— Зачем ты приехал сюда, Дуг? — виновато и обеспокоенно спросила она.

— Как это — зачем?! — изумился Дуглас и провел ладонью по разгоряченному лицу. — Я упросил твоего отца взять меня с собой, чтобы увидеть тебя, Мэри!

Мэри растерянно молчала. Неужто Дуг по-прежнему влюблен в нее? Это не укладывалось у нее в голове. Сама она, во всяком случае, и думать о нем забыла с того самого дня, когда Стивен взял ее в заложницы. После этого события и перемены стали сменять друг друга с такой головокружительной быстротой, что ей было недосуг подумать о великане шотландце и его чувствах к ней. Ведь то, что она когда-то принимала за любовь к этому добродушному, недалекому увальню, оказалось лишь дружеской привязанностью, которая по силе и глубине не шла ни в какое сравнение с той страстью, что толкнула ее в объятия Стивена.

— Мэри, ненаглядная моя, ты здорова? — обеспокоенно спросил Дуг.

— Да, спасибо.

— Ты… — Он мучительно покраснел. — Ты ждешь ребенка от де Уоренна? Да? Поэтому ты держишься со мной так принужденно?

Боже, все точно сговорились задавать ей сегодня этот вопрос, чтобы вгонять ее в краску!

— Не знаю, Дуг. Право же, я сама еще не знаю, — глухо проговорила она, опуская глаза.

— Мне все равно! — заявил на это Дуг. — Лишь бы ты любила меня, Мэри!

Она не верила своим ушам.

— Дуг, ради Бога, о чем ты?! Ты хоть понимаешь, что говоришь?

— Мэри, дорогая, еще не поздно! — зашептал он, склонившись к ее уху. — Мы можем бежать во Францию нынче же ночью. Я все обдумал и все подготовил! Мы будем счастливы, ненаглядная моя, а если ты родишь от него ребенка, я воспитаю его как своего и дам ему свое имя!

Мэри чувствовала себя бесконечно виноватой перед Дугом. Теперь, глядя в его добрые, честные синие глаза, она немного стыдилась своего счастья. Ей хотелось утешить, ободрить его, но она не находила для этого слов, как, впрочем, и для того, чтобы раз и навсегда внести ясность в их отношения. В самом деле, не могла же она ответить резкостью на его столь неуместный порыв, продиктованный великодушием, всегда отличавшим этого человека, и его безграничной любовью к ней, не могла признаться в своей любви к Стивену.

— Ты зря затеял все это, Дуг, — с вымученной улыбкой прошептала она. — Бежать отсюда невозможно.

— Не правда, — горячо возразил он. — Я все устроил как нельзя лучше и надежнее! Мэри, дорогая моя, все готово для нашего побега. Дело лишь за тобой!

— Оставь эти надежды, Дуг, — грустно проговорила Мэри, касаясь кончиками пальцев рукава его камзола. — Пойми, моя участь предрешена. Я должна стать женой Стивена. И не в твоей власти расстроить эту свадьбу.

Внезапно Дуглас так резко изменился в лице, что Мэри, поймав его встревоженный взгляд, испуганно обернулась. Перед ней с холодной, язвительной улыбкой на устах, не предвещавшей ничего хорошего, стоял Стивен.

Глава 17

Мэри боязливо взглянула на него и дрожащим голосом обратилась к Дугу:

— Завтра мы со Стивеном станем мужем и женой, как того хотят наши отцы. Пожалуйста, во имя нашей с тобой дружбы пожелай нам обоим счастья!

Дуг вздрогнул, как если бы слова ее причинили ему физическую боль, и, глядя на Мэри в упор, с заметным усилием процедил сквозь стиснутые зубы:

— Ты требуешь невозможного!

Сжав кулаки, он повернулся и стремительно зашагал прочь.

Стивен взял Мэри за руку и, не дав ей вымолвить ни слова, с кривой улыбкой пробормотал:

— Похоже, вы утомлены и расстроены разговорами с родней и друзьями. На вас просто лица нет, принцесса, а рука ваша холодна как лед!

— Стивен…

— Я не желаю слушать ваших оправданий! — сердито перебил он ее. — Что вы имеете сказать мне?! Вы ведь наверняка станете заверять меня, что не любите его. Ради Бога, отдавайте свою любовь кому пожелаете, это, в конце концов, ваше право! Лишь бы вы согревали мою постель, рожали мне сыновей и заботились о моих людях! Большего я от вас не потребую, так что вы можете быть спокойны! — Ноздри его раздувались от гнева.

Эта размолвка, случившаяся накануне венчания, омрачила для Мэри радость торжественной церемонии, и по дороге в церковь, а также и во время совершения обряда она думала лишь о том, как смягчить гнев Стивена, как убедить его, что в сердце ее остались лишь дружеские чувства к прежнему жениху.

Когда слова клятвы были произнесены брачующимися и архиепископ предложил им обменяться кольцами, Мэри с робкой надеждой взглянула в лицо Стивена, но оно оставалось все таким же суровым и отчужденным, как тогда, когда он услыхал конец ее разговора с Дутом. И лишь на паперти собора, под градом ржаных зерен, которыми усердно осыпали молодых супругов свидетели церемонии, он весело улыбнулся и обратился к Мэри:

— Боюсь, в королевских амбарах нынче недосчитаются нескольких мешков ржи. Похоже, все они ожидают от нас с вами какого-то поистине неслыханного плодородия! Но вот интересно, удастся ли нам оправдать эти их чаяния?

Мэри едва сдержалась, чтобы не подпрыгнуть от счастья. Он заговорил с ней! Да еще и пошутил вдобавок! Он глядел на нее с прежней любовью и нежностью! Он больше не сердится на нее!

— Я от всего сердца надеюсь оправдать и их и ваши ожидания, — произнесла она, любуясь улыбкой, которая преобразила его суровое лицо. — Ведь у моей матери шесть сыновей и две дочери. Если Богу будет угодно, я подарю вам столько же, а может быть, и того больше!

— Даже если вы родите мне одного-единственного сына, Мэри, — проговорил он, сжав ее руку, — я буду самым счастливым человеком на земле!

Свадебный ужин проходил в главном зале Тауэра. Новобрачным отвели почетное место во главе стола, стоявшего на возвышении. По обе стороны от них восседали король и граф Нортумберленд. Малькольма же усадили ниже графа Руфус намеренно подверг его этому унижению, которое король Шотландии вынужден был стерпеть не моргнув глазом, ведь огромное число воинов, сопровождавших его в Лондон, разместили вне стен Тауэра, а немногочисленную охрану, допущенную в недра крепости, разоружили, и он при всем желании был бессилен предпринять что-либо против английского короля.

Ужин, меню которого состояло из двадцати перемен, затянулся далеко за полночь. Многочисленных гостей развлекали королевские шуты, бродячие комедианты, лютнисты, танцоры, фокусники, жонглеры и дрессировщики с собачками и обезьянами. Вино лилось рекой, столы ломились от тяжелых, жирных и пряных яств, и пожелания здоровья новобрачным перемежались взрывами оглушительного хохота и непристойными шутками.

Джеффри де Уоренн, не сводивший глаз с Адели, которая сидела в некотором отдалении от него, заметил, как она встала и направилась к выходу из зала. Он выждал несколько минут и последовал к той же двери, за которой исчезла Адель, сделав вид, что не заметил осуждающего, направленного на него в упор взгляда отца.

С самого утра душой Джеффри владела тихая грусть. Ему, готовившемуся дать обет безбрачия, не суждено было изведать счастье супружества и отцовства. Он особенно остро чувствовал это теперь, на свадьбе старшего брата и юной, прелестной принцессы Мэри. Глядя на Стивена и Мэри, которые, по обычаю новобрачных, угощали друг друга самыми лакомыми кусочками предлагаемых блюд и то и дело менялись кубками, он поневоле представлял себя на месте брата, а рядом с собой в белоснежном уборе невесты — красавицу Адель. Он не виделся с ней после того памятного дня, когда она отдалась ему на опушке леса близ Грейстоуна. Накануне свадьбы, зная, что она будет присутствовать на церемонии, он дал себе слово не искать с ней встреч. Но Джеффри не мог предвидеть, что почувствует себя таким чужим и одиноким, таким несчастным среди шумной, развеселой толпы хмельных гостей. Сам же он за весь вечер почти не притронулся к вину. Он не решился бы подойти к ней во время ужина, на глазах у отца и братьев, у короля и Мэри с ее родней, теперь же, когда она покинула зал, его словно магнитом потянуло вслед за ней.

Адель сидела на узком диване в глубине коридора. Еще издали, несмотря на царивший здесь полумрак, Джеффри заметил, что лицо ее залито слезами.

— Что с вами? Почему вы плачете, мадемуазель Бофор? — с тревогой спросил он, усаживаясь с ней рядом.

Адель закусила губу и гордо выпрямила плечи. Ей явно было не по себе оттого, что ее застали врасплох, что Джеффри стал свидетелем ее слабости.

— А что еще прикажете мне делать теперь, когда эта шотландка увела Нортумберленда у меня из-под носа, когда я узнала, что король отдает меня замуж за ничтожного Генри Феррарса! — еле внятно проговорила она и, не в силах более сдерживаться, расплакалась навзрыд.

— Но почему это решение Руфуса так расстроило вас? — мягко спросил Джеффри. — И почему вы считаете Феррарса ничтожеством? Ведь Генри — добрая душа. Я в этом нисколько не сомневаюсь. Он будет вам хорошим мужем. Он наверняка влюблен в вас без памяти!

— Мне плевать, что он думает и чувствует, этот ваш Ферраре! — голос Адели зазвенел от негодования. — Король намеренно унизил меня, заставив заключить помолвку с этим ничтожеством! Ведь Генри и в подметки не годится Стивену, и вы знаете это не хуже меня! А все это он затеял единственно ради того, чтобы досадить моему братцу Роджеру, который нынче в немилости у его величества!

Джеффри молча обнял ее, прижал ее голову к своей груди и стал нежно, едва касаясь, гладить жесткие завитки ее иссиня-черных волос, выбившиеся из-под вуали.

— Почему вы столько времени избегали встреч со мной? Неужто вы мной недовольны? — шмыгнув носом, заговорщическим шепотом спросила она.

— Вам этого не понять, — мягко ответил Джеффри.

— Нет, отчего же, я прекрасно все пойму, если только вы мне это объясните!

— Я веду тяжкую битву с самим собой, леди Адель, — с протяжным вздохом признался Джеффри. — Битву, в которой победа столь же горька, сколь сладостно поражение. И все же я должен выйти из нее победителем!

— Мне так хорошо с вами, Джеффри, — промурлыкала Адель, теснее прижимаясь к нему. — Вы так добры, так участливы ко мне. Ведь за всю свою жизнь я ни в ком еще не встречала доброты и сочувствия.

— Вы преувеличиваете, Адель.

— Нисколько! Родители мои страстно желали иметь сына, и мое появление на свет глубоко разочаровало их. Оба они были ко мне вполне равнодушны и не скрывали этого. Отец погиб, когда я была еще ребенком, и я его едва помню, мать вскоре вышла замуж за Бофора, а через несколько лет оба они, и мать и отчим, были убиты во время одного из мятежей на севере. Сводный брат целых два года не удосуживался поинтересоваться, жива ли я, здорова ли. — Она передернула плечами. — А потом, когда он взял меня жить к себе, ему нужно было от меня лишь одно…

— Бедняжка! — Джеффри обнял ее за плечи и легко коснулся губами ее щеки.

— Я сначала думала, что и вы, Джеффри, — такой же, как все. Мне трудно было даже предположить, что в вас столько доброты и нежности…

— В настоящую минуту, — глухо пробормотал Джеффри, — я такой же, как все, о ком вы сейчас говорили, и мною движет отнюдь не доброта, не сострадание к вам, Адель! А совершенно иное чувство. — И он властно притянул ее к себе.

— О, Джеффри! Меня это вполне устраивает. Когда к тебе добры, и ничего больше, это, по-моему, так скучно… — Адель рассмеялась счастливым смехом. — Всему свое время.

Близился рассвет, и новобрачные готовились покинуть пиршественный зал. Гости успели порядком захмелеть и с простодушным удовольствием внимали пению менестрелей, изредка подпевая им нетвердыми голосами, или дремали, уронив головы на столы. Малькольм, за время ужина почти не притронувшийся к напиткам и яствам, поднялся на возвышение и с приветливой, хотя и несколько принужденной улыбкой спросил Стивена:

— Дорогой зять, позволишь ли ты мне перед разлукой обратиться с напутствием и пожеланием счастья к моей любимой дочери Мэри де Уоренн? Стивен, польщенный тем, что король Шотландии намеренно назвал Мэри ее новым именем, просиял, встал из-за стола и учтиво уступил королю свое место.

— Разумеется, я не могу вам в этом отказать. — Он поклонился Малькольму и обратился к Мэри:

— Я сейчас же вернусь за вами, мадам.

Малькольм обнял Мэри за плечи, и она доверчиво склонила голову ему на плечо. В сердце ее воцарилась прежняя любовь к отцу. От былой обиды не осталось больше и следа. Ведь она была так счастлива.

— Ты выглядишь счастливой и довольной, дочь моя, — сказал король, испытующе взглянув на нее. В голосе его Мэри почудилась нотка укоризны. Она несмело подняла на него глаза.

— О, я и в самом деле счастлива, отец! — улыбнулась она. — Я всей душой люблю своего мужа. И я надеюсь, что теперь, когда мы с ним заключили брак, на границе Шотландии с Нортумберлендом воцарится мир! И Стивен, оказывается, всегда этого хотел. Ты был предубежден против него, отец, но теперь, когда вы с ним породнились, от этого недоразумения не должно остаться и следа.