– Да ладно, я ж не к тому… Да и не могу я на тебя сейчас обижаться, права не имею. Потому что очень хочу, чтобы он хоть ненадолго… Ну, как получится… И вообще… Ты видела, ты знаешь, как мой отец страдал? Сони два года нет, а он все места себе не находит, ни на одну женщину не посмотрел. На глазах сохнет. Думаешь, мне легко на это смотреть? А тут… Знаешь, я его не узнала с утра. Он ожил, Сонь! Утро – и совсем другой человек!

– Но это наверняка не потому, что…

– Да именно потому, Сонь. Что я, отца не знаю? Как тебя увидел… Еще бы – полное Сонино повторение, подарок судьбы! Нет, ты меня не убедишь, такие подарки зря не посылаются. Это судьба, Сонь. И туман в аэропорту – судьба… Иначе я бы тебя не встретила. А с судьбой, как известно, не поспоришь. Что она дает, то и брать надо! И благодарить! Иначе – накажет.

– Хм… Да, пожалуй, в этом ты права.

– В чем – права? Что брать надо?

– Нет, что накажет…

– Это ты сейчас о чем-то своем говоришь, да? Брось, Сонь… Лучше о благодарности думай, а не о наказании. А впрочем… Чего я тебя сижу, уговариваю? Пусть все идет как идет… Давай приводи себя в порядок и спускайся вниз, завтракать будем. Отец там для тебя с барбекю затеялся.

– Барбекю? На завтрак?

– Ну, так он же старается… Впечатление произвести хочет… Погоди, то ли еще будет, Сонь! – со смехом поднялась Марго из кресла. – Давай, давай, не делай несчастных глаз. И не будем больше ругаться, ладно?

– Хорошо… Но наш уговор остается в силе, надеюсь?

– Это какой?

– Ну, что ты по первому же моему слову отвезешь меня на вокзал.

– Конечно, отвезу, если скажешь. А сейчас пойдем, пойдем завтракать.

Утро было ярким, слепило глаза пасторалью. Небо чистое, будто промытое до скрипа, и зелень газона ласковая, нежно принявшая в объятия легкие ротанговые креслица и низкий столик под белой крахмальной скатертью. Странно, но надо признать, что умопомрачительный мясной дух, идущий от жаровни, нисколько не оскорблял общей картинки, наоборот, делал ее более аппетитно-выпуклой. И улыбка Марка, которой он приветствовал ее, хорошо вписалась в картинку.

– Доброе утро, Сонечка… Как спалось?

– Хорошо…

– Садись вот сюда, в это кресло. Сейчас кофе будет. Погоди, плед принесу… Ночью дождь прошел, трава еще не подсохла.

– Спасибо, не надо!

– Надо, Сонечка. Вот так, вот так… – укутал он ее ноги легким пледом. – А кофе у нас Тина чудесный варит. Тебе понравится!

Тина уже спешила от дома с подносом. Запах кофе влился в общую картину утра – странным и вкусным образом смешался с запахом шкворчащего на решетке мяса. Марк, присев перед Соней на корточки, вложил ей в руки тонкую чашку с кофе. Она сделала первый глоток и отвела взгляд в сторону: «Нет, ну зачем он так смотрит?»

Кофе и впрямь был отменный, но пристальный взгляд Марка смущал. Поперхнуться же можно под таким взглядом! Еще и домработница… Стоит, не уходит. Они что, вместе будут ей в рот смотреть? Наверное, надо сказать что-то. Интересно, что говорят в таких случаях? Господи, совсем от избытка внимания растерялась…

Тина, взяв со стола пустой поднос и зажав его под мышкой, проговорила тихо, глядя поверх голов Сони и Марка:

– Маргарита Марковна просила передать, что она в город уехала, по своим делам. Только к ужину вернется.

– Да, Тина, спасибо… – досадливо бросил Марк, не оборачиваясь. – Идите в дом, ваша помощь пока не нужна.

Тина повернулась, как робот, и пошла к крыльцу. Марк поднялся с корточек, подошел к низкому ротанговому столику.

– Давай вина выпьем, Сонечка.

– Вина? С утра?

– Ну да…

– Вообще-то я не привыкла…

– Да у меня тоже такой привычки нет, просто сегодня утро особенное. Посмотри, какая красота вокруг… А мы часто ее не замечаем, бежим к своим дневным заботам. А потом вдруг, в одночасье, как нахлынет! И хочется еще, еще, до полного растворения! Нет-нет, иногда очень хорошо, знаешь, именно с утра добавить ярких красок. Воспарить, так сказать. Прочувствовать каждой клеткой. Утренние хмельные ощущения – совершенно незабываемые, с другими не сравнишь! Самое то для легкого воспарения над землей!

– Хм… Не знаю, не пробовала.

– А ты попробуй! Вино замечательное! Французы, например, без вина и завтракать не садятся. А мясо уже почти готово, еще пять минут, и все.

Вкусно. Кофе. Вино. И опять – одно другому не мешает. После глотка вина тело будто вздохнуло, получив обманчивую свободу. Плечи расслабились, под закрытыми веками заплясали веселые оранжевые круги. Соня словно полетела вместе с ними к солнцу, к чисто промытому небу… Воспарила! Хорошо, пусть будет так… Неуклюже, но воспарила, – поправила она себя. Пусть будет минута отдыха. Иначе с ума можно сойти.

– А вот и мясо, Сонечка… Попробуй, тебе понравится.

Как не хочется отрывать глаза… И есть не хочется. Поплавать бы еще немного в оранжевых теплых кругах…

– Давай выпьем за это чудесное утро, Сонечка. Я очень люблю такие вот беззаботные утренние часы. А ты?

– Я? Я не знаю… Как-то не задавалась раньше таким вопросом. Утром я обычно бегу, по делам спешу. Некогда на небо и солнце глянуть.

– Но ведь это ужасно, если так… Я всегда считал, что спешащая по делам женщина – это нонсенс. Помнишь, как в старой доброй комедии? Вся скрючится, скукожится, как старый рваный башмак, и вот чешет на работу…

– Ну, не у всех же возможности есть… Чтобы с утра воспарить…

– Да, ты права. Возможности есть не у всех. Только я бы не употребил в данном контексте слово «возможности»… Здесь, скорее, женское природное везение играет роль, чтобы эти возможности появились. Сами по себе, без особых хлопот. Бывает просто удача, Соня. Судьба. Фортуна.

– Ну, значит, я в этом смысле не слишком удачлива! – быстро ответила Соня с напором, даже с ноткой раздражения.

Она точно отгородилась от вкрадчиво-ласковых рассуждений Марка. Нет, она, может, и не ответила бы так грубо, если б не утренний разговор с Марго… Душа съежилась, вдруг запротестовав. Видимо, не то у нее состояние, чтобы расслабляться. Хоть и воспарила, а состояние – не то.

– Я тебя чем-то рассердил, Сонечка?

– Нет-нет… Все нормально со мной. Просто не люблю этих разговоров про женскую судьбу – удачлива ли, не удачлива. И вообще – что значит удачлива? Надо сидеть на печи и ждать, когда к тебе эта удача сама придет, что ли? В лице прекрасного принца, который все проблемы с печью решит? Нет-нет, я подобных взглядов на женскую судьбу совсем не разделяю. Нормальная женщина и сама в состоянии устроить себе и удачу, и судьбу, и фортуну. Были бы способности и желание. А главное – отсутствие непреодолимых барьеров. Тогда и принца никакого ждать не надо! Ну, то есть… С определенной целью, чтоб с печи снял…

Соня вдруг поймала взгляд Марка – задумчивый, чуть насмешливый. И чуточку, как ей показалось, обеспокоенный ее рассуждениями. Нет, а чего беспокоиться-то? И вообще – почему она должна ему поддакивать?

– Что ж, понятно, понятно… Значит, ты, Сонечка, вышла из феминистских рядов?..

– Нет, вовсе нет. Еще чего не хватало!

– Ну, слава богу!.. А то уж я грешным делом подумал… А относительно удачи и фортуны в женской судьбе я тебе вот что скажу, Сонечка: никогда не надо делать поспешных выводов! Жизнь – штука коварная. А судьба – она и есть судьба, несет человека по мутной реке, как щепку. Сегодня ты, может, одних взглядов придерживаешься, а завтра, глядишь… Ну, попробуй же мясо, остынет! Оцени мои старания!

Марк подошел, опять сел перед ней на корточки, в руках – тарелка с разрезанным мясом. Протянул вилку. Соня взяла ее почему-то очень осторожно, боясь, чтобы их пальцы не соприкоснулись. Нет, как барышня-институтка, ей-богу!.. Чего ей бояться-то? Не съест же он ее!

Соня подцепила кусочек мяса, отправила в рот.

– М-м-м… Вкусно. Никогда такого не ела.

– Так уж и никогда?

– Никогда…

– Еще съешь.

– Спасибо… Только мне неловко как-то.

– Чего тебе неловко? Тебе кажется, что я слишком стараюсь?

– Ну, в общем…

– Брось, Сонечка. Поверь, мне это доставляет удовольствие. Каждый мужчина хочет продемонстрировать женщине гусарские замашки, но не всегда эта потребность дает о себе знать. Только изредка. Только для избранной прекрасной дамы. Что ж делать, Сонечка, придется тебе какое-то время походить в прекрасных дамах… Вот хотя бы этим прекрасным утром, например.

Соня смутилась, отвернула лицо. Протянула руку к столику, взяла бокал с вином, сделала большой глоток. Вздохнула, оглядевшись кругом:

– Да, утро действительно чудесное… Хорошо тут у вас… Красиво…

– Ну, ты еще всей красоты не видела. Хочешь, к озеру прогуляемся?

– А я вас от дел не отрываю?

– Да бог с тобой, что ты? Какие дела могут быть в такое утро? Вставай, пойдем…

Марк протянул руку, и Соня с осторожностью вложила в его пальцы ладонь. Приятная у него рука, сильная… И ладонь сухая, горячая. Поднялась из кресла, опять смутилась, неловким жестом одернула футболку.

Молча пошли по усыпанной гравием дорожке. Справа и слева – густая россыпь сиреневых мелких цветов. Марк наклонился, сорвал один, протянул Соне.

– Что это за цветы? Хорошо пахнут…

– Это крокусы. А вон там, дальше, есть настоящий розарий… Ты любишь розы, Сонечка?

– Не знаю. Люблю, наверное.

– Отлично… Но мы сейчас туда не пойдем. А пойдем вон по той дорожке, к озеру, через березовую рощу.

Какое чудо, думала Соня, круженье белых нежных стволов перед глазами! Березки все молодые, стройные, так и хочется подойти, погладить каждую. И трава – зеленая. И птицы поют… А вон там, средь стволов, солнце расположилось причудливо, образуя яркий светящийся столб.

Ноги словно сами понесли ее. Она встала в столб света, закрыла глаза, подняла руки вверх… О, счастье!..

Но тут же будто черная молния сверкнула внутри, и смех-гром раскатистый: очнись, дурочка! Какое такое счастье?! Забыла, кто ты есть? Забыла?

Соня дернулась, обхватила себя руками, вышла из солнечного пятачка, пристыженная. Марк взглянул на нее удивленно и слегка озабоченно. Положив руку на плечо, спросил, развернув к себе:

– Что случилось, Соня? Тебе плохо?

– Нет. Нет… Все хорошо, Марк.

– Но я же вижу. Ты страшно чем-то обеспокоена. А иногда так напряжена, что током бьет… Может, расскажешь?

– Нечего мне рассказывать! Да и с чего бы?

– Соня…

– Ну что? Что? – Она подняла отчаянные глаза, дернула плечом, сбрасывая его ладонь. – Что вам от меня надо? Если человека к вам в гости занесло, причем совершенно случайно, заметьте! Случайно занесло, повторяю! Это не значит, что вы вправе к нему в душу лезть, понятно? И… Извините меня, конечно… – Соня икнула неприлично, некрасиво, будто захлебнувшись приступом гнева.

Марк стоял, потупив глаза в землю. А ей вдруг ужасно стыдно стало… Он-то тут при чем? Он же ничего плохого не сделал, просто посочувствовал, проявил заботу! Обыкновенное вежливое сочувствие, только и всего. Под утреннее гусарское настроение – аккурат и сочувствие в жилу пришлось. Тем более нельзя забывать, что она ему любимую жену напоминает!

– Нет, правда, извините меня, Марк, я вовсе не собиралась хамить… Как-то, знаете, вдруг понесло. Но уж и вы, пожалуйста… Не надо у меня ничего выспрашивать, ладно? И сочувствовать – тоже не надо. Знаете, есть такая песня, там слова очень хорошие, правильные… Нас не надо жалеть, ведь и мы никого не жалели. Все, все так и есть. Именно так. Не достойна я ни жалости, ни сочувствия, только это могу вам сказать. Вы наверняка добрый и хороший человек, но не обижайтесь на меня, ладно? – Выпалив это скороговоркой, Соня пошла вперед, туда, где за деревьями мелькала, серебрилась под солнцем синяя гладь озера.

Марк догнал ее, молча пошел рядом. Молчание его было спокойным, умиротворяющим. И опять ей стало стыдно – теперь уже от его молчания. Ничего себе, гостья заявилась, подумала Соня, хозяину рот заткнула! Ступайте себе молча, не приставайте ко мне!

А с другой стороны, ощущалась в его молчании какая-то нота интимности. Ничего, мол, я все понимаю очень даже хорошо… Так хорошо, как ты и не думаешь. Было, было в этом что-то… неестественноскоропалительное. А с чего ради, собственно?

– Сонечка… По-моему, мы вчера договорились, что будем на «ты».

– А я что, на «вы» перешла? Хм, даже не заметила… Хорошо, Марк, извините. То есть извини, конечно. Вот же день начался – еще утро, а я раз пять успела извиниться!

– Я больше не буду приставать к тебе с расспросами. Договорились?

– Да. Спасибо.

– Ну, вот и замечательно. Хочешь, на лодке прокачу?

– А что, и лодка есть?

– А как же? Пойдем…

Прошли вдоль берега – впереди открылась небольшая заводь. Мелкие волны лизали белый песок, чуть покачивали привязанную к столбу лодку. Марк ловко справился с узлом, помог Соне сесть на корме, оттолкнул лодку от берега, успев каким-то образом впрыгнуть, не замочив ног. Лодка сильно качнулась, Соня взвизгнула. Марк улыбнулся, подмигнул довольно: