Мари Секстон - Обещания

— Э-э-э… — Я чувствовал себя на грани, учитывая простоту вопроса. — Нет, сэр.

— Почему?

— Ну. — Мэтт обратил ко мне глаза, полные ужаса, собираясь предупредить, но было поздно. Слова уже сорвались с языка. — Я гей.

Мэтт вцепился пальцами в волосы и уперся локтями в стол, опустив голову, всем видом демонстрируя мировую скорбь по моим умственным способностям.

Рот Люси сложился в беззвучную букву «О», пальцы закопошились с удвоенной скоростью.

— Гей? — Он поморщился. — В смысле, педик? — Джозеф почти взвизгнул.

— Ну… — я оглядел родственников, надеясь на поддержку, но все застыли в тревожном ожидании. Ужин превращался в фильм недели, и независимо от тупости сюжета никто не собирался переключать канал.

— Тебе нравится трахать мужиков в задницу?

И тут все отмерли. Кто-то вздрогнул, кто-то вскочил, но Лиззи пришла в себя быстрее всех:

— Извините, Люси, я не уловила — так вы собираетесь во Флориду?

Та сжалась, теребя ожерелье:

— Я подумывала о Форт-Лодердейле, но туда в основном ездят с детьми. Может, Орландо? Вы там бывали?

— Я нет, но мой брат…

Лиззи так и не удалось поведать нам о брате.

Джозеф резко встал, откинув стул, ткнул пальцем в удивленного Мэтта:

— И это мой сын? Так вот что здесь происходит?

— Нет! — воскликнули мы одновременно.

Мэтт добавил:

— Папа, хватит.

— Джозеф, мы же в гостях, сядь, пожалуйста. — В голосе Люси слышалась тихая мольба.

Тот не слушал:

— Знал я одного такого. Сослуживец — приличный парень, женатый, но в один прекрасный момент жена приходит домой, а он трахается с мужиком в их постели. Увольнение без почестей и привилегий.

Мэтт ударил побелевшим кулаком по столу:

— Ты же шесть лет дружил с Джеймсом. Забыл? Он был хорошим человеком.

— Ты не знаешь, о чем говоришь.

— Он был твоим другом, тебе следовало его поддержать.

— Ты ничего не знаешь о службе на флоте, ты выбрал путь неудачника. Поэтому не смей мне указывать. — Он поднес бокал ко рту и нахмурился, поняв, что тот пуст. Не долго думая, схватил бокал жены, выпил залпом. А потом забрал бутылку и пошел в дом, оставляя нас в неловком молчании.

Следом поднялась Люси. Руки дрожат, на глазах слезы:

— Мэтт, думаю, нам пора вернуться в отель. — Одернула одежду, поправила волосы, попыталась собраться, прежде чем обратиться к Лиззи:

— Приятно было познакомиться. Спасибо за прекрасный ужин. — И поспешила к дому. Мне показалось, что она бы еще чего-нибудь добавила, но у нее дрожал подбородок.

Никто не шелохнулся. Брайан выглядел ошеломленным, мама безумно разозленной, а Лиззи, похоже, пыталась понять почему все полетело к чертям. Мэтт сидел, уставившись в тарелку. Наконец он поднял глаза:

— Лиззи, мне жаль.

Та грустно улыбнулась и протянула ему ладонь. Он накрыл ее своей.

— Ты меня предупреждал. Когда в следующий раз скажешь, что это плохая идея, я послушаюсь.

Он кивнул, немного расслабившись:

— Спасибо. — Повернувшись ко мне, открыл рот, собираясь что-то сказать, но потом обвел взором всех присутствующих и, казалось, передумал. Похлопал меня по спине, пробурчав: — Увидимся.

После его ухода мы сидели в тишине. Я чувствовал себя несчастным — если бы не мой идиотизм и длинный язык, ничего бы не случилось:

— Лиззи, извини. Я не должен…

— Нет, — прервала она меня резко. — Не извиняйся. Не смей извиняться из-за этого фанатичного мудака. — Она встала и обняла меня сзади за плечи — Тебе не за что извиняться.

— Джаред!

В магазин с разбегу ворвался Ринго, задев плечом и чуть не порушив стойку с освежителями воздуха для салона автомобилей. Даже не притормозив, он влетел прямо ко мне в подсобку:

— Джаред, у меня получилось, я сдал! На девяносто шесть баллов. — Он повис у меня на шее.

— Здорово. — Я неловко похлопал его по спине. Похоже, он понял, что творит, поэтому отпрянул — на лице торжеством сияла улыбка от уха до уха.

— Вы гений.

Не могу с ним согласиться.

— Я-то тут причем, ты все сделал сам. Давай-ка, отпразднуем пивком твой триумф.

— Но мне нет еще двадцати одного.

— Так пиво только для меня. Вперед.

Мы пошли в пиццерию Тони. Официант принес пиццу, мне пиво, шипучку для Ринго, когда к нам подошел Мэтт.

— Привет, Джаред. — Взгляд настороженный, но открытый. — Как дела?

— Хорошо. Отмечаем успешную сдачу Ринго алгебры. — Тот светился как новенький пятак.

— Здорово, — сказал ему Мэтт, но тут же повернулся ко мне. — Ты не против, если я присяду?

— Да ради бога.

Он устроился на диване рядом со мной:

— Джаред, я хотел бы извиниться за тот ужин.

— Забудь.

— Мой отец…

— Мне все равно, что думает твой отец. Ты был прав: он — злобный воинственный враждебный мудак.

— Теперь, по крайней мере, ты знаешь, что я всегда оказываюсь прав. — Он прищурился и выгнул бровь, что соответствовало улыбке. — Без обид?

— Конечно.

— Спасибо, Джаред, — он со вздохом облегчения хлопнул меня по спине, выбивая из легких весь воздух. — Мы сидим вон за тем столиком, может, присоединитесь?

Я проследил за его жестом — двое полицейских и три женщины, другими словами, сущий ад. Вид Ринго тоже говорил, что тот не в восторге от предложения.

— Не думаю, что это хорошая идея.

— Да ладно тебе, спасай меня! Понятия не имею, как выдержу это мероприятие. Думал, что иду с ребятами пропустить стаканчик, а нарвался на свидание вслепую.

— Боже, — рассмеялся я. — Тогда я точно пас.

— Может, мне остаться с вами?

Шутит, что ли?

— Ты ведь не серьезно?

Он провел ладонью по короткому ежику на голове и вздохнул:

— Не совсем.

— Что, она настолько плоха?

Одна из дам не отрывала от него взгляда. Довольно миловидная, с яркой рыжей шевелюрой. Несомненно, крашеной.

— Уверен, она хорошая девушка, — тихо ответил Мэтт, — но нам абсолютно не о чем говорить. Это были самые ужасные сорок минут вымученной светской беседы. Я бы предпочел твою компанию. Если ты присоединишься к нам, мы хоть о футболе поспорим, пока они не заскучают и не свалят.

— Мэтт, эти ребята не примут меня ни под каким предлогом.

— Конечно примут. — Но голос звучал не слишком убедительно.

— Нет. Или станешь утверждать, что они еще ни разу тебя не подкололи по поводу меня?

Красные пятна на лице и щеках подтвердили мое предположение, но он не сдавался:

— Может быть, если ты уделишь им немного времени, то они поймут…

— Поверь мне, это плохая идея. В любом случае — мы отмечаем успех Ринго.

Мэтт растерянно глянул на Ринго, словно позабыл о его присутствии, но потом уступил, опустив плечи:

— Ладно, но ты бросаешь товарища на произвол судьбы, так и знай. Они не оставят меня в покое, пока не сосватают какую-нибудь красотку. Пришлю тебе приглашение на свадьбу.

— Я мог бы организовать мальчишник, но, боюсь, тебя не устроит мой выбор стриптизеров.

Он рассмеялся. Я еще ни разу не слышал его смеха и тут же как идиот подумал, что в мире нет ничего прекраснее.

— Видишь, я же говорил, что с тобой намного веселее.

На следующий день Мэтт, все еще в полицейской форме, появился на моем пороге в 17.00. Увидев его, я обрадовался.

— Пошли, я угощу тебя ужином.

В машине он сообщил, что ему нужно заехать домой, чтобы переодеться. Мне было любопытно посмотреть на его жилище.

Оказалось, живет он не в доме, а в чем-то вроде кондо. Четыре крохотные квартиры располагались в узком здании из белого кирпича.

Когда мы вошли, я поразился стерильной пустоте. Большую часть тесной гостиной занимали силовые тренажеры, какие обычно рекламируют в телемагазине. Обстановку дополняли складной металлический стул, потрепанный деревянный столик и телевизор на простой подставке. Самая холостяцкая обстановка, которую мне приходилось видеть.

— Круто, хорошее место. Вероятно, на столь роскошный интерьер тебя вдохновила тюремная камера. Ну прямо Фэн-шуй.

Бровь поползла вверх, уголок губ оттянут — как бы улыбка.

— Я уже засомневался, что ты гей, но тут ты произносишь словечки «интерьер» и «Фэн-шуй»… — Мне следовало рассмеяться. — Чувствуй себя как дома, — бросил он через плечо, проходя в спальную.

Более нелепого предложения трудно придумать. Как можно здесь почувствовать себя как дома?

Рядом с закутком, который считался кухней, был закуток, который, вероятно, служил столовой, с шатким ломберным столиком и еще одним раскладным металлическим стулом. Я удивился, заметив, что всю заднюю стену занимает книжный шкаф, забитый до отказа. Подошел посмотреть корешки. Вскоре я понял, что книги расставлены по жанрам и отсортированы в алфавитном порядке.

Чисто и аккуратно.

Одну полку занимали законодательные акты, учебники по юриспруденции, полицейские кодексы. Следующую — документальная литература: военные мемуары, биографии. Ниже — огромный ассортимент фантастики, мистики, вестернов и даже несколько комиксов.

Мэтт появился из спальни, облаченный в обычные джинсы и футболку, встал рядом со мной, заложил руки за спину и тоже посмотрел на шкаф.

Я почувствовал, что нашел маленькую лазейку в его сердце. Или даже широкую тропу, но только зачем?

— Ты не производил впечатления книголюба.

После долгой паузы он сказал:

— Я часто остаюсь в одиночестве. Нужно чем-то заполнить время.

Эти тихие слова с намеком на тоску прозвучали эхом моего собственного одиночества.

— Я знаю, что ты имеешь в виду.

И в этот момент между нами что-то произошло. Несмотря на повисшую тишину, мы оба это почувствовали. Нет ничего банальнее и романтичнее, чем найти свою вторую половинку, оставалось только признать, что мы действительно близки по духу. Долгое время мы оба были одиноки, и, может быть, сейчас все поменяется.

— Значит, твоя семья приняла твой гомосексуализм. — Это прозвучало, скорее, как утверждение, а не вопрос.

Мэтт не захотел ехать в «Мамаситу» — опасался нарваться на Черри, но в пиццерии Тони, куда мы отправились, все оказалось ничуть не лучше. Как только мы заняли столик, к нам со всех ног рванули аж две официантки. Мэтт, казалось, их не замечал.

— Отца немного беспокоило. Он думал так же, как и ты — я не дал шанса девушкам. Пробурчал что-то типа: «Проведи парочку тест-драйвов, сынок», мама восприняла спокойно, но иногда это ее расстраивает, потому что у меня не будет детей, и еще ей не нравится мое одиночество. Брайан старается делать вид, что все в порядке, но его это по-прежнему немного беспокоит. Я больше всего боялся его реакции, когда открылся. Мне казалось, он меня возненавидит, поэтому рассказал ему первому. Мы пошли с ним в бар, когда мне исполнилось двадцать один, я пропустил пару стаканчиков, собрал все свое мужество и сказал: «Брайан, я гей», а он усмехнулся и ответил: «Да неужели? Неужели до тебя наконец-то дошло?». — Я снова рассмеялся от воспоминаний. Естественно, Брайан догадался где-то между Стивом Этвотером, юношеской влюбленностью в Тома и моим двадцать первым днем рождения. — С одной стороны я почувствовал разочарование, с другой — облегчение, что ничего в его отношении ко мне не изменилось. Вот с его неприятием я бы не справился.

— У тебя есть… э-э-э… друг?

Он чуть не подавился этим словом, и я опять рассмеялся:

— Ну, как будто. Коул, мы познакомились в колледже. Он встречался с моим соседом по комнате, но когда они расстались, мы переспали пару раз. Коул живет в Аризоне, у его семьи ранчо в Вейле. Когда он приезжает кататься на лыжах, то звонит, и мы встречаемся. На самом деле, мы не подходим друг другу. Он для меня слишком яркий, я для него — деревенщина. Редкие приятные встречи без каких-либо условий. А больше у меня никого нет.

— Как такие как вы встречаются, в смысле, знакомятся?

— Это уже не ко мне. Раньше я ходил время от времени в клубы — есть парочка в Форт-Коллинзе, несколько в Боулдере и полно в Денвере. Все то же самое, что у натуралов. Если охота перепихнуться — в клубе наверняка кого-нибудь подцепишь, но никаких гарантий, что найдешь что-то стоящее для длительных стабильных отношений.

— Именно этого ты хочешь? Длительных стабильных отношений?

— Кто ж не хочет? — Это прозвучало слишком претенциозно. Следовало срочно менять тему. — Как дела на работе?

По тому, как он напрягся и из его глаз исчезли изумрудные искорки, стало понятно, что зря я спросил.