершенно не подумала о том, насколько странными должны казаться окружающим теплые, дружеские отношения между ней и ее бывшим мужем. Непростительная оплошность!

В довершение ко всему над толпой раздался пронзительный женский голос:

– Ты уверял, что здесь соберется только приличное общество! Что же тогда делает здесь это недостойное создание?

Ледяной ужас воцарился в сердце Филиппы, она пошатнулась, но сильная рука поддержала ее.

Толпа расступилась, и стало ясно, кто решил испортить Филиппе вечер. Леди Боуринг стояла, вздернув подбородок и усиленно обмахиваясь веером, и на ее хорошеньком личике было написано отвращение. Это была женщина внушительных достоинств, несколькими дюймами выше собственного мужа. Сей джентльмен, однако, кое в чем превосходил жену – в годах, их было ровно на пятнадцать больше. Сейчас он предостерегающе взял ее за локоть и что-то нашептывал на ухо. Но попытка усмирить леди Боуринг не увенчалась успехом.

– Боже правый! – продолжала она, стряхивая руку мужа. – Я под одной крышей с девкой! Неужели ты думаешь, что я останусь тут хотя бы еще на одну минуту?

Камень лег на грудь Филиппы, и ей показалось, что еще немного, и он раздавит ее.

По внезапному судорожному трепету ее тела Корт понял, что она вот-вот обратится в бегство, и крепче сжал пальцы на ее локте. Взгляд его встретился с голубыми глазами Хестер Боуринг, и он прочел в них истинную причину этой безобразной выходки. Несколькими месяцами раньше эта местная красавица не первой свежести пыталась обольстить его, а когда он прямо сказал, что не собирается стать отцом ее следующего ребенка, затаила злобу.

Корт расправил плечи и шагнул вперед, почти волоча за собой Филиппу. Они оказались со скандалисткой лицом к лицу. Та вперила в него злобный взгляд, но он обратил на нее не больше внимания, чем на муху.

– Насколько я понимаю, Боуринг, вы не можете оставаться в этом доме ни одной лишней минуты? – процедил он сквозь стиснутые зубы. – Я распоряжусь, чтобы вам был незамедлительно подан экипаж.

Хестер Боуринг поправила на пухлых белых плечах индийскую шаль и обвела окружающих надменным взглядом.

– В таком случае, ваша милость, вам придется отдавать распоряжение не только насчет нашего экипажа. Полагаю, здесь есть и другие леди, не желающие оставаться в подобном обществе.

Она подождала, но никто не двинулся с места. Не издал ни звука. Репутация самой леди Боуринг оставляла желать лучшего, и все это знали. Никому не хотелось, чтобы его имя впредь произносилось рядом с ее именем.

– Хватит, пойдем отсюда, – проворчал Джаспер Боуринг. – Сегодня ты уже натворила достаточно дел. Он схватил жену за руку и увлек к дверям. Толпа безмолвно расступилась, давая им дорогу.

Воцарившуюся тишину нарушил хорошо поставленный голос вдовствующей герцогини Уорбек:

– Сдается мне, это был первый раз, когда Хестер Боуринг подчинилась приказу своего супруга.

– А я только рада, что эта парочка удалилась, – провозгласила леди Гарриэт басом.

Это поставило точку в неприятном инциденте, и вечер продолжился.

Рокингемы поспешили к Филиппе и Корту. – Ну знаешь ли, К-корт, это слишком! – в шутку возмутился Тобиас, – К-кто еще, кроме тебя, набрался бы нахальства вышвырнуть из чужого дома этих суб-бъектов? – он ткнул друга кулаком в плечо и поправил злосчастные очки, опять съехавшие на нос.

– Филли, как ты? – осторожно спросила Белль, бледная после пережитого. – Все в порядке?

– Да… – еле вымолвила Филиппа. Корт, однако, чувствовал, что она вся дрожит: публичное унижение было слишком серьезным испытанием, чтобы скоро от него оправиться.

– Не волнуйтесь за Филиппу, я отведу ее на балкон, и мы немного подышим свежим воздухом, – заявил он тоном, не терпящим возражений. – У вас, как у хозяев дома, полно других забот. Лучше постарайтесь сгладить впечатление от выходки этой Боуринг.

Не ожидая ответа, Корт вывел Филиппу на балкон. Он увлек ее в уголок потемнее и прижал к себе. Но она стояла напряженно, опустив сжатые в кулаки руки.

– Вдохни как можно глубже, – мягко уговаривал ее Корт. – Все прошло, милая, все позади.

Он был в ярости. Филиппу все равно что публично отхлестали по щекам! А будущее, он это прекрасно знал, готовит ей новые сцены, вроде сегодняшней. Если даже в провинции нашлась Хестер Боуринг, то в Лондоне подобных особ будет больше. К возмущению примешивалось чувство вины: ведь скандалистка выместила на Филиппе обиду на него. И наконец, он чувствовал беспомощность. Если бы Филиппу оскорбил мужчина, все было бы просто – вызвать на дуэль, но против злых женских языков у него не было оружия.

– Я не нуждаюсь в вашей жалости, милорд, – пробормотала Филиппа, с трудом удерживаясь от слез.

– Я только хочу, чтобы ты поскорее пришла в себя.

– Я сама прекрасно справлюсь! – она вдруг вскинула голову и сверкнула глазами.

– Черт возьми, почему непременно нужно упрямиться? – повысил Корт голос. – Ты знаешь, что не справишься одна, никак не справишься, Филиппа. А ведешь себя, как капризный ребенок, которого никакие уговоры не заставят признать собственную вину.