Пока ехали домой, Соня все тянула шею, старалась взглянуть на себя в зеркало заднего вида. Даже развеселилась немного от упражнений. Нет, кто бы ей об этом три дня назад рассказал! Что она будет ехать в кабриолете, в платье с голой спиной! В цейлонских сапфирах! Такое и во сне не приснится…

Однако веселье быстро закончилось. Да и то оно скорее на истерику было похоже. И враз навалилось прежнее ощущение нереальности происходящего, беспокойное и стыдливое. Соня втянула голову в плечи, зябко обхватила себя руками, сглотнула подступивший к горлу ком. Краем глаза заметила, как Марк глянул на нее озабоченно. Хорошо, хоть с расспросами не полез.

Подъехали к дому уже в сумерках. Не дожидаясь, когда Марк откроет дверь и поможет ей выйти, Соня быстро выскользнула из машины и пошла по дорожке. Скорее – в свою комнату… Не надо, чтобы он ее слезы видел. Насчет слез они с Марго не договаривались.

– Соня, подожди…

Марк догнал ее и осторожно положил руку на голое плечо. Соня вздрогнула. Ну зачем он?..

– Подожди, Соня. Ну же, посмотри на меня…

Он с силой развернул ее к себе – лицо близко-близко. Соня глянула ему в глаза… И голова закружилась! Будто душа вместе со слезами оторвалась и полетела туда, в этот взгляд… И такое странное безволие в теле, освобождающее от стыда, от беспокойства. Немного пугающее. Или это… нормальное состояние женщины, когда рядом такой вот мужчина, который – «я сам, я сам»?.. Который любое решение легко принимает за женщину. Даже в мелочах.

– Может, скажешь наконец, что у тебя случилось, Соня? Ты вся – как после землетрясения… Так же нельзя, нельзя! Нет ни одной ситуации, даже самой сложной, которую невозможно было бы разрешить! Или это большая и ужасная тайна? Ты что, убила кого-нибудь, да?

– Нет… Никого я не убила…

– Тогда что у тебя случилось? Какое-то большое горе, да?

– Горе? Да, можно сказать, и так… Да, горе… Но я не хочу об этом говорить, Марк. Ты моему горю никак не поможешь.

– Уверена?

– Пусти… Пусти меня. Я к себе пойду, можно?

Она выскользнула из его рук и быстро пошла по дорожке.

– Соня, погоди… Ты к ужину спустишься? Я прошу тебя…

Соня кивнула, поднимаясь на крыльцо. Проклятое платье, проклятые каблуки, как в них неудобно! Чуть не упала, наступив на подол…

Так, приказала она себе, хотя бы лестницу на второй этаж надо одолеть. Внутри у нее все дрожало, будто за ней кто-то гнался. От чего, от кого она так бежит? От властных темных глаз, от сладкого безволия, окутавшего ее теплым одеялом? Почему душа забилась в страхе? Это ведь всего лишь игра… Глупая игра, в которую Марго ее втравила! Или уже не игра? После горячей руки Марка на ее плече, после ощущения безволия, сладкого падения в пропасть – уже не игра? Или надо было сразу отдавать себе отчет, что никакими играми тут не пахнет?

Запыхавшись, она ворвалась в комнату. О! А что здесь домоправительница делает? Понятно… Белье на постели перестилает. Тина стояла к ней спиной и старательно разглаживала складки на простыне. Тоже, нашла время!

Тина выпрямилась и оглянулась…

И опять на ее лице отразился ужас, как тогда, при первой встрече… Ну а сейчас-то что? Ах, да… Она же теперь полная копия Сони Олениной, все шероховатости удалены! Ухоженность, платье, сапфиры…

– Тина, а ключ от комнаты где?

– Что?

– Но дверь ведь должна закрываться на ключ, верно? – выпалила Соня первое, что пришло в голову.

– А… Да, конечно… Конечно же, есть ключ…

– Отдайте его мне, пожалуйста. А белье можете каждый день не менять, я таким сервисом не убалована, обойдусь.

– Да, сейчас… Конечно, как скажете…

Дрожащей рукой Тина завозилась в кармане, вытянула связку ключей, принялась перебирать торопливо. Отцепила один ключ, молча положила на комод и взглянула на Соню в ожидании новых распоряжений.

– Спасибо, Тина, вы идите. Я сама постель застелю.

Домработница пожала плечами и ушла, тихо прикрыв за собой дверь.

Соня плюхнулась в кресло, отерла испарину со лба. Надо успокоиться, собраться с мыслями… Нет, и чего вдруг она про ключ?.. Что-то на подсознании сработало? Сигнал оттуда поступил – коготки увязнут, и птичке конец? Ах, боже мой, да какой конец… Собери сумку, сними с себя платье-цацки и вали на все четыре стороны… Да, кстати, где ее джинсы с кроссовками? В машине остались?

В голове ее был туман, мысли путались… И на плечах все еще ощущался ожог от ладоней Марка. Или озноб. Или все-таки ожог? Господи, да что с ней творится? Больше проблем, что ли, нет?

Сумерки постепенно заполнили комнату, ветер медленно шевелил занавеску на окне. Вдруг в тишине раздались тяжелые шаги. Соня напряглась, вслушиваясь. По коридору кто-то шел. Сердце заколотилось, отдало болью в висках.

Наконец раздался осторожный стук в дверь. Голос Тины:

– Соня, Марк Анатольевич к ужину приглашают…

Соне стало вдруг смешно, даже невольный всхлип вырвался из горла. Приглашают, надо же! Оне, его величество, к ужину приглашают! Нет, так и до истерики недалеко! То слезы, то смех…

– Да, Тина, иду!

Она вошла в ванную, включила свет. Увидела свое лицо в зеркале – вздрогнула. На нее смотрело лицо женщины из другого мира, из других обстоятельств… Даже глаза будто цвет поменяли – в них плескалась синева агрессивная. И сапфировая надменность – как продолжение образа. Красивая ты… Красивая – ты, Соня Оленина. А где же Соня Панкратова? Ау… Потерялась?

Стол к ужину был накрыт на веранде. Марк стоял у каменного ограждения, подняв голову, смотрел в закатное небо. Обернулся на звук ее шагов, улыбнулся мягко, приветливо.

– Я тебя, наверное, немного напугал, Сонечка? Прости.

Соня пожала плечами – мол, какие пустяки… Встала рядом, тоже начала смотреть на закат. Зрелище, надо сказать, удручающее. Грязно-оранжевое с примесью унылой бирюзы. Ничего, кроме депрессивных мыслей, не вызывает. Может, это от настроения человеческого зависит? От дефицита душевной гармонии?

– Тина на ужин запекла утку с яблоками. Ты любишь утку с яблоками, Сонечка?

– Не знаю. Люблю, наверное.

– М-гм…

Едва уловимая нотка разочарования прозвучала в этом «м-гм»… Что ж, понятно. Наверное, Соня Оленина любила утку с яблоками.

– Пойдем за стол, Сонечка. Что-то Марга запаздывает, не будем ее ждать.

Только уселись – цокот каблуков по плитам веранды. Марго. Плюхнулась на стул, лицо расстроенное, капризное. Глянула на Соню мельком – приподняла бровь удивленно:

– О, какая ты, Сонь… Красивая… Не узнать! А сапфиры! Обалдеть!.. Пап, я тоже такие хочу!

– Обойдешься, малышка. Мы же с тобой договорились – сначала диплом, потом все остальное. А иначе у тебя стимула к высшему образованию не будет.

– Да помню я, помню! Кстати о высшем образовании… У меня, пап, как раз с ним на эту минуту неприятности!

– А что такое, Марго? Выкладывай!

– Да представляешь, сейчас однокашница позвонила, оказывается, у меня курсовая синим пламенем горит! Надо ехать! Меня же без курсовой на второй курс не переведут! Вот же облом, да? Хотела еще несколько дней дома побыть…

– Что ж, действительно надо ехать. Ничего не попишешь.

– Нет, представляешь, пап, какое свинство? – подпрыгнув на стуле, полностью развернулась она корпусом к Марку. – Препод взял и курсовую завалил! Еще и деньги взял, сволочь… Пап, может, позвонишь на кафедру?

– Нет. Мы же с тобой договаривались, Марга. Все сама и только сама. Иначе ничему не научишься.

– Ладно, поняла… Ну ничего, приеду – разберусь с этим преподом… Гляну ему в наглые глаза!

– А когда надо ехать, Марго? – спросила Соня, вклинившись в их разговор и нервно покручивая в пальцах бокал с вином.

– Да срочно, Сонь! – отмахнулась от нее Марго. – Прямо сейчас! Я уж и билет на утренний рейс купила!

– Я еду с тобой. Я быстро соберусь. Только мне лучше на поезде…

Отец и дочь повернули в ее сторону головы, посмотрели молча. Марк – с настороженным испугом, Марго – с досадой. Марго первая нарушила неловкую паузу:

– Сонь, но я же не предполагала, что все так выйдет… С преподом, с курсовой… Чего ты вдруг всполошилась?

– Почему – вдруг? Ничего не вдруг… Вместе приехали, вместе и уедем. Ничуть я не всполошилась.

– Ну да, все так, конечно… – залепетала Марго, виновато глядя на нее исподлобья. – Но с другой стороны, Сонь… Тебе-то куда торопиться? Ну, пожалуйста, Сонь… Ты же обещала…

Марго смотрела умоляюще, сделав брови смешным домиком. Марк молчал. Потом протянул руку, решительно накрыл Сонину ладонь своей ладонью.

– Останься, Соня. Я очень прошу тебя – останься. Не бойся меня.

– Да я и не боюсь… С чего ты взял? То есть не в этом дело…

– В этом, Соня, в этом. Да и нельзя тебе сейчас уезжать – в таком состоянии… Лучше на природе пожить, успокоиться…

– А… Отчего успокоиться? – стрельнула по их лицам любопытным взглядом Марго. – Я что-то пропустила, да?

Марк с досадой глянул на дочь, чуть прищурив глаза – заткнись, мол. А вслух произнес довольно спокойно, с отеческой озабоченностью:

– Иди, Марга, собирайся. У тебя мало времени. Деньги на карту я тебе завтра переведу.

Марго быстро закивала, вставая со стула. Соня машинально сделала похожее движение, тоже собираясь встать… Марк глянул на нее – и будто пригвоздил к месту. Произнес твердо, так, что внутри у нее пробежал горячий озноб:

– А ты остаешься, Соня. Это решено и больше не обсуждается. Ешь… Давай я тебе еще вина налью.

Озноб отступил, и опять на Соню навалилось безволие. Странное безволие, будто ее окутало теплой волной. Волной, смывающей все сомнения. Похожей на гипноз. А может… это и есть гипноз? Влияние сильного духа? Странно, она всегда себя считала сильной и волевой женщиной… Но может, это не так? Может, это в той жизни она была сильной и волевой? То есть ей приходилось быть сильной и волевой? В другой жизни и другие свойства характера проявляются?

Марго ушла. Поужинали в молчании. Соня ела мясо, пила вино. Вкуса не ощущала. Внутри было пусто и звонко, и шумело в ушах, как от ветра. Ну да, ветер… Она же летит. Ветер дует, шарик летит – неприкаянный…

Поднявшись к себе после ужина, она закрыла дверь на защелку. Увидела ключ на комоде, закрылась еще и на ключ. Села, усмехнулась про себя – надо же, нашла чего бояться… Разве это самое страшное, что может… с ней произойти? Если уж осталась…

Тем более она, кажется, уже и не возражает против этого… Если спросить себя честно.

* * *

Солнечный луч упорно елозил по подушке, норовя ударить по глазам. Да, понятно – позднее утро уже… Да, надо разомкнуть веки. Но не хочется… Такая леность внутри, нет никакой возможности ее преодолеть. И мыслей тревожных и виноватых с утра не было. И сны ночью не снились. Леность, леность во всем теле… Как наваждение.

Соня наконец взяла себя в руки, сбросила одеяло и встала с постели. Подошла к окну, потянулась… Да, всю утреннюю красоту проспала. Времени – часов одиннадцать, не меньше.

Она взглянула на себя в ванной – лицо в зеркале выспавшееся, свежее. Приняла душ, вышла в комнату, замотавшись полотенцем.

Так, что бы на себя надеть… Где-то в сумке еще одни джинсы были… И легкие босоножки-шлепанцы. А, вот и футболка нашлась. Правда, сильно помятая. Ничего, сойдет.

Оделась, направилась к двери, открыла защелку. Дернула дверь… И обмерла на долю секунды, будто чиркнуло внутри острием ножа. Потом вспомнила – сама же с вечера на ключ закрылась! Закрылась, да только никто на ее женскую честь и не покушался! Смешно…

Дом был тихим, пустым. Соня спустилась по лестнице, направилась в сторону кухни. Так захотелось кофе. И позавтракать бы не мешало.

– Доброе утро, Соня… – обернулась от плиты Тина, что-то помешивая в кастрюльке. Лицо, как всегда, вежливо-непроницаемое.

– Доброе утро. Я сегодня припозднилась к завтраку, извините.

– Ну что вы, Соня. Это вполне нормальное время… Вы же не в пансионате, где по режиму кормят…

Сказала – и посмотрела на нее испуганно, видимо, решив, что переступила границы дозволенного. Отвернулась к своей кастрюльке, принялась дальше елозить в ней ложкой с преувеличенным старанием. Вон, даже спина напряглась. Бедная, что ж она так напрягается-то? Вроде и хозяин – не зверь… Надо ее подбодрить как-то, решила Соня. Хотя бы душевной интонацией в голосе.

– Да какое ж нормальное время, одиннадцать часов! Заспалась я сегодня… А Марк, конечно, уже успел позавтракать?

– Да. Марк Анатольевич рано утром уехал. Велел мне вас не беспокоить.

– Тина, ко мне можете обращаться на «ты»…

– Что вы, Соня, как можно?! Нет-нет, мне так удобнее… А по отчеству вас как?

– Да не надо никакого отчества! Еще не хватало!

– Ну, как хотите… Что вы на завтрак обычно едите? Вы скажите, я буду знать…

– Да мне все равно, в общем. Ну, салатик какой-нибудь… Хлеб с маслом… И кофе. Большую чашку. С лимоном и сахаром.