Они снова обнялись, пожелали друг другу счастливого Рождества, и Нэнси ушла. Когда дверь за ней закрылась, Фэй почувствовала, как сердце ее дрогнуло. У Нэнси была добрая, нежная, чувствительная душа. А это и было главным.

Глава 12

— Мистер Каллоуэй на проводе, сэр. Соединить?

Улицы Нью-Йорка уже давно покрылись серой слякотью, но снег все шел и шел. Он сыпался с низкого, затянутого свинцовыми тучами неба уже часа четыре подряд, но Майкл ничего этого не замечал. Сегодня он пришел на работу в шесть утра, а теперь было почти пять, и тяжелая, тупая усталость разливалась по всему телу.

Левой рукой он снял трубку телефона, не переставая при этом подписывать одно за другим письма и уведомления, стопкой лежавшие перед ним на столе. Слава богу, проблемы со строительством торгового центра в Канзас-Сити были в основном позади. Теперь на очереди был Хьюстон, а на горизонте маячило строительство медицинского центра в Сан-Франциско — задача неимоверно сложная, способная свести с ума кого угодно. Но только не его. Майкл уже смирился с тем, что его работа — сплошная головная боль и горячие угли под ногами, и относился к этому спокойно, машинально подписывая сметы, заключая контракты, проводя встречи и переговоры.

— Джордж? Это Майкл. Что у тебя?

— Твоя мать все еще на переговорах, но она просила меня позвонить тебе и предупредить, что, если погода позволит, мы вернемся из Бостона сегодня вечером. Если же снег не прекратится, мы вылетаем завтра утром.

— У вас там снегопад? — В голосе Майкла прозвучало легкое недоумение, словно на дворе стоял июнь и никакого снега не могло быть просто по определению.

— Нет. — Настал черед, Джорджа удивляться. — Снег идет у вас, в Нью-Йорке. Разве нет?

Майкл бросил взгляд за окно и невесело усмехнулся:

— Вообще-то, ты прав. Я только что заметил. «Парень просто горит на работе, — тревожно подумал Джордж. — Как и его мать. Может, это у них в крови? Может быть, непримиримая требовательность к себе и к тем, кого любишь, передается в этой семье по наследству?» Впрочем, Джордж догадывался, что в случае с Майклом дело не в этом. Не только в этом.

— Ладно, этот вопрос мы, кажется, решили. — Джордж кашлянул. — Кроме того, Марион просила сказать, чтобы завтра вечером ты непременно был дома. Она пригласила на рождественский ужин нескольких друзей, и ей хотелось бы, чтобы ты тоже…

Слушая его, Майкл подавил зевок. «Нескольких друзей…» Это означало человек тридцать или сорок, в большинстве — незнакомых или глубоко антипатичных Майклу. И, разумеется, среди них будет какая-нибудь юная особа из хорошей семьи с большим капиталом. Специально для него. Поганый способ встречать Рождество… Впрочем, как и любой другой день.

— Мне очень жаль, Джордж, но я не смогу. Меня уже пригласили в другое место. Извинись за меня перед матерью, ладно?

— Пригласили? — В голосе Джорджа явственно прозвучало сомнение.

— Да. Я хотел предупредить маму еще на прошлой неделе, но совершенно забыл. Я был так занят хьюстонским проектом, что все остальное вылетело у меня из головы. Надеюсь, она поймет.

Майкл и в самом деле сотворил чудо, в рекордно короткий срок договорившись с заказчиком из Хьюстона обо всех деталях, и Марион не могла этого не оценить. За одно это он имел полное право пропустить десять рождественских приемов.

— Марион, конечно, будет разочарована, но, я думаю, ей будет приятно слышать, что у тебя есть свои планы. — «Наконец-то появились… — добавил он мысленно. — Впрочем, если ты не врешь, голубчик…» — Надеюсь, ты приятно проведешь время.

— Я тоже надеюсь.

— Что-нибудь случилось? — мгновенно встревожился Джордж, и Майкл досадливо поморщился. На них не угодишь!..

— Да нет, просто… Расслабиться, отдохнуть и все такое.

— Ну и отлично. Ладно, Майкл, счастливого Рождества тебе и всех благ.

— И тебе того же. Кстати, поздравь от меня маму. Впрочем, завтра я ей сам позвоню.

— Я ей все равно скажу.

Вешая трубку, Джордж улыбался. Кажется, парнишка приходит в себя, думал он. Все это время Майкл вел себя очень странно — так странно, что Марион уже начала тревожиться. С другой стороны, она все равно будет зла как черт, что Майкл не хочет разделить рождественскую индейку с ней и ее друзьями. Но надо быть справедливым: Майкл молод и имеет право развлекаться по-своему.

Джордж отпил глоток виски из бокала, который держал в руке, и улыбнулся, вспоминая Рождество, которое он встречал в Вене двадцать пять лет назад. И совершенно естественным образом мысли его вернулись к матери Майкла.

А телефон в кабинете Майкла не унимался. Сразу же после Джорджа позвонил Бен. Он хотел знать, есть ли у него какие-нибудь планы на Рождество, и Майклу пришлось уверить друга, что ему придется пойти на скучнейший прием, который устраивает Марион. После Бена один за другим начали звонить клиенты, партнеры и подрядчики, которые наперебой желали ему успеха, счастливого Рождества и всяческих благ.

«А, провались ты пропадом!..» — бормотал Майкл каждый раз, когда после очередного звонка клал трубку на рычаги, но аппарат звонил снова, и ему приходилось мобилизовать свое терпение, улыбаться и говорить пустые вежливые слова незнакомым и чужим людям.

— Провались ты к дьяволу! — с чувством сказал он после звонка очередного клиента из Оклахомы и вздрогнул от неожиданности, когда от дверей донесся чей-то смех.

Майкл удивленно поднял голову. У двери кабинета стояла прелестная молодая девушка с пышными золотисто-каштановыми волосами, густой волной падавшими ей на плечи. Гладкая кожа лица была кремово-розовой, а глаза — ярко-голубыми.

Не сразу Майкл вспомнил, что это — новая дизайнерша по интерьеру, которую нанял Бен. Он встречался с ней раза два, но почти не обратил на нее внимания. Впрочем, Майкл мало на что обращал внимание — исключение составляли только требующие его подписи документы, которые невидимая рука секретарши подкладывала на стол каждое утро.

— Вы всегда поздравляете людей с Рождеством подобным образом? — спросила она.

— Нет, только тех, звонку которых я особенно рад. — Майкл машинально улыбнулся, раздумывая, что может быть от него нужно этой девице. Кажется, он ее не вызывал, да и у нее тоже не могло быть к нему никакого дела. — Вам что-нибудь нужно, мисс…? — Вот дьявольщина! Он никак не мог припомнить ее имени. Как же, черт побери, ее зовут?

— Венди Таунсенд… — подсказала девушка. — Я зашла, чтобы пожелать вам счастливого Рождества.

— Ага… — Майкл подумал, что видит перед собой типичную молодую подхалимку и карьеристку, и, улыбнувшись уже с легким презрением, жестом предложил сесть. — Разве вас не предупредили, что я настоящий дядюшка Скрудж[3] ?

— Я сама догадалась. Ведь вы не появились ни на вечеринке для служащих, ни даже на вчерашнем торжественном ужине по случаю Рождества. Впрочем, мне сказали, что у вас слишком много работы.

— Это помогает мне сохранять форму.

— Но Рождество — это только предлог… — Венди закинула ногу на ногу. Ножки у нее были просто идеальные, но на Майкла это произвело так же мало впечатления, как маневры грузового крана в порту. — Я хотела поблагодарить вас за повышение, которое я только что получила.

Она ослепительно улыбнулась ему, и Майкл все так же машинально вернул улыбку. «Интересно, что ей от меня нужно? — снова подумал он. — Премию? Еще одно повышение? Что?»

— За это вам следовало бы поблагодарить не меня, а Бена Эйвери. Он ваш непосредственный начальник. Я к этому не имею никакого отношения.

— Я понимаю, и все-таки… — Разговор становился бессмысленным, и Венди, очевидно, тоже поняла это. Поднявшись с кресла, она бросила взгляд за окно и увидела на подоконнике снаружи слой снега толщиной дюймов в десять.

— Похоже, у нас наконец-то будет настоящее снежное Рождество, — заметила она. — Вот только добраться по такой погоде до дому будет сложновато.

— Думаю, вы правы. Я, наверное, не буду даже и пытаться. — Майкл с невеселой усмешкой показал на широкий кожаный диван у стены. — Иногда мне кажется, что его поставили здесь специально для того, чтобы у меня было как можно меньше поводов выходить из кабинета, — добавил он, а сам подумал: «Нет, мистер, ты сам заточил себя в этой комнате, сам приковал себя к столу и дурацким бумагам». Вслух он, конечно, ничего не сказал, а она не поняла скрытый смысл его слов.

Снова пожелав ему счастья и успехов, Венди ушла ни с чем, а Майкл вернулся к документам. В этот день он действительно заночевал на диване в своем кабинете, и в следующей — тоже. Это его более чем устраивало: сочельник и Рождество падали в этом году на выходные, и никто не знал, где он встречает праздники. Уборщицы и швейцар тоже были отпущены, и только один охранник был в курсе, что Майкл так и не выходил из своего кабинета с вечера пятницы до вечера воскресенья. К этому времени Рождество было уже позади, и, возвращаясь в свою холодную, пустую квартиру, Майкл уже мог не бояться, что связанные с рождественскими праздниками призраки воспоминаний станут преследовать его.

За ручку его двери была заткнута присланная матерью большая желтая хризантема в хрустящем целлофане. Майкл бросил ее в мусорную корзину.


Нэнси в Сан-Франциско встретила Рождество в таком же одиночестве, но для нее праздники прошли гораздо приятнее. Она приготовила небольшую индейку, сходила в церковь, спела на балконе святочный гимн и легла спать.

Утром она встала поздно; в глубине души Нэнси надеялась задержать наступление нового дня, но, увы, это было невозможно. Он так и лез в окна солнечным светом, веселыми голосами, мишурным блеском и лживыми обещаниями, и она нехотя встала. К счастью, Рождество в Сан-Франциско — бесснежное, теплое, солнечное — мало чем напоминало славную своими снегопадами и холодами Новую Англию. Вчера, пока Нэнси наблюдала на улицах толпы гуляющих, у нее не раз появлялось ощущение, будто все эти люди играют в Рождество, хотя на самом деле никакого Рождества нет, и это помогло ей спокойнее пережить праздники.

В этом году она получила два подарка: чудесную сумочку Гуччи от Питера и интересную книжку от Фэй. Нэнси читала ее вчера и снова открыла сегодня, когда, доев индейку в клюквенном соусе, свернулась клубочком в уютном кресле у окна. Встречать Рождество подобным образом было довольно непривычно, но она сразу подумала, что лучше так, чем у Шраффта, где ходят пожилые леди с объемистыми пластиковыми пакетами, в которых спрятаны все твои надежды и мечты. Еще в детстве Нэнси интересовало, почему эти пакеты такие большие. «Быть может, — рассудила она теперь, — в них лежат письма, фотографии, мелкие сувениры, старые игрушки и забытые сны…»

Было уже начало шестого, когда Нэнси наконец отложила книгу и с наслаждением потянулась. «Неплохо бы пройтись», — подумала она, чувствуя, что соскучилась по свежему воздуху.

Надев пальто, Нэнси взяла свою шляпу и фотоаппарат и улыбнулась себе в зеркало. Новая улыбка нравилась ей все больше и больше, и Нэнси часто задумывалась о том, как будет выглядеть все лицо, когда Питер закончит свою работу. Она давно чувствовала, что становится «девушкой его мечты», да и сам Питер не раз говорил, что делает из нее свой «идеал». Это слегка тревожило Нэнси, но все равно новая улыбка ей нравилась.

Она повесила фотоаппарат на плечо и выскользнула за дверь. Вечер был прохладным и довольно ветреным, но без тумана, который в зимнюю пору часто наползал с моря. До наступления темноты было еще далеко, и Нэнси сразу подумала, что сейчас самая подходящая погода для съемки. Поправив на плече тонкий ремешок фотоаппарата, она медленно пошла в сторону порта. Улицы были почти безлюдны — большинство людей все еще приходило в себя после безумств и излишеств предыдущего праздничного вечера. Кто-то валялся на диване, обвязав голову мокрым полотенцем, кто-то, кривясь, пил порошки от изжоги, кто-то мирно похрапывал перед работающим телевизором…

Углубившись в воображаемый мир, Нэнси перестала поглядывать под ноги и тут же обо что-то споткнулась. Пошатнувшись, она взмахнула руками и невольно вскрикнула. Питер специально предупреждал ее, чтобы она была поосторожнее и старалась не падать. Даже активный отдых вроде тенниса или бега трусцой был ей все еще противопоказан, и вот теперь она чуть не грохнулась! К счастью, ей удалось сохранить равновесие и удержаться на ногах. Чувствуя, как громко стучит сердце, Нэнси выпрямилась и тотчас поняла, что она здесь не единственное существо, которому и больно, и страшно. У ее ног, негромко скуля, сидела небольшая собачка, держа на весу отдавленную лапу. Шерстка у нее была светло-бежевой, с коричневыми пятнами.

Увидев, что на нее обратили внимание, собака перестала скулить и негромко тявкнула, и Нэнси не сдержала улыбки.

— Ну, извини, извини, — проговорила она негромко. — Ты, знаешь ли, тоже меня напугала.

Она наклонилась, чтобы потрепать песика по голове, и он, вежливо привстав, завилял хвостом. У него был довольно комичный вид, и Нэнси, хоть и не очень хорошо разбиралась в собаках, сразу поняла, что пес только недавно вышел из щенячьего возраста. Он был худым и, вероятно, голодным, и Нэнси пожалела, что у нее в карманах нет ничего такого, чем она могла бы его угостить. Поэтому она снова потрепала его по голове и выпрямилась, радуясь тому, что не упала сама и не разбила фотоаппарат.