Даниэла Стил - Обещание

Всю запланированную на сегодня работу Майкл закончил только к девяти вечера. Когда ушли последние из посетителей, он почувствовал себя совершенно разбитым и смертельно уставшим. Как-никак в Нью-Йорке, было сейчас двенадцать ночи, а он еще встал достаточно рано. Больше всего Майклу хотелось завалиться спать, но он решил, что надо обязательно что-нибудь съесть, чтобы сохранить хоть какие-то силы на завтра. И, набрав номер коридорной службы, он заказал себе бифштекс и кофе.

В ожидании заказа он распустил галстук и сел на диван, положив ноги на кофейный столик. День выдался действительно нелегкий, но — Майкл был очень доволен тем, что он сумел сделать за сегодня. Несколько встреч, состоявшихся в течение дня, прошли на редкость плодотворно. Надо только не забыть встретиться завтра с представителем генподрядчика, чтобы… чтобы…

Глаза Майкла сами собой закрылись, и он начал было погружаться в сон, как вдруг в ушах его явственно прозвучал голос матери. «Ты позвонил этой Мари Адамсон?» — строго спросил голос, и Майкл, вздрогнув, открыл глаза.

В комнате, разумеется, никого не было. Из распахнутой двери в соседний номер просачивался в гостиную сигарный дым и запах виски, которое он заказал, чтобы выпить с участниками встречи за успешное сотрудничество. «Должно быть, это виски играет со мной такие штуки…» — подумал Майкл устало, но вопрос матери никак не шел у него из головы, и он посмотрел на часы.

«В самом деле, почему бы не позвонить этой мисс Адамсон сейчас», — подумал Майкл. По крайней мере, это поможет ему скоротать время и не заснуть в ожидании бифштекса.

Убрав ноги со столика, Майкл водрузил на него свой кейс и, порывшись в нем, достал листок бумаги с телефонным номером несговорчивой фотохудожницы. Держа его в руке, Майкл поставил телефонный аппарат рядом с собой на диван и позвонил.

Трубку взяли на третьем или четвертом гудке.

— Алло? — сказал низкий и приятный женский голос.

— Добрый вечер, мисс Адамсон. С вами говорит Майкл Хиллард, президент корпорации «Коттер-Хиллард»…

Услышав эти слова, Мари едва не выронила телефонную трубку, и ей пришлось приложить неимоверные усилия, чтобы взять себя в руки.

— Очень приятно, — сдержанно ответила она. — Как я понимаю, вы в Сан-Франциско, мистер Хиллард… Что ж, для меня это большая честь.

Она говорила отрывисто и коротко, как будто была очень сердита или нервничала, и Майкл подумал, что выбрал не самый удачный момент для своего звонка. А может, она просто не любит, когда ее беспокоят дома?.. Впрочем, ему-то что за дело?

— Да, мисс Адамсон, я в Сан-Франциско, и отчасти в этом виноваты вы. Скажите, не могли бы мы встретиться? Нам нужно обсудить несколько вопросов.

— Нет, мистер Хиллард, нам нечего обсуждать. Мне казалось, я дала это ясно понять сначала мистеру Эйвери, потом — вашей матери. Повторю и вам: ваше предложение меня абсолютно не интересует.

Она старалась говорить ровным голосом, но ее вью трясло, а рука, до боли в суставах сжимавшая телефонную трубку, стала скользкой.

— Должно быть, меня просто забыли предупредить… — ответил Майкл чуть более напряженным голосом. — Кстати, после вашей встречи с моей матерью с ней случился сердечный приступ. Я уверен, Что это простое совпадение, не имеющее никакого отношения к вашему разговору, однако именно из-за этого я совершенно не в курсе того, о чем вы говорили и к чему пришли. Как вы понимаете, нам всем было немножко не до того…

— Да, я понимаю… — Мари запнулась. — Я искренне сожалею, мистер Хиллард… Надеюсь, миссис Хиллард поправилась?

— Да, вполне… — Майкл невольно улыбнулся. — На прошлой неделе она вышла замуж и в настоящий момент находится на Майорке. Они с мужем совершают свадебное путешествие.

«Как мило!.. — подумала Мари. — Эта гадина совершает свадебное путешествие! Исковеркала мне жизнь и спокойненько укатила в Европу отдыхать!» От злости ей хотелось заскрежетать зубами или вдребезги расколотить трубку, но она сдержалась.

— Но это к делу не относится, — сказал Майкл. — Так когда мы можем встретиться?

— Я уже сказала вам — никогда.

Она произнесла эти слова уже с неприкрытой ненавистью, но Майкл только закрыл глаза. Он слишком устал, чтобы его могли волновать чьи-то эмоции.

— Хорошо, мисс Адамсон, пусть будет по-вашему. Если передумаете — позвоните. Я остановился в «Ферменте».

— Я не передумаю.

— Не будьте столь категоричны.

— Спокойной ночи, мистер Хиллард.

— Спокойной ночи, мисс Адамсон. Он дал отбой, а Мари еще долго стояла возле тумбочки, держа в руках молчащую трубку. Она не ожидала, что он так быстро закончит разговор. Да и голос… Как он не похож на прежнего Майкла! Этот… мистер Хиллард говорил как смертельно уставший, опустошенный, выжженный внутри человек, которому совершенно безразлично, что творится вокруг. Что с ним произошло за последние два года? Что с ним сделала Марион?..

Не переставая думать об этом, Мари медленно опустилась на пуфик.

— У тебя такой грустный вид, дорогая… Что-нибудь случилось? — спросил Питер, глядя через стол на Мари.

Мари, вертевшая в руках пустой бокал, отрицательно покачала головой.

— Нет, ничего не случилось. Просто я обдумываю одну новую работу. Ты же знаешь, когда у меня появляется новая идея, я всегда становлюсь рассеянной.

Но она лгала, и они оба знали это. С тех пор как накануне вечером в ее квартире раздался звонок Майкла, Мари как будто вернулась в прошлое. Во всяком случае, ни о чем другом она просто не могла думать. Катание на велосипедах, ярмарка, пластмассовые голубые бусы, светлое кружевное платье и шапочка из голубого атласа, их романтическая поездка… а потом больничная палата и бесстрастный голос Марион — таков был их с Майклом последний день. Одно за другим эти события разворачивались перед ее мысленным взором, словно бесконечная кинолента, и Мари смотрела и смотрела ее и не могла оторваться.

— Что с тобой, дорогая? Может, ты плохо себя чувствуешь?

Да, она плохо себя чувствовала. Очень плохо, и ни один врач не мог ей помочь. Даже Питер — искуснейший хирург — не в силах был вырезать эти вошедшие в ее плоть и кровь воспоминания. Существовал только один способ, чтобы избавиться от них, но о нем Мари даже боялась думать.

— Нет, Питер, все в порядке. Правда в порядке. Прости, сегодня я такая никудышная собеседница…

Взгляд ее оставался тоскливым, словно у загнанного зверька, а между бровями залегла легкая морщинка, и Питер даже не стал притворяться, будто ничего не замечает.

— Скажи, Мари, как давно ты была у Фэй в последний раз?

— Давно. Я все время собираюсь позвонить ей и пригласить на ужин, но все откладываю. После выставки у меня совершенно нет времени. — Она подняла на него взгляд и благодарно улыбнулась. — Теперь я либо сижу в «темной», либо бегаю как угорелая по всему городу в поисках новых сюжетов.

— Я имел в виду, давно ли ты встречалась с ней как с психоаналитиком.

— Очень давно. Я же говорила тебе — мы прекратили сеансы еще перед Рождеством.

— Кстати, ты мне так и не сказала, было ли это твое решение, или Фэй сочла, что ты вполне здорова.

— Да, это было мое решение, но Фэй не возражала, — твердо ответила Мари, уязвленная тем, что Питер усомнился в ее правдивости. В конце концов, она чувствовала себя прекрасно, если не считать…

— Я просто устала, Питер. Устала, только и всего.

— Позвольте вам не поверить, мисс. Иногда мне кажется, что ты все еще думаешь о… о событиях двухлетней давности.

Он старался тщательно выбирать слова, и все равно при упоминании о катастрофе лицо Мари невольно дрогнуло.

— Ничего подобного, Питер. Тебе просто кажется.

— Но это нормально, Мари! Бывает, подобные воспоминания преследуют людей и по десять, и по двадцать лет. То, что случилось с тобой… Мы, медики, называем это «комбинированной травмой», потому что травмируется не только тело, но и сознание. Человек, попавший в аварию, подсознательно помнит все детали, даже если он пролежал в коме несколько дней, и это продолжает его преследовать и мучить. Изжить подобные воспоминания трудно, почти невозможно, и единственный выход — это научиться относиться спокойно к тому, что когда-то с тобой произошло. Только так можно снова стать свободным человеком.

— Я знаю, Питер. Я знаю, что другого выхода у меня нет. Я должна научиться быть свободной, и я буду свободна!

— Да, Мари, лишь ты сама можешь принять решение и довести начатое до конца. Я хочу только одного: чтобы ты была уверена, совершенно уверена в том, что победила прошлое. Иначе в самый неподходящий момент оно снова оживет и нанесет тебе жестокий удар. Оно скует тебя по рукам и ногам, заново искалечит твою жизнь, сломает тебя… Продолжать, я думаю, не нужно. Подумай об этом хорошенько, Мари. Может быть, тебе даже следует возобновить ваши сеансы с Фэй. Вреда от этого, во всяком случае, не будет.

Теперь Питер выглядел по-настоящему встревоженным, и Мари поспешила его успокоить.

— Мне кажется, в этом нет особенной нужды, — сказала она как можно небрежнее, но губы ее сами собой сжались, превратившись в одну прямую линию, и Питер успокаивающе похлопал ее по руке. Ему было немного жаль, что он заговорил на эту тему, но смотреть равнодушно на ее страдания он не мог. Ему действительно очень не нравилось, как она выглядит.

— Ну ладно, ладно. А теперь, я думаю, нам пора идти. — Он улыбнулся ей, и Мари благодарно кивнула. Питер, разумеется, был прав. Она никак не могла отделаться от воспоминаний о своем разговоре с Майклом.

Питер заплатил по счету и помог Мари надеть темно-синий вельветовый блейзер. Мари выбрала к нему белую шерстяную юбку и тонкую шелковую блузку, и этот наряд очень шел ей. Одевалась она всегда безупречно, и Питеру нравилось бывать на людях в ее обществе.

— Отвезти тебя домой?

— Нет, — поспешно сказала Мари и виновато улыбнулась. — Извини, Питер, но я хотела еще заехать в галерею и обсудить с Жаком кое-какие организационные вопросы. Мне хотелось бы расположить по-другому фотографии в одном из залов. Сейчас они расположены так, что мои ранние работы смотрятся лучше, чем недавние, а это несправедливо… — Она улыбнулась. — Надо поменять местами всего несколько снимков, тогда все будет в порядке.

— Да, ты права, — согласился Питер и, обняв Мари за плечи, вывел из ресторана.

Утром город был закрыт легкой туманной дымкой, но весеннее солнце быстро разогнало туман, и к полудню совсем развиднелось. День выдался ясным, теплым, и воздух был насыщен запахами цветов и молодой листвы.

Служитель подогнал к дверям черный «Порше» Питера. Мари смотрела на его профиль, пока он сосредоточенно вел машину, и думала о том, какие же отношения связывают ее с этим мужчиной. Она не была уверена, любит ли он ту Мари Адамсон, которую создал своими собственными руками, или же ему дорога та, кем она была прежде.

Иногда Мари чувствовала себя виноватой перед Питером за то, что не до конца откровенна с ним, однако, какую бы сильную привязанность она к нему ни питала, что-то каждый раз словно сдерживало ее. Дело было в ней самой — Мари знала это твердо, и сейчас ей неожиданно пришло в голову, что Питер может оказаться прав. Авария изуродовала ее физически и искалечила морально, и теперь ей до конца жизни не избавиться от гнетущих воспоминаний.

«Пожалуй, — решила Мари, — мне все-таки придется повидаться с Фэй».

— Ты сегодня не очень разговорчива, любовь моя, — заметил Питер, когда они проехали в молчании несколько кварталов. — Все еще думаешь о своем новом проекте?

Мари поспешно кивнула и, чтобы скрыть свое замешательство, провела по его щеке своими гибкими, тонкими пальцами.

— Да. Иногда мне просто становится страшно: как ты можешь это выносить!

— Просто ты мне не безразлична, Мари. Впрочем, я думаю, ты это знаешь. Действительно знаешь.

Да, она знала, но не понимала — почему. Может быть, потому, что она была чем-то похожа на ту, другую женщину, которую он когда-то любил? Может быть, невольно или сознательно Питер вылепил ее похожей на Ливию? Наверняка она не знала, хотя и чувствовала, что в этих рассуждениях есть рациональное зерно. Или, вернее, иррациональное.

Откинувшись на спинку сиденья, она опустила веки и попыталась расслабиться, но «Порше» неожиданно дернулся куда-то вбок, и Мари в испуге открыла глаза.

Открыла и увидела приземистый ярко-красный «Ягуар», который, огибая припаркованный на обочине грузовик, вылетел на встречную полосу и теперь мчится прямо на них.

Мари онемела от ужаса. Расширенными глазами она смотрела на сверкающую на солнце спортивную машину, которая была все ближе и ближе. Казалось, столкновение неминуемо, но уже в следующую долю секунды два автомобиля разошлись буквально в полутора дюймах друг от друга.

«Ягуар» пронесся дальше и, вильнув задом, скрылся в боковой улочке. «Порше» тоже выровнялся, но Мари все сидела, словно парализованная ужасом, мертвой хваткой вцепившись в приборную доску и глядя прямо перед собой. Подбородок ее мелко дрожал, глаза щипало от непролитых слез, а разум снова и снова возвращался к событиям двухлетней давности.