— В ваших услугах мы больше не нуждаемся, — бросает она, мазнув по мне взглядом. — Расчет получите на карту от мужа.

Я теряю дар речи не только от того, что она назвала Богдана мужем, но и от того, каким холодным и безжизненным звучит ее голос. А еще от понимания, что я для нее никто. Так, мелкая сошка, которую она восприняла за девушку из агентства. По ее мнению, они выглядят именно так? Возможно, со вчера я не столь ухожена и волосы уложены небрежно, но это не дает ей право…

— Чего застыла? — продолжает удивлять своей бесцеремонностью. — Тебя муж нанимал, а не я. Деньги получишь от него.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍И ни слова благодарности той, что просидела с ее сыном, помогла ему справится с самым трудным периодом в жизни. Даже, если честно, не верится.

— Вы что-то путаете, — наконец, нахожусь с ответом. — Я не няня, я девушка вашего бывшего мужа.

Вот теперь она смотрит на меня с нескрываемым интересом. Фокусирует взгляд, правда, ненадолго.

— Жаль, — комментирует, наконец, после чего отворачивается.

Ромку она перекладывает в кроватку, достает из сумки его одежду, питания, посуду. Потом как-то слишком резко хватает его на руки. Я не сильна в воспитании детей, но ее поведение кажется мне странным, хотя я вряд ли имею право указывать ей, как воспитывать сына.

— Кем бы ты не была, я хочу, чтобы ты ушла. Я не нуждаюсь в надзирателе и останусь здесь со своим сыном одна.

Она говорит это, приближаясь ко мне и останавливаясь совсем близко. Ромка при этом тянется ко мне на руки, но она ему не позволяет. Дергает его на себя, пресекает попытки повторить то же самое и сильно встряхивает, когда он ее не слушает. Еще никогда я не чувствовала себя такой бессильной. Что я могу? Сделать ей замечание? Вряд ли она меня послушает. Попытаться забрать Рому у нее из рук? Вот уж кто будет неправ, так это я. Как бы она не воспитывала сына, она его мать, а я… я так… переночевала ночку, помогла, и до свидания.

С таким положением дел мириться не собираюсь, поэтому вместо того, чтобы собрать вещи и уйти, беру телефон и покидаю палату. Набираю Богдану, чтобы сказать ему о случившемся. Пусть приедет и что-то сделает, потому что заботливой мамой от этой дамочки даже не пахнет. Она ведет себя слишком… резко, жестко, заставляет Рому хныкать. Он ведь такой хороший мальчик.

— Я уже еду, малыш, — слышу в трубку. — Буду минут через десять.

— Я жду.

Не говорю ему ничего о приезде бывшей жены. Пусть спокойно доберется до больницы. Ведет машину аккуратно, не гонит, не нарушает правила.

Богдан появляется в холле спустя десять минут. Его взгляд тут же цепляется за меня, а после смотрит на дверь палаты.

— Что с Ромкой?

— Все хорошо, он… с мамой.

Богдан неодобрительно выдыхает, хмурится, а потом берет меня за руку и ведет к двери палаты.

— Подожди, пожалуйста, — останавливаю его. — Я хотела кое-что рассказать.

— Потом. Вначале нужно забрать сына у этой пришибленной.

Почему он называет жену так решаю не спрашивать и послушно киваю. Он собирается забрать у нее Ромку. О том, как она с ним обращается, можно рассказать после того, как сын окажется в заботливых объятиях своего отца.

Глава 31

Когда мы заходим в палату, Анжелика крепко удерживает сына на руках и что-то ему напевает. Определенно, эта женщина экстрасенс, потому что вот так нежно она с ребенком обращается не часто, а здесь прямо сразу. Чувствовала, что мы зайдем, не иначе.

— И что ты тут делаешь? — уточняет Богдан у бывшей жены, засунув руки в карманы.

— Сижу с сыном, — она пожимает плечами. — Ты же оставил мне голосовое. Я примчалась.

— Ночью где была?

— Это тебя не касается, — она поправляет прическу и встает, чтобы пересадить Ромку в кроватку.

— Где ты была ночью, Анжелика?

От голоса Богдана я ежусь и обнимаю себя руками. Отчитывает он не меня, но неловко и стыдно почему-то именно мне. Будто я виновата в том, что ребенок на весь день остался с чужой тетей, а не родной мамой.

— Теперь я здесь и буду присматривать за сыном, — все так же не отвечает она на вопрос.

— Анжелика, — предостерегающе.

— Ты решил устроить мне допрос? — она хмыкает. — Или ревнуешь?

Она резко оказывается рядом с Богданом. Смотрит на него, улыбается, облизывает губы. Я чувствую себя лишней, несмотря на то, что Богдан ей никак не отвечает. Лишь смотрит, стиснув зубы. Богдан резко хватает Анжелику за локоть и усаживает на кушетку.

— Ты привезла мне ребенка, который температурит уже неделю, после болезни когда ты пичкала его антибиотиками. Думаешь, мне до игр? Мы тут полночи спать нормально не могли, а ты задом трясла в клубе. Наработалась, мать твою?

Анжелика округляет глаза, смотрит на Богдана испуганным взглядом. Я ее понимаю. Мне тут со спины страшно и морозно только от его тона, а она видит его глаза, которые я уверена полыхают яростью.

— Да, я все знаю, — Богдан от нее отходит на несколько шагов, смотрит с презрением. — Поручил ребятам узнать, когда тебя дома не застал, а докторам нужен был анамнез. У тебя совсем крыша поехала? Денег не хватает?

— Мы можем поговорить наедине? — бесцеремонно его перебивает.

— Лера всю ночь просидела с нашим сыном и мне нечего от нее скрывать, поэтому нет, не можем. Ты или объясняешь, какого хрена пошла работать стриптизершей с надомными подработками, или встаешь и проваливаешь отсюда.

— Мы развелись, если ты забыл, — гордо вскинув голову, произносит Анжелика. — Тебя не касается, почему я пошла работать в клуб, поэтому извини, но отчета не будет.

— Вчера твой ребенок едва не сгорел от высокой температуры тогда когда ты должна была быть дома, тебя там не оказалось. Послушай, я бы понял свидание, встречу с подругами, просто нежелание видеть сына и отдохнуть от него, но не это. Я плачу тебе деньги, которых хватает на все потребности, так какого черта? Ты хочешь, чтоб наш сын вырос и узнал, чем занимается его мать?

Мне неловко оттого, что я становлюсь свидетельницей их разговора. У меня был шанс уйти, когда Анжелика сказала, что хочет поговорить наедине, но я им не воспользовалась. Осталась стоять в палате, словно статуя. Сейчас же хочется провалиться сквозь землю. Таким Богдана я не знаю и ни разу не видела. По крайней мере, в отношении женщин. Он всегда сдержан и культурен, а тут… я понимаю, что в нем говорят эмоции, да и сказывается напряженная ночь, но ничего не могу с собой поделать. Почему-то трясусь, как от страха, хотя Анжелика спокойная.

— Ты закончил нотации? Я здесь, я с ребенком. Отчитываться перед тобой не считаю нужным.

— Пошли, — Богдан резко поднимает ее с кушетки и толкает к двери.

Анжелика вначале сопротивляется, но потом замирает и выходит из палаты. Они вместе уходят, а я остаюсь внутри. Рома, кажется, вовсе не слышал, что происходит, спокойно себе играет с погремушкой и даже смеется. Зато я не могу унять сердцебиение, будто это именно меня только что отчитывали.

Богдан возвращается довольно быстро, но в палату заходит один. Молчит. Растирает лицо руками и тяжело дышит.

— А… Анжелика?

— Не придет, — он хмыкает. — Отправил домой подумать над своим поведением.

— Мы остаемся с Ромой?

Внутри меня все ликует, несмотря на то, что радоваться я точно не должна. Только что Рома остался без маминой поддержки, потому что та совершила ошибку. Доводы разума не работают, адреналин разгоняет кровь, я представляю, как буду убаюкивать Рому на ночь, просыпаться по ночам, чтобы проверить ему температуру.

— Я не прошу тебя остаться, — произносит Богдан. — Пойму, если у тебя свои дела.

— Я буду тут. Поеду домой утром, искупаюсь, сменю одежду, если ты не против. И останусь. Как ты… ее уговорил? Она явно была не намерена уезжать.

— Есть рычаги давления, — отвечает, не вдаваясь в подробности. — Если серьезно — Анжелика не маленькая девочка, должна была понимать, что когда я узнаю, не обрадуюсь. Да я в бешенстве!

— Из всего услышанного я сделала вывод, что Анжелика не просто танцевала для мужчин, она еще и предоставляла им услуги интимного характера?

— Верно, — кивает Богдан. — С ума, мать ее, сошла. Тра…

— Богдан, — восклицаю, не позволяя ему договорить и киваю на Рому.

Он замолкает. Шумно выдыхает и предлагает заказать еду, чтобы поесть. Я соглашаюсь. Больничная еда — то еще удовольствие. Я, конечно, поела, но не отказалась бы от салата или пасты. Пока везут заказанные блюда, я укладываю Ромку спать. Процедуры на сегодня окончены, поэтому ему остается только отдыхать.

Когда Рома засыпает, смешно сопя носом, привозят нашу еду. Моя паста и сыр во фритюре пахнут так, что слюнки едва не капают на пол. Богдан взял себе говяжий стейк и греческий салат. За поеданием молчим. Я не знаю о чем спрашивать кроме его бывшей жены, а еще думаю, стоит ли говорить о том, как она относится к своему сыну. Видно, что Богдан ее уже не жалует. Страшно представить, что будет потом.

Наконец, я набираюсь смелости. Делаю вдох поглубже, и на одном дыхании произношу:

— Мне кажется, Анжелике нужна помощь. Когда я приехала, она буквально выхватила у меня ребенка, да и потом обращалась с ним, как мне показалось, слишком жестко. Одергивала его, повышала голос.

Рассказала. Прямо гора с плеч.

— Почему сразу не сказала?

— Да как-то… ты сразу пошел с ней разговаривать и к слову не пришлось. Да и потом тоже.

— Я не знаю, что делать. Когда все узнал, ехал с твердым намерением завтра же подать заявление на лишение ее родительских прав. А тут остыл. Глупо она, конечно поступила, но сына ведь любит, а теперь вот это…

Я начинаю понимать, что зря рассказала о том, что видела. Может, мне показалось и это норма в их отношениях? Может, у Анжелики такое воспитание, а иначе она не умеет. Кто я такая, чтобы судить об этом?

Глава 32

Я провожу с Ромой в больнице всю неделю. Откладываю работу, руководя всем удаленно, раздаю Юле указания и говорю, что совсем скоро должна вернуться. Я верю, что так и будет, ведь Ромка уже идет на поправку, а Богдан ищет няню. О том, чтобы вернуть сына бывшей жене не может быть и речи. Она наркозависима. Это определила быстрая экспертиза, которую Анжелика не прошла.

Не знаю, как Богдан заметил, ведь внешне, кроме слишком резких движений в отношении сына, Анжелика не похожа на ту, что употребляет наркотики. Это оказалось так. Я пока не знаю, что будет дальше. Определит ли ее Богдан в клинику, да и хочет ли Анжелика лечиться, ведь насколько я знаю, успех лечения зависит от желания пациента.

Рома все больше привыкает ко мне, уже не капризничает, когда я беру его на руки или пытаюсь покормить, не плачет. Да и я, если быть честной, сильно к нему привыка. Прикипела всем сердцем, хотя прекрасно понимаю, что нам нужно будет расстаться. Иногда я разрываюсь между желанием, чтобы Богдан быстрее нашел подходящую няню и желанием, чтобы он ее вообще не нашел. Это сильнее меня. Я хочу быть рядом с любимым человеком, воспитывать его ребенка, хотя он мне ничего не обещал. Не говорил, что мы будем вечно вместе. Мне не стоит привязываться к его ребенку.

— Ну как вы тут? — спрашивает Богдан, приехав к нам вечером.

Он не может находиться рядом с сыном из-за работы. Это мешает и отыскать хорошую няню, которой можно было бы доверить сына.

— Молодцом, — улыбаюсь. — Рома сегодня спокойно дал себя искупать и стойко выдержал уколы. Плакал, но уже не смотрел на меня так, будто хочет стереть с лица земли.

— Вы поладили, — замечает. — Я нашел няню, завтра она приступает к своим обязанностям. Кстати, сегодня после укола я могу забрать вас домой.

— Рому выписывают?

— Отпускают на ночь, — Богдан улыбается. — Я переговорил с врачом. Температура у Ромки не поднимается, таких отчетливых хрипов у него больше нет, да и кашель прошел, поэтому мы можем переночевать дома, а завтра вернемся. Тебе домой заезжать нужно? Взять сменную одежду, халат. Если что, я могу поделиться своими боксерами.

Я все же прошу его заехать ко мне. Мы наспех собираем вещи, которых за неделю проведнную в боьницы успело собраться какое-то нереальное количество. С сумкой в руке и рюкзаком на плечах, мы покидаем стены больницы. Богдан укладывает Рому в детское автокресло, тщательно пристегивает и выруливает с больничной парковки. Выехав на трассу, оборачиваюсь, чтобы посмотреть, как там Ромка, но он уже уснул. Тихо посапывает, пока Богдан уверенно ведет машину и везет нас домой.

Оказавшись в квартире, беру нижнее белье и пижаму, комплект костюма на завтра и некоторые средства по уходу. Находясь в больнице, почти забыла о кремах для лица и масках для волос. И хоть было где искупаться, да и Богдан оставался с сыном, я наспех принимала душ и не уделяла себе много времени. Хотелось поскорее вернуться к своим мужчинам.