Карен Рэнни - Обещание любви

– Я способен поднять тяжелое стропило на крышу, Джудит, – проговорил он, неотрывно глядя ей в ладонь. – Я способен поднять над головой огромный старинный меч, пройти много миль без устали. – Он оторвал взгляд от ладони Джудит и посмотрел ей в лицо. В его глазах отразилось пламя свечи, поблескивая янтарным огнем, как бренди в бутылке. – И все же здесь, в этой комнате, мы равны по силе.

– Равны?

– А разве ты не знаешь, что есть одно место, где мужчины и женщины равны?

Ночи, заполненные садизмом, промелькнули в памяти Джудит. Произнеси это кто-нибудь другой, не Маклеод, она тотчас дала бы отпор словами или кулаками, так разозлила бы ее ложь, скрытая в его высказывании.

– То, что случилось с Мегги, похоть, Джудит. Ей нет места в любовных играх. – Он улыбнулся ласковой поддразнивающей улыбкой, будто желая успокоить ее, умиротворить. Он говорил так тихо, что она невольно придвинулась к нему, чтобы лучше слышать. Его дыхание коснулось ее щеки – будто горячая искра проскочила между ними. – В любви, Джудит, мужчины и женщины равны.

Теперь тишина комнаты измерялась ударами сердца Джудит, этим живым метрономом. Она не знала, сколько секунд или минут пролетело, прежде чем она опять заставила себя посмотреть в опушенные длинными ресницами глаза с золотистыми огоньками. Сердце, ее верное сердце, билось ровно, только чуть учащенно, словно пытаясь наверстать все упущенное в жизни, когда время останавливалось, а сейчас вновь закружилось вокруг Алисдера Маклеода и его нежности.

– В любви делят все, Джудит, – продолжал Алисдер, теперь уже серьезно. Он смотрел ей прямо в глаза, и от этого взгляда было невозможно увернуться, но и выдержать его было так же трудно, как смотреть на яркое солнце.

Оголенная спина Джудит замерзла, но самой ей не было холодно, наверное, потому, что Алисдер согревал ее своим взглядом. Он, казалось, был очарован ее наготой, хотя уже много раз видел ее обнаженной. Его руки, удивительно нежные для такого гиганта, обжигали ее кожу. Она вдруг вся зарделась.

– Я жду твоих приказаний, Алисдер, – тихо сказала Джудит, послушно прижимаясь щекой к подушке, рядом с его лицом. Что он собирается делать, зачем говорит такие слова?

– Мне не нужна в постели исполнительная и послушная женщина, Джудит, – прошептал он в ответ, запечатлевая на ее губах мимолетный поцелуй. – Мне нужна женщина, которая хочет быть со мной сама, а не та, что лишь выполняет тяжкий супружеский долг.

– Для меня это не обязанность. – Она проговорила эти слова очень тихо, но Алисдер услышал их и радостно улыбнулся.

– Ты уверена?

Джудит приподняла голову и серьезно посмотрела на него. Она все еще боится, понял Алисдер. Однажды наступит день, и боязнь исчезнет. Он провел пальцем по ее подбородку, по шее, спустился к плечу и погладил его. Джудит задрожала.

Алисдер стал ласкать ее грудь, целовал и, наконец, коснулся соска. Когда он припал к нему губами, у Джудит перехватило дыхание. Ей показалось, что ее пронзила молния, жар которой узкими ручейками мгновенно разлился по всему телу.

– Я не знаю, чего ты хочешь, Алисдер.

– Я хочу того, чего хочешь ты, Джудит. Делай все, что пожелаешь.

Ей хотелось поцеловать его, и она так и поступила. Поцеловала не по-детски, как он того ожидал, а страстно и настойчиво. Поцелуй ударил ему в голову словно красное бургундское вино, огонь разлился в крови. Ее язык искал его язык, раздвинул сомкнутые губы и ворвался внутрь, требуя безоговорочной капитуляции за доли секунды до того, как он сам был готов признать свое поражение. С трудом оторвавшись от Алисдера, Джудит приподнялась и посмотрела на него. Губы ее покраснели, будто она сама пила бургундское.

– Насладись мной, Джудит. Насладись своей силой.

Джудит едва не рассмеялась. Когда это она обладала силой? Колени ее коснулись чего-то твердого и горячего. Она нахмурилась. Он уже возбужден, но ничего не предпринимает. Она встретилась с ним взглядом и опять первая отвела глаза в сторону. Ее осторожное движение вызвало у него невольный стон.

– Не лишай меня главного, любовь моя, – проговорил Алисдер улыбаясь. – Делай со мной что хочешь, только не мучай или хотя бы мучай недолго.

Странное, незнакомое доселе чувство… Джудит поняла, какой дар он принес к ее ногам. Сильный и мужественный, он хотел, чтобы она в его объятиях почувствовала себя в полной безопасности. Он не подгонял ее, не взгромоздился на нее сверху, а позволил ей самой решать и делать. Она ничего не брала у него, он все отдавал сам. Ее поразила не его сила, а то, что он этой силой не пользовался.

Только руки Алисдера не желали оставаться неподвижными. Пальцы его дразнили ее столь легкими прикосновениями, что Джудит не понимала, касаются ли они ее или это игра воображения. Эти необыкновенные пальцы выискивали самые чувствительные места. Ощущения, неведомые ей ранее, накатывали волнами, она ждала их с нетерпением, выгибаясь навстречу, так чтобы ему было легче проникнуть в нее. Алисдер улыбался, ощущая пальцами влагу, бессознательную ритмичность движений Джудит.

Она была уже готова принять его, нежные складки плоти набухли и увлажнились, будто омытые внутренним дождем, ожидая высвобождения накопившегося напряжения. Она встала на колени. Он крепко взял ее за бедра, а она запрокинула голову назад, закрыла глаза и начала медленно раскачиваться, подчиняясь внутреннему ритму, который Алисдер понимал, как зов. Большими пальцами Алисдер раздвинул покрытые золотистыми завитками складки ее лона и начал поглаживать его. Он надеялся, что она разделит с ним высшее наслаждение.

Пламя страсти все больше охватывало обоих. Алисдер мечтал войти в нее, вонзиться своим твердым копьем в мягкую манящую плоть, утонуть в ее бездонной глубине. Ему хотелось налететь на нее, овладеть, испытать облегчение. Исчезли все мысли об обольщении, ласковом соблюдении любовной игры. Эта женщина высвободила в нем неукротимую жажду обладания, которая изумляла даже самого Алисдера, но одновременно доставила какую-то языческую радость. И опять словно молния пронзила Джудит. Голос Алисдера зазвучал хрипло и прерывисто.

Джудит не помнила, как одним движением перебросила ногу через лежащего Алисдера, не помнила, как направила его горячую плоть в себя. Она не слышала собственного голоса, не слышала своих стонов. Она лишь ощущала – его внутри себя и желание, переходящее в сладкую боль, желание прекратить боль и одновременно продолжить безмерное наслаждение…

Алисдер держал Джудит за бедра, направляя и поддерживая, не изменяя ритма, который она сама выбрала. Она гладила его грудь, ласкала пальцами соски. Голова ее запрокинулась, волосы рассыпались по спине и груди. Огонь желания пожирал Алисдера. Ему хотелось не только почувствовать облегчение, но и видеть, как Джудит взлетает к вершине экстаза, взлетает вместе с ним.

Руки Джудит судорожно сжимали его плечи, ногти царапали кожу, словно желая оставить след. Она боролась с двойственностью собственных чувств, пытаясь подавить новую, незнакомую, потребность. Мужчины прежде приносили ей только боль. Мужчины, с их силой и угрозами. Но не этот человек. Он – никогда. Алисдер показал, что можно кричать от наслаждения, а не только от ужаса и боли, что в глазах могут стоять слезы радости, а не унижения.

Джудит склонилась к мужу, слегка покусывая его плечо зубами, наслаждаясь близостью и сердясь одновременно.

Он – мужчина, и этого она не может простить ему!

Ее ярость удивила его и в то же время освободила. Он полностью подчинился ее ритму, не вздрагивал, когда ее ногти вонзались в него чуть глубже, вызывая боль, или зубы кусали чуть сильнее, чем хотелось бы.

Она сосредоточилась на новом ощущении, зачарованная им. Она чувствовала себя в безопасности, потому что знала, что каждое мгновение уводит ее все глубже и глубже внутрь себя, но Алисдер рядом. Когда тяжелое дыхание Джудит сменилось протяжными стонами, восхитительное чувство вознесло ее к небесам. Она в бессилии упала ему на грудь, зная, что Алисдер рядом, он охраняет ее от самой себя и, как всегда, от остального мира.

Лицо Джудит было мокро от слез, щека, прижатая к подушке, стала липкой. Алисдер гладил ее от ягодиц до плеч. Он стиснул зубы, чтобы не нарушить это прекрасное мгновение каким-нибудь неуместным словом.

Некоторое время спустя Джудит пришла в себя и различила около своего уха дыхание Алисдера, глубокое и ровное. Но это не было дыхание мужчины, который расслабился и заснул, это было дыхание того, кто делает вид, что заснул.

Джудит приподнялась и обнаружила, что она по-прежнему сидит верхом на муже. Он улыбнулся ей одними губами, но взгляд его глаз был не удовлетворенный и не приветливо-веселый. На нее смотрел самец. Джудит распрямилась, наслаждаясь тем, как он жадно рассматривает ее грудь, живот, всю ее.

Она начала двигаться, постепенно убыстряя темп и демонстрируя свое желание с откровенностью самых опытных куртизанок. Их близость была яростная и изматывающая, омытая слезами очищения. Алисдер с радостью открыл, что жена у него необычайно изобретательна и скучать с ней вряд ли придется.

А Джудит пришла к заключению, что святых переоценивают.

Джудит постучала в дверь и, когда услышала голос, приглашающий войти, вошла в комнату, ничему не удивляясь. Она уже разговаривала с Лореной, одной из деревенских женщин, которая приносила Мегги поесть, когда Джудит была занята работой в прядильне. Именно Лорена сказала ей, что Мегги наконец начала говорить, не отворачивается больше от бульона и даже поддразнивает Лорену, жалуясь, что ее морят голодом.

– Похоже, эта милая девочка все же решила остаться с нами, – удовлетворенно сказала Лорена.

Сейчас Джудит пришла, потому что Мегги сама позвала ее. Джудит поплотнее закрыла за собой дверь и молча ждала, когда подруга заговорит. Мегги стояла у окна спиной к Джудит, взгляд ее был прикован к бескрайнему морскому простору. Точно так же и Джудит часто подолгу не отрывала глаз от моря, будто оно могло дать ответы на множество вопросов. Почему такое случилось со мной?

Как легко их задать и как трудно получить на них ответы…

На Мегги было то же самое простое платье, что и в день, когда на них напали, только выстиранное и починенное. Справить обнову в Шотландии было делом нелегким.

Мегги обернулась и увидела в руках Джудит кувшин с элем. Ее серьезное лицо расплылось в улыбке.

– А ты, я вижу, стала настоящей шотландкой, верно?

Джудит улыбнулась ей в ответ, хотя губы у нее дрожали.

– Это тебе прислала Софи, но прошу, не злоупотребляй. Я на собственном опыте убедилась в его коварности.

– Как же, хорошо помню!

Джудит обрадовалась, что Мегги вспомнила что-то веселое и теперь улыбается. «Интересно, в деревне все помнят, как я тогда по незнанию выпила больше, чем нужно, и что со мной было потом?» – подумала Джудит. В деревне трудно сохранить что-либо в тайне, поэтому в ближайшие месяцы Мегги придется нелегко.

– Иди сюда, давай немного попробуем, – предложила Мегги.

– Только один стаканчик, Мегги, – предостерегла Джудит. – Не хочу еще раз потерять голову или мучиться завтра.

– Вот и мой Робби говорил то же самое, – печально проговорила Мегги.

– Твой муж?

Мегги молча кивнула и опять отвернулась к окну, будто вода притягивала ее. Так оно и было. Небо и земля. Суша и море. Чувствует ли Мегги то же, что чувствовала Джудит, стоя у этого открытого окна? Собственные беды казались ничтожными по сравнению с огромным миром снаружи, она казалась себе песчинкой по сравнению с величием волнующегося моря.

– Странная штука жизнь, правда? Никогда бы не подумала, что моя жизнь будет совсем другая, не такая, как мамина или бабушкина, что я буду чем-то отличаться от остальных женщин в деревне. Я всем сердцем любила Робби, ненавидела англичан за то, что они убили его, отца и братьев. А потом появилась ты, Джудит, и я подумала, что, возможно, англичане и не так уж плохи. Просто была война. Ты старалась спасти меня, и я понимаю, ты делала это не потому, что ты – англичанка, а потому, что ты – Джудит.

Мегги обернулась, посмотрела на Джудит и протянула ей руку. Джудит поставила кувшин с элем на пол, взяла ладонь Мегги в свою и встала рядом с ней у окна. Мегги грустно улыбнулась.

– Ты не должна винить себя, – проговорила Мегги, заметив в глазах Джудит слезы.

– Мне очень жаль, Мегги. – «Жаль» – какое беспомощное слово. Безнадежное.

– И мне тоже, – сказала Мегги, имея в виду вовсе не то, что ее изнасиловали.

Джудит опустила голову, ее взгляд скользнул по подоконнику и замер на стиснутых руках. Значит, она все-таки слышала.

Одно дело рассказывать в пустоту, сидя рядом со спящей Мегги, и совсем другое – увидеть сейчас выражение ее лица. Ужас, смешанный с состраданием. Наверное, такой же вид был бы у Джудит, если бы подобную историю ей рассказала Мегги.