Виктория Холт - Обитель страсти

Жалюзи были сшиты из тонкой ткани, потому что сквозь них я совершенно отчетливо видела свет. Слабый, неяркий, но его наличие не вызывало никаких сомнений.

Мало того, он перемещался!

Я стояла у окна, напряженно наблюдая за движущимся огоньком. И тут возник силуэт. Он явно принадлежал женщине.

Услышав, как кто-то произнес «Это Элис!», я поняла, что думаю вслух.

Я сплю. Всего этого нет на самом деле.

И снова увидела силуэт.

Мои пальцы, впившиеся в подоконник, дрожали все время, пока трепетал огонек. Я чуть было не позвала Дэйзи, Китти или миссис Полгрей, но удержалась от этого, представив, как глупо буду при этом выглядеть.

Спустя некоторое время свет погас.

Я еще долго стояла у окна, но больше ничего не увидела.

В гостиной играли уже другой вальс Шопена, и я продолжала слушать, пока не замерзла, несмотря на теплый сентябрьский вечер.

Потом легла в постель, но долго еще не могла уснуть.

Когда же наконец уснула, мне приснилось, что в комнату вошла женщина. На ней была черная амазонка с синим воротником и манжетами, отделанная золотистой тесьмой.

— Меня не было в том поезде, мисс Ли, — негромко произнесла она. — Вам хочется знать… Вы найдете меня… найдете… найдете Элис… Элис… Элис…

Сквозь сон я слышала шелест волн среди утесов, а проснувшись на следующее утро с первыми лучами зари, я первым делом подошла к окну и посмотрела на окна комнаты, которая чуть больше года назад принадлежала Элис.

Жалюзи были подняты. Отчетливо виднелись бархатные шторы насыщенного синего цвета.

С Линдой Треслин я имела весьма сомнительную честь познакомиться лишь неделю спустя. Только что пробило шесть часов. Мы с Элвин уже отложили в сторону книги, спустились вниз и направились в конюшню, чтобы навестить Лютика, который, как нам показалось днем, растянул сухожилие. Коновал уже успел его осмотреть и наложить на ногу припарку. Элвин была расстроена, и это радовало, потому что мне всегда нравилось обнаруживать в ее душе благородные чувства.

— Не волнуйтесь вы так, мисс Элвин, — успокаивал ее Джо Тапперти. — Вот увидите, Лютик будет свеж как огурчик еще до конца недели! Джим Бонд — самый лучший лошадиный доктор в нашей округе, да и вообще в мире, я вам это точно говорю.

Элвин приободрилась, и я сказала ей, что на следующий день она вместо Лютика возьмет Черного Принца.

Она знала, что это станет своего рода испытанием храбрости, и я с радостью отметила, что девочка предвкушала завтрашний урок с удовольствием, к которому лишь слегка примешивалась тревога.

Когда мы вышли из конюшни, я взглянула на часы.

— Что скажешь о прогулке по саду? — обратилась я к Элвин. — У нас есть полчаса.

Она ответила, что не возражает, и мы направились в сад.

Плато, на котором стоял «Маунт Меллин», представляло собой полосу земли шириной в одну милю. Склон в сторону моря был довольно крутым, но по нему были проложены зигзагообразные дорожки, облегчающие спуск. Однако самой главной особенностью этого склона был расположенный на нем роскошный сад. Цветущие кустарники, так распространенные в этих краях, являлись его подлинным украшением. В разных уголках сада располагались беседки, образованные вьющимися по опорам розами. Они были прекрасны даже теперь, в самом конце сезона, а воздух был густо напоен их ароматом.

В этих беседках можно было сидеть и любоваться морем. Из сада дом представлялся грозной крепостью, горделиво вздымающейся на вершине утеса. Казалось, она бросает вызов не только морю, но и всему миру.

По благоухающим тропинкам мы спустились вниз и поравнялись с одной из беседок прежде, чем успели заметить сидящих в ней людей.

Элвин тихонько ахнула и, проследив за направлением ее взгляда, я увидела их. Они сидели рядом. Она была брюнеткой, к тому же одной из самых красивых, каких я когда-либо видела. Черты ее лица были изящны, как на картинах старых мастеров, а волосы накрыты прозрачным шарфом с блестками. Я подумала, что она похожа на кого-то из персонажей «Сна в летнюю ночь», возможно, на Титанию, хотя я всегда представляла ее себе блондинкой. Ее красота притягивала взгляд, подобно тому как магнит притягивает иголку. Такой красотой невозможно не восхищаться. На женщине было облегающее платье из розовато-лиловой ткани наподобие шифона. Оно застегивалось у горла массивной брошью с бриллиантами.

Первым заговорил Коннан.

— Да это же моя дочь со своей гувернанткой! Так значит, мисс Ли, вы с Элвин решили подышать воздухом.

— Сегодня такой тихий вечер, — ответила я и попыталась взять Элвин за руку.

Однако она увернулась самым бесцеремонным образом.

— Можно мне посидеть с тобой и леди Треслин, папа? — спросила она.

— Ты гуляешь с мисс Ли, — ответил он. — Я не вижу причин, по которым следует прерывать вашу прогулку.

— Вот именно, — ответила я за нее. — Пойдем, Элвин.

Коннан повернулся к своей спутнице.

— Нам очень повезло с мисс Ли, — произнес он. — Она… восхитительна!

— Я очень надеюсь, что ты не разочаруешься, Коннан, и она действительно окажется той самой идеальной гувернанткой, — произнесла леди Треслин.

Мне стало не по себе. Они обсуждали мои достоинства так, будто бы я была стоящей неподалеку лошадью! Думаю, Коннан почувствовал мое замешательство, и оно его порядком позабавило. Временами он казался очень неприятным человеком.

— Я полагаю, нам пора возвращаться, Элвин, — ледяным тоном произнесла я. — Мы всего лишь собирались немного пройтись, прежде чем девочка ляжет спать. Пойдем, Элвин, — добавила я. Затем схватила ее за руку и буквально потащила прочь.

— Но, папа, — запротестовала Элвин. — Я хочу остаться. Хочу поговорить с тобой, папа.

— Но ты же видишь, что я занят. Как-нибудь в другой раз, дитя мое.

— Но, — пролепетала она, — это важно… сейчас.

— Это не может быть таким уж важным. Обсудим это завтра.

— Нет… нет… сейчас! — в голосе Элвин зазвучали истерические нотки.

Я еще ни разу не видела, чтобы она оказывала ему такое явное неповиновение.

— Я вижу, Элвин — очень настойчивая девочка, — пробормотала леди Треслин.

— Мисс Ли сейчас все уладит, — холодно ответил Коннан Тре-Меллин.

— Разумеется. Идеальная гувернантка… — в голосе леди Треслин звучала насмешка, которая задевала так сильно, что я опять схватила Элвин за руку и поволокла вверх по дорожке.

Она молчала до тех пор, пока мы не вошли в дом. Затем заговорила:

— Ненавижу ее. Вы ведь знаете, мисс Ли, что она хочет стать моей новой мамой?

Я ничего не ответила. Мне это показалось опасным, поскольку наш разговор мог услышать кто угодно. И только в ее комнате, за плотно прикрытой дверью, я сказала:

— Это совершенно невероятные вещи. Как она может желать стать твоей новой мамой, если у нее есть свой собственный муж?

— Он скоро умрет.

— Откуда ты можешь это знать?

— Говорят, они только этого и ждут.

Я была шокирована тем, что до ее ушей дошли подобные сплетни, и решила обсудить это с миссис Полгрей. Слуги должны следить за тем, что болтают в присутствии Элвин. Это все эти девчонки, Дэйзи и Китти… хотя, вполне возможно, Джо Тапперти или его жена…

— Она постоянно здесь, — продолжала Элвин. — Я не позволю ей занять место моей мамы! Никому этого не позволю!

— Ты впадаешь в истерику по совершенно невероятному поводу, — твердо заявила я. — Вынуждена потребовать, чтобы ты никогда более в моем присутствии не произносила ничего подобного. Ты позоришь своего отца.

Это заставило ее задуматься. «Как же она его любит! — подумала я. — Бедная малышка Элвин, бедное одинокое дитя!»

Но незадолго до этого мне было жаль саму себя. Стоя в саду и подвергаясь унизительному осмотру, я подумала: это несправедливо, почему одному человеку дано так много, а другим не достается ничего? Возможно, я тоже выглядела бы красавицей в шифоне и бриллиантах. Ну, не такой красавицей, как леди Треслин, но все равно они были бы мне к лицу больше, чем хлопок, шерсть и бирюзовая брошь, доставшаяся мне от бабушки.

Теперь же мне было так жаль Элвин, что я совершенно забыла о жалости по отношению к себе.

* * *

Уложив Элвин, я вернулась в свою комнату, не переставая думать о Коннане Тре-Меллине и леди Треслин. Мне хотелось знать, сидят ли они до сих пор в беседке, и если да, то о чем беседуют. Друг о друге, несомненно! Разумеется, мы с Элвин вторглись в процесс ухаживания. Я была шокирована тем, что он позволяет себе столь сомнительного рода интрижки, потому что считала ниже достоинства любого мужчины роман с женщиной, имеющей мужа, которому она поклялась в верности.

Я подошла к окну, радуясь, что из него не виден сад. Еще не совсем стемнело, но солнце уже скрылось и начали сгущаться сумерки. Мои глаза невольно отыскали окно, в котором тогда возникла тень…

Жалюзи были подняты. Отчетливо виднелись синие шторы. Я начала пристально всматриваться в эти шторы, сама не зная, что ожидаю там увидеть. Лицо? Манящую руку? Иногда я готова была посмеяться над своими фантазиями, но только не в этот вечер, только не сейчас…

И тут я увидела, как шторы шевельнулись. В комнате кто-то находился!

Я пребывала в необычайном состоянии. Это имело прямое отношение к встрече с Коннаном Тре-Меллином и леди Треслин, но я еще недостаточно проанализировала свои чувства, чтобы до конца понимать их. Эта встреча была крайне унизительной для меня, но я готова была рискнуть и угодить в еще более неловкую ситуацию. Комната Элис находилась в запретной части дома, и если бы меня там застали, то мое положение можно было бы охарактеризовать как чрезвычайно неловкое. Но я была склонна к безрассудным действиям и не думала о последствиях. Меня преследовали мысли об Элис, а временами овладевало такое жгучее желание раскрыть тайну, окутывающую ее смерть, что я готова была пойти на что угодно.

Поэтому со всей решительностью направилась в гардеробную Элис. Перед дверью остановилась, легонько постучала и рывком распахнула ее. Сердце при этом колотилось, как молот о наковальню.

Какое-то мгновение я ничего не видела. Затем заметила колебание штор. Там, несомненно, кто-то прятался.

— Кто здесь? — спросила я, надо признаться, не слишком твердым голосом.

Молчание. Кто бы там ни прятался, он отнюдь не стремился быть обнаруженным. Я быстро пересекла комнату, отдернула штору и увидела съежившуюся Джилли.

Веки ее безразличных синих глаз испуганно дрожали. Я протянула руку, и она отпрянула к окну.

— Все хорошо, Джилли, — мягко произнесла я, — я тебя не обижу.

Она продолжала смотреть на меня.

— Скажи, что ты здесь делаешь?

Девочка по-прежнему молчала, но начала обшаривать взглядом комнату, как будто искала чьей-то помощи, и на мгновение мне показалось, что она видит что-то, недоступное моему взору.

— Джилли, — спросила я, — ты ведь знаешь, что тебе не следует находиться в этой комнате, не правда ли? — Она отстранилась от меня еще дальше, и я повторила свой вопрос.

Тогда она кивнула и тут же затрясла головой.

— Я отведу тебя в свою комнату, Джилли. Там мы сможем поговорить.

Я обняла ее одной рукой и почувствовала, что девочку бьет сильная дрожь. Затем увлекла ее к двери, но она шла очень неохотно, а на пороге оглянулась через плечо и вдруг закричала:

— Мадам… вернитесь, мадам! Вернитесь… сейчас! Сейчас!

Я решительно вывела ее из комнаты, а затем чуть ли не силой притащила в свою спальню. Войдя, плотно закрыла дверь и сказала:

— Джилли, прошу тебя, пойми, что я не причиню тебе вреда. Я хочу быть твоим другом. — Синие глаза смотрели на меня с прежним безразличием, и я выпалила наугад: — Хочу быть таким же другом, каким была миссис Тре-Меллин.

На мгновение взгляд ребенка стал осмысленным. Это говорило само за себя. Элис была добра с ней, возможно, единственная во всем окружающем мире.

— Ты надеялась найти там миссис Тре-Меллин, не так ли?

Джилли кивнула.

Она выглядела так жалко, что это вызвало совершенно несвойственное мне проявление чувств. Я опустилась на колени и обняла ее. Теперь наши лица находились на одном уровне.

— Ты не сможешь найти ее, Джилли. Она умерла. Бесполезно искать ее в этом доме.

Джилли кивнула, но я не поняла, что это может означать: то ли она согласна с тем, что это бесполезно, то ли продолжала верить в то, что найдет миссис Тре-Меллин.

— Поэтому, — продолжала я, — мы должны попытаться забыть ее, не так ли, Джилли?

Бледные веки скрыли ее глаза.

— Мы будем друзьями, Джилли. Я очень хочу этого. Если бы мы подружились, ты не чувствовала бы себя такой одинокой, правда ведь?