— Да, я шотландка, — помедлив, ответила она и гордо вскинула голову.

— Но вы так прекрасно владеете английским… Гораздо лучше, чем я.

— Боюсь, вы, норманны, слишком тупы и не восприимчивы, чтобы свободно изъясняться на чужих наречиях.

Внезапно Стивен как-то разом подобрался в седле и сдвинул брови, вглядываясь в заросли.

— Похоже, присутствующий здесь норманн и вправду оказался на редкость туп! Он спешился и направился прямо к злополучной ветке, на которой висел лоскут от рубахи Мэри. Сдернув его вместе с листьями и корой, он подошел вплотную к девушке. Та в страхе зажмурилась и вжалась в ствол ивы.

— Если вам так не терпится избавиться от своей одежды, мадемуазель, — загремел его голос над самым ее ухом, — то скажите лишь слово!..

Мэри молчала, парализованная страхом, и даже не решалась открыть глаза.

— Сколько же таких тряпиц вы успели раз бросать на пути сюда от места нашей стоянки, мадемуазель? — не унимался де Уоренн. — Скажите, сколько? Да отвечайте же! Или вы не успели их сосчитать?

Глава 3

Не добившись ответа, Стивен грубо схватил ее за плечи и проревел:

— С каких пор вы оставляете эти знаки, Маири Синклер? Отвечайте немедленно!

Ужас, владевший Мэри, внезапно отступил, сменившись гневом, презрением, негодованием. Как смеет он поднимать руку на беззащитную леди?

— С самого утра! — с вызовом ответила она. — Да отпустите же меня наконец! Вы разве не понимаете, что делаете мне больно!

Стивен через несколько мгновений повиновался, хотя ему стоило немалого труда сдержаться, чтобы не задать ей тут же, при всех, хорошую трепку.

— Я недооценил вас, мадемуазель, — с все возраставшей досадой проговорил он и немедленно велел Нейлу, своему немолодому оруженосцу, объявить сбор и седлать лошадей, чтобы уйти от возможной погони.

— От кого вы ждете помощи, мадемуазель? — зло спросил он. — От своего отца? Или же от пылкого и преданного возлюбленного?

— Скоро мой отец настигнет вас, норманн,

И тогда берегитесь! Он разрубит вас надвое своим острым мечом! Ведь он — величайший воин Шотландии! — крикнула Мэри. Голос ее звенел от гнева, от предвкушения справедливой кары, которая должна была неминуемо настичь ее обидчиков, и от едва сдерживаемых слез.

— Тогда мне наверняка должно быть знакомо его имя. Назовите же его, Маири. Так будет лучше для вас. Ведь рано или поздно я все равно узнаю правду.

Закусив губу, Мэри помотала головой. Поняв, что больше ничего от нее не добьется, Стивен подсадил ее в седло и сам уселся позади нее. Мэри казалось, что она кожей спины чувствует бешеную ярость, клокотавшую в его могучем теле. «Так тебе и надо, проклятый норманн», — злорадно подумала она.

Теперь кавалькада скакала быстрым галопом. Норманны торопились в Элнвик. Мысль о погоне словно придавала сил им самим и даже притомившимся лошадям. Мэри то и дело оглядывалась назад в тщетной надежде увидеть отца и братьев, спешащих ей на выручку. Так прошло несколько томительных часов. Внезапно Стивен остановил коня и с нескрываемым торжеством произнес, указывая вперед, где на вершине крутого холма в вечерней мгле смутно вырисовывались очертания крепости:

— Вы проиграли, мадемуазель! Полюбуйтесь-ка, перед вами Элнвик.

Он направил коня вперед, и тот с быстротой ветра помчался к родному дому, где его ждали просторное стойло, отдых и обильный ужин. Мэри принялась с тоской разглядывать огромный замок, обнесенный толстой каменной стеной с четырьмя сторожевыми башнями и окруженный глубоким рвом. Она прекрасно отдавала себе отчет в том. что побег отсюда невозможен, так же, впрочем, как и взятие Элнвика штурмом и приступом, если бы король Малькольм решился силой отнять у похитителей свою дочь. О взятии Элнвика в осаду нечего было и думать. В крепости наверняка хватит съестных припасов, чтобы продержаться несколько месяцев. К тому же, осада неминуемо положила бы начало новой затяжной войне. А на подобное Малькольм Кэнмор не решится даже ради своей любимой дочери.

Копыта коней процокали по бревнам подъемного моста, и вскоре всадники, приветствуемые стражей, въехали сквозь широкие ворота во двор крепости. «На этом огромном пространстве, — пронеслось в голове у Мэри, — могли бы вольготно расположиться несколько шотландских деревушек, да еще, пожалуй, и королевская крепость Эдинбурга в придачу». Мэри, словно завороженная, смотрела на людей, деловито сновавших по мощенному булыжником двору: мальчишек, гнавших к хлеву стадо овец, кузнецов и плотников, воинов и рыцарей,

Служанок и конюхов, сокольничих и псарей. Следом за всадниками в ворота въехала телега, груженная бочками с вином, и резкий стук деревянных колес по булыжникам двора был немедленно поглощен гомоном многочисленных голосов, хрюканьем свиней, лаем сторожевых псов и конским ржанием. Оглушенная этим нестройным хором, ошеломленная всем увиденным Мэри покорно позволила Стивену снять себя с седла и поднялась вслед за ним на второй этаж замка.

Они прошли в огромный зал, всю середину которого занимали два длинных стола, стоявших под прямым углом друг к другу. Один из них, находившийся на возвышении и предназначавшийся для графа и его близких, пустовал, другой же был тесно уставлен блюдами с мясом, хлебом, сыром и зеленью. Все это с аппетитом поглощали несколько рыцарей и десятка два воинов. Некоторые из них, насытившись, потягивали вино и увлеченно играли друг с другом в кости. Обедавшим прислуживали расторопные девушки, то и дело сновавшие из зала на кухню и обратно.

Пол зала был устлан чистой соломой, стены украшали роскошные гобелены, в невероятных размеров очаге весело потрескивали толстые поленья, воздух был наполнен ароматами свежей стряпни. Несмотря на смятение и ужас, царившие в душе Мэри, она не могла не ощутить покоя и уюта, царивших в главном зале замка Элнвик.

Едва Мэри и Стивен де Уоренн появились на пороге зала, как из кресла у очага поднялся высокий голубоглазый юноша и поспешил им навстречу.

— Приветствую тебя, дорогой брат! — с радостной улыбкой сказал он, подходя к Стивену и Мэри, и метнул в сторону пленницы столь вы разительный взгляд, что Стивен, помрачнев, сдержанно кивнул ему и предупредил:

— Она принадлежит мне, Бренд!

— Разумеется, кто же станет с этим спорить, — вздохнул юноша и развел руками. — Ничего не поделаешь: воля старшего брата и наследника графского титула для меня закон! — Последние его слова были обращены к Мэри. На лице его при этом мелькнула плутоватая улыбка. Но девушка, слишком потрясенная всем случившимся, не могла, да и не желала поддерживать разговор в подобном легкомысленном тоне и потому не произнесла ни слова.

— Почему ты здесь? Тебя послал король? — спросил Стивен, и Мэри вся обратилась в слух, стараясь, однако, внешне никак не выказывать своего интереса к разговору двух братьев де Уореннов. Она надеялась услыхать что-либо важное об их ближайших планах и замыслах, чтобы затем сообщить все это отцу.

— Да, ты угадал, — снова, на сей раз уже не притворно вздохнув, ответил юноша.

— А когда тебе надлежит вернуться?

— Как можно скорее. Об этом ты тоже вполне мог бы догадаться и сам.

— Хорошо, Бренд. Мы поговорим позже. А теперь мне надо позаботиться о моей гостье.

— Неужто ты даже не представишь меня этой леди? Ведь это в конце концов просто невежливо, — возмутился Бренд, косясь на пленницу брата.

— Мадемуазель Маири, — с явным неудовольствием начал Стивен, — разрешите представить вам моего чрезмерно словоохотливого младшего брата Бренда, капитана дворцового гарнизона его величества короля.

Мэри устало взглянула на улыбавшегося ей юношу и сразу же опустила глаза.

— Она — моя гостья, ведь я же только что сказал тебе об этом. Сделай одолжение, воздержись хоть ненадолго от вопросов и неуместных замечаний, — отрывисто бросил Стивен в ответ на вопрошающий взор Бренда. Сухо поклонившись брату, он отвел Мэри в сторону. — Итак, мадемуазель, моя комната на третьем этаже, первая дверь справа от лестницы. Извольте пройти туда и дожидаться моего прихода.

— Нет… — прошептала Мэри побелевшими от ужаса губами и помотала головой.

— Да!

— Но… но ведь вы послали своего оруженосца в Лидделл, — пробормотала она, цепляясь за эту последнюю надежду на отсрочку неминуемой расправы, — а он еще не вернулся. Ведь он должен разузнать, правду ли я вам рассказала! Неужто же вы не дождетесь его возвращения?

— Если вы и в самом деле Маири Синклер, то немедленно ступайте в мою комнату и готовьтесь разделить со мной ложе, если же нет, то назовите свое подлинное имя! Высокородная леди, безусловно, заслуживает иного обращения, чем незаконнорожденная дочь мелкого лаэрда. Итак…

— Я вам все уже рассказала. Всю правду о себе. Сжальтесь же надо мной и отпустите меня домой к отцу, матушке и… и жениху. Ведь вы обещали не чинить мне вреда!

Стивен придвинулся к ней вплотную и громко, раздельно, так, словно обращался к слабоумной, проговорил:

— Избежать моих объятий нынешней ночью вам может помочь лишь одно, и вы прекрасно знаете, что именно!

Мэри расправила плечи, подняла голову и, повернувшись к нему спиной, медленно направилась к выходу из зала. Стивен сделал знак одному из пажей, тот схватил с каминной полки массивный витой серебряный подсвечник с зажженной свечой и заторопился следом за девушкой.

— Я надеюсь получить хороший выкуп за эту пленницу, — негромко произнес Стивен, предваряя вопросы младшего брата. Они заняли два кресла с высокими спинками, стоявшие у очага, где никто не смог бы подслушать их разговор. — Но если она и впрямь внебрачная дочь какого-то лаэрда Синклера, как пытается меня уверить, то… — и он многозначительно умолк, сурово взглянув на Бренда.

— Прошу тебя только об одном: будь осторожен и осмотрителен! Не торопи события.

— Благодарю за совет, дорогой брат, — усмехнулся Стивен.

Бренд поспешил перевести разговор на другое.

— Что передать его величеству о порученном тебе деле? Тебе все удалось выяснить?

— Результаты разведки самые что ни на есть благоприятные. Карлайсл и впрямь можно взять без особых усилий, — понизил голос Стивен. — Но ведь это означало бы новую войну!

— Он заинтересован лишь в том, чтобы укрепить свои позиции на севере и не остановится перед нарушением мирного договора с Малькольмом.

— Боюсь, это было бы неразумно с его стороны. Однако, не нам об этом судить. А жаль! Скажи-ка лучше, что еще нового при дворе?

— Ничего особенного. Все та же скука, все те же сплетни. Придворным шаркунам, похоже, лень даже сочинить новые. Кстати, мне велено передать тебе поклон.

— От отца?

— Не угадал. А я-то был уверен, что ты сразу же назовешь ее имя. Тебе кланяется и шлет нежнейший поцелуй твоя красавица невеста леди Бофор!

— Спасибо. Кланяйся и ей от меня.

— Ты должен быть мне благодарен, что я готов скрывать от нее все твои проделки! — усмехнулся Бренд. — Узнай леди Адель об этой белокурой пленнице, побьюсь об заклад, тебе бы не поздоровилось, дорогой брат!

— Я глубоко уважаю мою невесту, — сухо проговорил Стивен, — я намерен ныне и впредь щадить ее целомудрие и сердечно благодарен тебе за то, что ты не станешь задевать ее нежные чувства рассказами о моих прегрешениях.

Бренд давно понял, что Стивен не в духе и не расположен к откровенному разговору и потому он счел за благо промолчать, удержав при себе все те колкие и насмешливые замечания, которые готовы были слететь с его уст.

Прежде чем идти к себе, Стивен, как обычно, поднялся на галерею главной башни замка, чтобы проверить посты и немного побыть одному. Ему нравилось смотреть с высоты на владения графа Нортумберленда, простиравшиеся вдаль насколько хватало глаз, на леса, холмы и озера древней Нортумбрии, которую он должен был унаследовать после отца. Рольф де Уоренн, младший сын обедневшего норманнского дворянина, прибыл в Англию двадцать семь лет тому назад вместе с герцогом Вильгельмом. Он участвовал в сражении при Гастингсе, решившем исход борьбы за британскую корону, и, став одним из самых верных и надежных сподвижников короля Вильгельма, через несколько лет сделался владетельным графом. Стивен появился на свет прежде, чем его родители скрепили свой союз узами брака и произнесли священные клятвы перед алтарем, еще при жизни первой жены Рольфа, и тем не менее именно его, незаконнорожденного сына, отец назначил своим наследником. Это возлагало на плечи Стивена большую ответственность: с тех пор, как ему минуло шесть лет и он был отправлен ко двору, главным мерилом его поступков стало чувство долга по отношению к своей семье и к королю. Повинуясь этому же чувству, он в скором времени намеревался вступить в брак с Аделью Бофор, приданое которой составляли не только обширные угодья в Эссексе, но и огромная сумма денег.

У короля не было оснований опасаться дальнейшего усиления своего и без того могущественного вассала: его величество был уверен в безусловной преданности Нортумберленда, к тому же, Руфус понимал, что на деньги невестки Рольф сможет вооружить целую армию, которая, как и ее предводитель, будет выполнять монаршью волю, какой бы та ни оказалась. Руфус Рыжий мечтал любой ценой отвоевать Нормандию у своего старшего брата Роберта и рассчитывал в этом на поддержку Нортумберленда. Именно поэтому он и не возражал против женитьбы Стивена на Адели.