Даниэла Стил - Обещание

— Можете считать меня непредсказуемой, капризной, экстравагантной — как вам будет угодно, но я не передумаю. Я уже сказала вам «нет» и, если понадобится, повторю еще раз.

Она твердо посмотрела ему в глаза, потом кивнула Жаку и встала.

— Я благодарю вас за ваш интерес ко мне, — официально сказала она, пожимая Майклу руку. — Надеюсь, вы найдете для своих проектов кого-нибудь более подходящего. Может быть, Жак сможет вам кого-нибудь посоветовать — с его галереей постоянно сотрудничает несколько очень способных фотографов и художников.

— Боюсь, что нам нужны именно вы. — Теперь в голосе Майкла сквозило упрямство, и у Жака сразу же появилось на лице виноватое выражение, словно он извинялся перед Мари за бестактность гостя. Но Мари вполне способна была постоять за себя — уступать, во всяком случае, она не собиралась.

— С вашей стороны было бы неразумно продолжать настаивать, после того как я несколько раз ответила «нет», мистер Хиллард, — сказала Мари. — Вы же не ребенок. Вам придется найти кого-нибудь другого. Я не буду сотрудничать с вами.

Ее последние слова Майкл принял на свой счет.

— Быть может, в нашей фирме есть какой-то другой человек, с которым вы предпочли бы иметь дело? — спросил он.

— Нет, в вашей фирме такого человека нет, — ответила она, слегка выделив голосом слово «в вашей». — Прощайте, мистер Хиллард.

Она покачала головой и пошла к выходу.

— Но, может быть, вы все-таки подумаете? Этот вопрос настиг ее у самой двери, и на мгновение Мари остановилась. Потом, не поворачиваясь к Майклу, она снова покачала головой. Послышалось еще одно тихое «нет», и Мари вышла из кабинета вместе со своей маленькой собачкой.

— Постойте! Да постойте же!..

Торопливо попрощавшись с недоумевающим французом, Майкл выскочил вслед за Мари сначала в приемную, потом — на улицу.

— Подождите, пожалуйста!..

Мари, не оглядываясь, быстро шагала прочь, и Майклу пришлось бежать, чтобы нагнать ее. Наконец он поравнялся с ней и пошел рядом, хотя все еще не вполне понимал, зачем он это делает.

— Позвольте мне немного проводить вас, мисс Адамсон.

— Если хотите — пожалуйста, но предупреждаю вас: этим вы все равно ничего не добьетесь.

Отвечая, она даже не повернула головы, и ему пришлось немного обогнать ее, чтобы заглянуть ей в глаза.

— Я не понимаю, в чем дело! — сказал Майкл с легкой досадой. — В вашем упрямстве нет никакого смысла. Ваше предубеждение против нашей фирмы совершенно, совершенно иррационально. Быть может, у вас имеются какие-то чисто личные причины? Вы слышали о корпорации что-то плохое? Сталкивались с нашими служащими и они чем-то оскорбили вас? Быть может, вы имеете что-то против меня лично?

— Какая вам разница, мистер Хиллард?

— Разница есть, черт побери! Есть! — Он загородил ей дорогу, и Мари вынуждена была остановиться. — Я имею право знать.

— Вот как?!

Они некоторое время стояли друг против друга, потом Мари неожиданно кивнула.

— Хорошо, — сказала она. — Если я скажу, что у меня действительно есть личные причины недолюбливать фамилию Хиллард, вас это удовлетворит?

— Отчасти. По крайней мере теперь я знаю, что вы не сумасшедшая.

Мари невольно рассмеялась и посмотрела на него в упор.

— Откуда вы знаете? Может быть, я уже давно сошла с ума?

— Я так не думаю, мисс Адамсон. Просто вы ненавидите корпорацию. Или меня.

Эта мысль пришла ему в голову совершенно неожиданно, и он даже не успел как следует подумать, высказать ее вслух или лучше не стоит. На какое-то мгновение речь опередила разум, и он сморозил явную глупость. Ни корпорация, ни он сам никогда и ни на кого не оказывали давления, во всяком случае — открыто. «Коттер-Хиллард» не связывалась с сомнительными клиентами и не действовала запретными методами. Никаких причин для подобного упрямства у нее, таким образом, просто не могло быть.

Разве только… разве только у нее был неудачный роман с кем-то из служащих местного отделения фирмы, и с тех пор она затаила зло на всю корпорацию. Да, пожалуй, так оно и есть. Это было единственное разумное объяснение.

— Ненавижу вас?.. Вот уж нет. — С этими словами Мари обошла его и двинулась дальше, и Майклу снова пришлось ее догонять.

— Это очень любезно с вашей стороны. Майкл улыбнулся и, впервые за все время, снова стал похож на себя прежнего — на веселого и беззаботного студента, который весело шутил и задирал Бена, когда они вдвоем приходили в ее бостонскую квартиру. Это воспоминание, однако, отозвалось в сердце Мари такой острой болью, что она не выдержала и отвернулась. Но Майкл ничего не заметил.

— Могу я пригласить вас куда-нибудь на чашечку кофе? — спросил он.

Первым побуждением Мари было отказаться, но потом она подумала, что лучше покончить с этим раз и навсегда. Может быть, тогда он оставит ее в покое.

— Хорошо, — со вздохом согласилась она и, увидев на другой стороне улицы открытое кафе, предложила зайти туда.

Войдя внутрь, они заказали по чашке кофе эспрессо, и Мари машинально протянула Майклу два кусочка сахара. С ее стороны это было довольно опрометчиво — Мари Адамсон неоткуда было знать, что Майкл кладет на чашку именно два куска, — но он только поблагодарил ее кивком головы. Майкл просто не обратил внимания на такую мелочь.

— Видите ли, мисс Адамсон, — начал он, задумчиво помешивая в чашке ложечкой, — в ваших работах есть что-то… особенное. Они притягивают внимание, и их хочется рассматривать снова и снова. В них есть что-то неуловимое, печальное и романтичное одновременно. У меня лично сложилось такое ощущение, правда, чисто субъективного свойства, что я уже где-то, когда-то видел ваши работы. Быть может, в моей прошлой жизни…

Он невесело усмехнулся. Прошлая жизнь у него действительно была, и вовсе не в мистическом, а в самом реальном смысле. Слишком реальном…

— Я знаю, — добавил Майкл поспешно, — это, возможно, звучит несколько странно, но эти фотографии кажутся мне смутно знакомыми…

«А я?.. Разве я не кажусь тебе смутно знакомой? Да, у меня теперь новое лицо, но разве ты не узнаешь эти глаза?..» — чуть не закричала Мари. Ей хотелось спросить его об этом все время, пока они не торопясь пили кофе и обсуждали ее снимки, и она сдерживала себя с огромным трудом.

Наконец Майкл устало вздохнул:

— У меня такое чувство, мисс Адамсон, что вы так и не измените своего решения. Не так ли? Она утвердительно кивнула.

— Скажите же мне, по крайней мере, в чем дело. Вряд ли в деньгах…

— Ну, разумеется, нет!

— Я так и подумал.

У него в кармане лежал очень выгодный контракт на крупную сумму, но она ни разу не упомянула о деньгах, и Майкл понял, что доставать его сейчас — бессмысленно. Этим он мог только усугубить ситуацию.

— Хотелось бы мне знать, в чем дело!

— В моей эксцентричности. В моем способе смотреть на мир. В моем отношении к прошлому, которое не дает мне покоя… — Мари была потрясена своей собственной откровенностью, но Майкл воспринял ее слова на удивление спокойно.

— Я предполагал что-то в этом роде, — сказал он и надолго замолчал.

Они сидели на веранде небольшого кафе, пили кофе, и каждый думал о своем. В этом нечаянном свидании была заключена своеобразная сладкая горечь, которой Майкл не в силах был постичь.

Майкл первым нарушил затянувшееся молчание:

— Моей матери очень понравились ваши работы, а ей… ей не так просто угодить.

Он тщательно подбирал слова, и Мари не сдержала улыбки.

— Да, я знаю, — сказала она. — Вернее, слышала… Миссис Хиллард довольно жесткий человек.

— Это верно, но благодаря этим ее качествам наша корпорация стала такой, какова она сейчас — уважаемой, могущественной, авторитетной. Она работает как прекрасно отлаженный механизм, и все это благодаря маме. Поверьте, получить в свои руки такой бизнес — это настоящее удовольствие. Как будто тебе доверили управлять огромным морским кораблем, который прекрасно слушается руля и весь блестит вплоть до последней заклепки.

— Да, вам очень повезло. — В голосе Мари снова прозвучала горечь, весьма озадачившая Майкла, и он нервным жестом поднял руку к лицу, чтобы коснуться крошечного шрама на виске, как он всегда делал в минуты замешательства или задумчивости.

Мари неожиданно отодвинула чашку и посмотрела на него.

— Что это у вас?

— Где?

— На виске. Откуда у вас этот шрам? — Она просто не могла отвести от него глаз. Этот беловатый, полукруглой формы шрам притягивал ее взгляд, словно магнитом. Мари прекрасно знала, когда и отчего появился у Майкла этот шрам.

— А-а… Это так, пустяки. Он у меня уже довольно давно.

— Он не выглядит старым.

— И тем не менее ему уже почти два года. А что? — Майкл удивленно приподнял брови. — В самом деле, это пустяки, мисс Адамсон. Просто мы с приятелями попали в небольшую аварию.

Ничего серьезного.

Он постарался не заострять внимания на том, что с ним когда-то случилось, не желая касаться больной темы, а Мари захотелось выплеснуть остатки кофе ему в лицо. Небольшая авария! С приятелями!.. Какой же он все-таки негодяй!..

«Ладно же, — подумала она, внутренне кипя от бешенства. — Теперь я знаю все, что мне нужно было узнать. Прощай, любимый, теперь ты потерял меня навсегда!»

Она встала и, взяв в руки сумочку, посмотрела на него сверху вниз.

— А теперь мне пора, мистер Хиллард, — сказала она твердо. — Спасибо за кофе. Надеюсь, вам понравится у нас в Сан-Франциско.

— Вы уже уходите? — Майкл был в недоумении. Действительно, эта мисс Адамсон совершенно непредсказуема. — Может быть, я сказал что-нибудь не то? Я…

«Господи, — подумал он, — опять ей шлея под хвост попала! Да она просто несносна! Что он, в самом деле, такого сказал?..»

Но тут он увидел выражение ее глаз и вздрогнул — столько в них было боли и непримиримой ненависти.

— Да, вы сказали кое-что не то. Совсем не то! — Мари, в свою очередь, тоже была потрясена своими собственными словами, но остановиться уже не могла. — Я читала об этой вашей «маленькой аварии» в газетах. Ваши двое «приятелей» серьезно пострадали. Вы это называете пустяком?! — Она судорожно вздохнула. — Неужели тебе ни до чего нет дела, Майкл? Ни до чего и ни до кого? Неужели теперь тебя интересует только бизнес — и ничего больше?

— Какая муха вас укусила?! — воскликнул Майкл, багровея. — И какое вам дело до того, что случилось со мной два года назад?

— Очень большое! Дело все в том, мистер Хиллард, что я человек, а вы — нет! И я ненавижу вас за это.

— Да вы просто сумасшедшая!..

— Нет, мистер, нет. Я больше не сумасшедшая!

С этими словами она круто развернулась и, таща за собой на поводке зашедшегося яростным лаем Фреда, выбежала на улицу, а Майкл так и остался на веранде, остолбенело глядя ей вслед.

Но через несколько секунд он словно очнулся. Он должен был сказать ей!..

Вскочив на ноги, Майкл бросился к дверям, на ходу бросив на прилавок пятидолларовую бумажку. Нет, это была не маленькая авария. Это была катастрофа, в которой он потерял самое дорогое. Кто ей дал право укорять его за то, что он остался жив? Кто?!.

Майкл хотел сказать ей еще очень и очень многое, но не успел.

Когда он выскочил на улицу, Мари уже села в такси, и Майкл только проводил отъезжающую машину взглядом.

Мари приехала на пляж рано утром, но не успела она установить свою треногу, как заметила мужчину, решительным шагом направлявшегося прямо к ней. В первые секунды она даже растерялась, но потом сообразила, кто это мог быть. Майкл, черт бы его побрал!..

Пока она смотрела на него со смесью страха и бессильной злобы, Майкл спустился по песчаному откосу и, подойдя к ней вплотную, остановился, загораживая собой вид на прибрежные холмы.

— Мне нужно кое-что сказать вам.

— Я не хочу ничего слышать.

— Жаль… Очень жаль, потому что я все равно скажу. Так вот, мисс Адамсон, моя личная жизнь вас не касается. У вас нет никакого права ни рыться в моем прошлом, ни судить о том, что я за человек. Вы меня даже не знаете, а позволяете себе…

Ее слова преследовали его всю ночь, и Майкл до утра не сомкнул глаз. Позвонив Мари домой, он наткнулся на автоответчик, из сообщения которого и узнал, куда она поехала. И, отменив две деловые встречи, Майкл помчался на побережье. Зачем — этого он и сам не знал. Просто он чувствовал, что должен сделать это во что бы то ни стало.

— Кто вам дал право судить обо мне? — твердо повторил он.

— Никто. Просто у меня есть глаза, мистер Хиллард, и мне очень не нравится то, что я вижу.

Эти слова Мари произнесла с холодной отчужденностью человека, который уже все про себя решил и не намерен ни менять своего мнения, ни даже извиняться. Чтобы подчеркнуть это, она отвернулась от него и склонилась к фотоаппарату, показывая всем своим видом, что он мешает ей работать.