Он повернул и описал круг над летным полем. Дрожь в руках прошла. Он решил показать Тессе иммельман Свечой ушел вверх, но когда нырнул к земле, страх вернулся. Душа ушла в пятки. Он вышел из пике и полетел параллельно земле. «Свобода — понятие относительное, — подумал он. — Смогу ли я когда-нибудь позабыть тот запах паленого мяса? Свой непрерывный крик о помощи, обращенный к Богу?» Он направил аэроплан под небольшим углом к земле и выключил мотор. Аппарат планировал. Ветер пел в тросах и распорках. Кингдон улыбнулся. «Это все-таки уже кое-что. А кое-что лучше чем ничего, — подумал он. — Возможно, позже я смогу восстановить и остальное». Глянув вниз, он различил малиновое пятнышко. Это была шляпка Тессы.

Он совершил безукоризненную посадку на все три точки.

Тесса бегом бросилась к «Дженни». Когда он выбрался из кабины, она сказала:

— Я так перепугалась!

Он сдвинул темные очки на лоб.

— Все это чепуха по сравнению с тем, на что я был способен раньше, — Ответил он.

— В таком случае я не хочу, чтобы ты показывал, на что был способен раньше.

Он улыбнулся. Они пошли к ангару, и он небрежно обнял ее за плечи. Тесса, смеясь, говорила, что, наверно, у летчиков из эскадрильи «Лафайет» отбою от девушек не было.

— Поскольку я поразил твое воображение этим полетом, — сказал он, — думаю, пришло время извиниться за вчерашнее.

— Я должна была и сама догадаться, как ты относишься к моему отцу.

— Я не могу с ним встречаться. Пока, во всяком случае. Может, позже. Наверно, позже. — Они подошли к ангару, и его рука упала с ее плеча. — Я скажу тебе, когда буду к этому готов, хорошо?

— Хорошо, — согласилась она и робко прибавила: — Кингдон, там, в небе, ты был... прекрасен.

5

Соединенные Штаты вступили в войну в апреле. С тех пор прошло не так уж много времени, но дыхание войны уже коснулось Лос-Анджелеса. Во Франции пока воевали немногие американцы, но каждый день на железнодорожных станциях выстраивались унылые очереди призывников, убывающих в военные учебные лагеря. Не подлежавшие призыву мужчины записывались в ополчение, получившее название Национальной стражи. Трижды в неделю, по вечерам, они присутствовали на учебных занятиях в пустующих складских помещениях. Каждое второе воскресенье занимались строевой подготовкой. Багровые от жары, обливаясь потом, они маршировали на плацу и лежали толстыми животами на стрельбище. Женщины ходили в форме медсестер Красного Креста, скатывали бинты и вязали шерстяные шлемы под новый военный головной убор — каски, чтобы у солдат не мерзла голова. Мирный город был приграничным, и жизнь здесь подогревалась ощущением опасности. Один Бог ведал, когда орды свирепых гуннов вторгнутся на север из Тигуаны. А для борьбы с вражескими шпионами внутри страны министерство юстиции выпустило особые белые мандаты, обладатели которых — из числа добровольцев — получили право шпионить за своими соседями.

Лос-Анджелес жил и дышал войной, и наконец-то потеплели его отношения с Голливудом. Никому не удалось продать больше облигаций займа «Свобода», чем Мэри Пикфорд, Дугласу Фэрбенксу и Чарли Чаплину. И все же Джакопо Римини был прав. Фильм на военную тему был обречен на неудачу. Люди не желали видеть на экране те ужасы, с которыми действительно сталкивались их сыновья на фронте. Только последний дурак мог рассчитывать на кассовый успех такого фильма, как «Летчик». Римини уже задумал после ковбойского сериала снимать картину на библейские темы.

Наступил последний день съемок сериала. Солнце немилосердно пекло бурые склоны Санта-Моники. На земле мелькали крохотные коричневые ящерицы. В зарослях чапараля жужжали насекомые. На смену утреннему пеклу пришла настоящая жара.

По грунтовой дороге на нескольких автомобилях приехали репортеры, ожидавшие брифинга по окончании съемок и дармовой выпивки. Римини вышел им навстречу. Он пригласил журналистов в тень грузовика, где вышиб пробку из бочонка с пивом. Потом провел их под импровизированный брезентовый навес, служивший костюмерной для двух женщин в кринолинах и мускулистого актера, исполнявшего главную роль в фильме.

Тесса и Лайя наблюдали за этим из «мерсера». Широкополая соломенная шляпка Лайи скрывала от посторонних блеск ее светлых глаз. Тесса то и дело беспокойно оглядывалась в сторону горной гряды, простиравшейся позади макета церкви.

— Надо было Тексу делать трюк, — проговорила она.

— Сколько можно повторять? Кингдон же сказал, что ему самому хочется полетать. И еще он сказал, что это пустяки. Надо просто сделать несколько несложных маневров и приземлиться вон на том ровном месте. — Она кивнула на луговину у церкви.

— Он всего дважды поднимался в воздух после ранения!

— Он летчик! И потом, Римини, возможно, наймет его для трюковых сцен. А может и роль дать. Летчика. Не забывай об этом. Профессия поможет ему войти в кинематограф.

Тесса поежилась.

Пиво опять разлили по кругу.

Издалека донесся слабый рокот мотора.

Лайя схватила Тессу за руку.

— Вот оно, начинается, — сказала она. — И знаешь, у меня такое чувство... Все получится! Так что не волнуйся.

Она пошла к грузовику. Оператор глянул на нее и кивнул.

Рокот усилился.

— Эй, смотрите! — крикнул кто-то из репортеров. — Аэроплан!

Аэропланы были редкостью. Все задрали головы вверх, прикрывая от солнца глаза.

«Дженни» показалась с севера, со стороны Сан-Фернандо Вэли, быстро скользя по небу над холмами, будто пытаясь уйти от погони. Над церковью аэроплан зашел на вираж, сделал петлю, покружил, проделал несколько фигур высшего пилотажа, вычерчивая невидимые узоры в ясном синем небе.

— Это демонстрационный полет, — сказал один из ковбоев.

— Какой там демонстрационный! Это летчик-истребитель, можете мне поверить. — Утверждавший это журналист смотрел вверх, закрывая от солнца рукой пухлое лицо. — Месяц назад я был на фронте. Сразу видно, что этот парень понюхал пороху. И не раз.

«Дженни» ушла вертикально вверх, перевернулась и неожиданно ринулась вниз. Тесса не сдержала испуганного крика. Зрители оцепенели в молчаливом восхищении, а аэроплан все быстрее несся к земле. В тишине слышался только рокот мотора. Скорость была так высока, что невозможно было рассмотреть голову пилота, видневшуюся из кабины.

Кто-то вскрикнул. Аэроплан падал прямо на стоящий в лесах шпиль церкви.

— О Боже!

— Ему конец!

Внезапно шум мотора смолк, и «Дженни» с ужасающим треском врезалась в шпиль. Бревна лесов полетели в разные стороны, будто зубочистки.

Тесса, приподняв юбки до колен, побежала к церкви. Она поминутно спотыкалась, но, не останавливаясь, приближалась к разрушенному макету, над которым продолжал планировать аэроплан. От нее не отставал фотограф, тащивший на плече свой аппарат на треноге. Громко жужжала кинокамера, к глазку которой прильнул помощник оператора.

«Дженни» спланировала вниз и совершила безукоризненную посадку. Лишь на левом крыле был разорван край парусины. Других повреждений не оказалось. Кингдон выбрался из кабины. По его смертельно бледному лицу блуждала улыбка.

Тесса бросилась обнимать его и сбивчиво расспрашивала, все ли у него в порядке.

— Зачем поднимать такой шум? — спросил он.

— Что случилось? — Она крепко поцеловала его. — Как тебе удалось выйти из пике? Надо было Тексу...

— Тесса, ничего неожиданного не случилось, все прошло по плану. Или я, по-твоему, посредственный актер, который взлетает и через десять футов делает посадку?

— Ты весь дрожишь.

— Ничего, — сказал он, — так и должно быть.

— Я была так напугана... Думала, что умру!

— У меня было точно такое же чувство. Но... все получилось, Тесса! Получилось! — На этот раз уже он поцеловал ее. В этих поцелуях не было ничего плотского. Просто, испытав вместе сильный страх, они почувствовали, как близки друг другу. Так, должно быть, лобызались воины в древности, празднуя общую победу.

Оправившись от ужаса, Римини смекнул, что это был трюк. Убедившись, что оператор все заснял, Римини тоже бросился к аэроплану. Лайя бежала следом. На бегу, задыхаясь, она торопилась рассказать ему, что этот летчик воевал в составе эскадрильи «Лафайет», что он военный ас и настоящий герой. Он катал на своем аэроплане ее и Тессу.

— Как его зовут? — спросил на бегу Римини.

— Кингдон... — начала Лайя, но замолчала, решив, что фамилия Ван Влит будет плохо смотреться на фасадах кинотеатров и к тому же трудна для произношения. Она придумала новую фамилию с ходу: — Кингдон Вэнс!

— Кингдон как?

— Капитан Кингдон Вэ-э-нс! — повторила она. — Настоящий герой!

Римини замедлил бег и наконец остановился, глядя на приближающихся Кингдона и Тессу. Красивая и высокая молодая пара шла по спускающейся под уклон луговине. Он прихрамывал. «Летчик, — подумал Римини. — Ну конечно».

Их окружили репортеры.

— Кто это, черт возьми? — спросил один из них.

— Перед вами мисс Тесса Ван Влит, — ответил Римини. — Из «Римини продакшнз». Мой лучший сценарист! Вот и сейчас она написала для меня одну вещь. «Летчика». Об эскадрилье «Лафайет» и — только это между нами — о своем возлюбленном. Вот он! Капитан Кингдон Вэнс!

— А сам он будет сниматься?

— Если мне удастся заполучить его. А приручить такого будет непросто. Летчики плохо поддаются этому.

6

В вечерних газетах рядом с не очень ясной фотографией обнимающихся Тессы и Кингдона было написано:

ВОЗЛЮБЛЕННАЯ АСА ИЗ ЭСКАДРИЛЬИ «ЛАФАЙЕТ» ПОЛОЖИЛА В ОСНОВУ СВОЕГО КИНОСЦЕНАРИЯ ПРАВДИВУЮ ИСТОРИЮ ЕГО ЖИЗНИ!

Мисс Тесса Ван Влит описала подвиги своего любимого в сценарии фильма «Летчик», который «Римини продакшнз» намеревается выпустить в сентябре!

Капитану Вэнсу приписывают 32 победы в воздушных боях с немцами. Он сказал, что «Летчик» — это добросовестный честный рассказ о жизни небесных героев.

Мистер Джакопо Римини из «Римини продакшнз» не исключил вероятности того, что капитан Вэнс сам будет сниматься в этой полнометражной эпической картине.

Бад по привычке покупал вечерние газеты у мальчишек на Спринг-стрит, у главного входа в здание штаб-квартиры «Паловерде ойл». Сейчас у него на коленях лежали «Геральд» и «Ивнинг ньюс». За рулем его «бентли» сидел шофер по имени Хосе. Он лавировал между легковыми автомобилями и грузовиками, фургонами и редкими кабриолетами. Движение в центре Лос-Анджелеса было весьма оживленным.

Загорелый череп Бада только с затылка и с боков окаймляла аккуратно подстриженная тонкая полоска волос. Потемневшее от загара лицо украшал здоровый румянец, голубые глаза лучились жизненной энергией, а на мускулистом теле за все эти годы не наросло ни грамма жира. Бада уже нельзя было назвать молодым человеком, скорее он производил впечатление преуспевающего предпринимателя средних лет. Он и сам осознавал, что сильно изменился и уже совсем не похож на того пятнадцатилетнего паренька, который вел дела в отцовской лавке и одновременно работал на нефтяных разработках Ньюхолла, спасая семью от банкротства. Впрочем, у них было много общего. У Бада сохранилась прежняя насущная потребность завоевывать новые горизонты, только теперь это свелось главным образом к постоянным заботам о расширении «Паловерде ойл». Компания не только вела бурение, хотя Бад сдавал в аренду нефтяные участки по всей Калифорнии, Техасу, в Оклахоме и Мексике. Под его началом работали три огромных нефтеочистительных завода, целая сеть бензоколонок, ему принадлежали портовые сооружения в Сан-Педро и большой танкерный флот. В любом крупном городе можно было найти офис «Паловерде ойл». Лоббисты, отстаивавшие интересы Бада, трудились в Сакраменто и Вашингтоне. Во время войны резко возросла потребность в нефтяном топливе. Многолетние рискованные вложения окупились. И снова Бад жонглировал всей своей наличностью в надежде встать в один ряд со «Стандард ойл» и «Ройял Датч-Шелл».

Он по-прежнему был широко известен в Лос-Анджелесе. Дружба значила для него многое. И через все эти годы он пронес неостывшее чувство к своей жене, чем не могли похвастаться его друзья.

Впрочем, в ту минуту, барабаня согнутым пальцем по фотографии в газете, он думал о второй своей любимой женщине. «Моя дочь, — думал он. — Моя Тесса».

Он почти не вспоминал о том, что первые полтора года своей жизни Тесса провела вдали от него. Это было следствием какой-то ссоры. Раньше они с Амелией часто ссорились. Ссорятся и теперь. А та ссора была самой сильной и случилась в неподходящее время. В те дни из-за занятости в «Паловерде ойл» он уделял мало внимания жене или что-то в этом роде. А она была беременна, поэтому реагировала на все очень эмоционально. И ушла. Он уже не помнил, из-за чего, собственно, разгорелась та ссора. Теперь он и представить себе не мог, что когда-то с отвращением относился к этой темноволосой девочке. Он спас ей жизнь. Он любил ее так же сильно, как и Амелию.