— А где твой муж? — осведомился лис, оглядываясь по сторонам — дорога была пустой.

Паникуя, она едва не закричала:

— Чуть поотстал, должен быть за поворотом. На его повозке отвалилось колесо. Скоро должен подъехать.

Он усмехнулся, в восторге от того, что даже в такой отчаянной ситуации она пытается выкрутиться с помощью неловкой лжи.

— По-моему, на дороге уж что-то слишком тихо, — произнес он, обращаясь к спутникам. — Наверное, настало время обеда.

Дружно рассмеявшись, они уставились на нее, словно волки, окружившие беззащитного цыпленка. У Мойры заныло сердце. Отчаяние подтолкнуло ее к действию. Размахнувшись, она изо всей силы ударила того, что похож на лиса, по наглому лицу, а затем с размаху хлестнула плетью по спине осла.

Осел рванулся вперед неуклюжим галопом, однако слабому животному, да еще впряженному в повозку, было не по силам убежать от них. Но она продолжала хлестать, молясь, чтобы они махнули на нее рукой. Увы, топот тяжелых шагов нагнал ее, и сильные руки вцепились в борт повозки. Тот, с лисьими глазами, запрыгнул в повозку и свалился рядом с Мойрой. Одной рукой он выхватил у нее вожжи, другой сорвал с головы покрывало, вырвав при этом клок волос.

— Сука! — прорычал он, рукавом вытирая тоненькую струйку крови на щеке. Одним движением он столкнул женщину с повозки в уже тянувшиеся к ней руки.

Мойра сражалась, словно животное, ужас и ярость придавали ей сил. Она размахивала руками, изворачивалась, била ногами, куда попало, кусала все, что попадалось. Тяжелая рука описала дугу и ударила ее по лицу, но она продолжала сопротивляться. Кулак угодил в живот, и молния боли пронзила все ее тело.

В этот момент силы почти оставили Мойру, но когда они поволокли ее в заросли, паника охватила ее вновь и Мойра ногтями вцепилась в лицо мужчины, державшего ее за плечи. Новая попытка сопротивления замедлила действия нападавших, и им понадобилось довольно много времени, чтобы вытащить ее на поляну среди деревьев.

Они подтянули ее к стволу упавшего дерева и швырнули на него лицом вниз. Живот, и так болевший после удара, прижался к грубой коре.

— Придержи-ка ее. Черт, сущая дикая кошка!

— Ага, вот так-то лучше.

— Да держи же ее, слышишь?

Один из них обошел дерево и встал на колени, глядя на Мойру. Упираясь ладонями ей в спину, он придавил ее всем своим весом. Другие руки принялись задирать юбку. Потеряв разум от ужаса, она повернула голову и впилась зубами в державшую ее руку. Хватка ослабла.

— Проклятая сука!

Прикинув расстояние, она нанесла удар, и пятка точно угодила в пах стоявшего сзади. Над поляной разнесся утробный вопль.

— Похоже, ты будешь последним, — засмеялся лис. Руки снова прижали ее к стволу, затем мужчина навалился на нее, намертво прижимая к дереву голову и плечи.

— Поднимите ей юбку. Я ее разогрею, чтобы вам сильно потеть не пришлось, — произнес он.

Она не могла пошевелиться. Тяжелый живот державшего ее мужчины придавливал ее голову так, что она едва могла дышать. С каждым слабым вдохом она чувствовала, как ее наполняет его отвратительный запах. Мужчина схватил юбку и поднял ее, обнажая ягодицы. Мойра все еще пыталась отбиваться, но тщетно.

Тот, которому она попала в пах, засмеялся: — Бог мой, вот это зрелище! Давай, не жалей, преподай ей такой урок, который она запомнит надолго.

Острая, словно от укуса шмеля, боль пронзила ягодицы — кто-то хлестнул ее ремнем. Она сцепила зубы, разум ее помутнел от ярости. Мойра попыталась стряхнуть с себя навалившегося на нее мужчину. Он только рассмеялся в ответ. Конец ремня пощекотал ее кожу, дразня ее, и через секунду она ощутила новый удар.

— Дьявол, я дурею только оттого, что смотрю на нее, — прорычал один из насильников. — Я так долго не выдержу.

Она приготовилась к худшему. Она убьет их, убьет их, даже если для этого понадобится вся жизнь.

Неожиданно он снова застонал. Скорее даже вскрикнул, и она не успела понять, что случилось, как тяжесть его тела обрушилась ей на спину. Затем все пространство вокруг нее наполнилось криками, руганью и бешеными движениями. Она попыталась приподняться, отталкиваясь руками от ствола. Когда этого не получилось, она попробовала повернуться набок, безвольное обмякшее тело соскользнуло с нее, глухо упав на землю.

Вокруг царил хаос насилия. Мелькали и звенели мечи, раздавались крики боли и отчаяния. Ей показалось сначала, что на поляне ведут битву не менее десяти человек, но постепенно ее одурманенное сознание начало воспринимать действительность. На самом деле их было всего трое, а потом осталось двое. Она посмотрела на свисающую с поваленного дерева голову. С шеи трупа стекала кровь, в луже которой она сидела.

Неожиданно воцарилась жуткая тишина. Широко раскрытыми глазами она взирала на результаты кровавой бойни, развернувшейся на поляне, и никак не могла понять, что же произошло. Повсюду была ослепительно яркая кровь, словно свежие раны на плоти первозданной природы; кровь, вид которой притуплял все ее чувства. Теперь, когда опасность миновала, она сначала оцепенела от ужаса, а затем ее затрясло от холода, идущего, казалось, из самой глубины ее души.

Ее подхватили сильные руки, лицо прижалось к широкой груди, и перед глазами замелькали ветки деревьев. Вскоре она почувствовала, что сидит на коленях у человека, излучавшего такое тепло, от которого постепенно возвращалось сознание и успокаивалась дрожь.

Способность воспринимать действительность позволила Мойре увидеть прямо перед собой маленький янтарный камень с попавшим внутрь жуком. Она подняла голову и посмотрела на каменный профиль, пересеченный бледным шрамом от лба до самой челюсти.

— Почему тебя так долго не было? — пробормотала она.

Аддис обратил на нее взор. Ее все еще трясло в ознобе, однако взгляд постепенно успокаивался и становился более осмысленным. По сорочке текла кровь, но было непонятно, ранена она или же это кровь одного из насильников. Головной платок и вуаль свисали за ухом, волосы были растрепаны.

— Я решил, что позволю им выпороть тебя, чтобы не заниматься этим позже самому.

Она надула губы. Он же ожидал более оживленной реакции, которая подтвердила бы, что несколько ударов плетью — это все, что они успели сделать.

— Откуда ты?..

— Увидел брошенную на дороге повозку, и мне стало любопытно.

— Но ведь дорога на восток была совершенно пустынна!

— Я ехал с запада, из-за поворота. Она озадаченно нахмурила брови.

— То есть, направлялся не в Дарвентон, а из Дарвентона.

Мойра все еще не пришла в себя и выглядела рассеянной и потрясенной. Аддис положил ладонь на ее щеку. Щека оказалась холодной, но тепло постепенно возвращалось. Она, казалось, не заметила его движения, поэтому он задержал ладонь на ее лице чуть дольше, чем необходимо.

— Перед возвращением в замок мне нужно было посетить кое-какие места.

Аддис уже проехал было мимо нагруженной повозки, но вдруг обратил внимание на домашний скарб. А затем увидел корзины. Исключительные корзины, по описанию Рэймонда. Не веря, что она настолько глупа — или, может быть, отважна, — чтобы сбежать в первый же момент, как только он отлучился, Аддис, влекомый любопытством, направился в сторону доносящегося из-за деревьев шума.

Он понял, что это она, хотя голые ноги и кремовые ягодицы были единственным, что открылось его взгляду. Он просто понял, что это она, и буквально сошел с ума. Когда они начали хлестать ее плетью, Аддис, не вмешиваясь, переместился на более выгодную позицию для того, чтобы первым убить державшего ее насильника. Остального он почти не помнил. Разум кипел от бешеной ярости, и, по сути, он был не в лучшей форме, чем она, когда уносил ее с поляны.

До Мойры неожиданно дошло, что она сидит на коленях у мужчины, и, оттолкнувшись от него, она сползла на землю. Избитое место соприкоснулось с землей, и ее лицо исказила гримаса боли, затем она качнулась вперед, непроизвольно прижимая руку к животу.

— Они спрашивали про тебя, — с трудом проговорила она. — Возможно, это была засада.

Она сбивчиво рассказала Аддису, какие вопросы ей задавали.

— Жди меня здесь. Никуда не уходи. Я вернусь очень скоро.

Бросив на нее озабоченный взгляд, он поспешил назад к поляне.

Аддис не мог припомнить даже половины из той картины разрушений, которая открылись ему на поляне. Вообще-то, с ним никогда не случалось таких приступов боевого безумия, но поскольку он в одиночестве сражался с троими, это было даже к лучшему. Он медленно приблизился к тому, что осталось от мужчины, осмелившегося ударить ее плетью. Лицо его оказалось знакомым. Он знал его еще во времена отрочества, когда навещал Саймона в Барроуборо. В памяти всплыли похабные разговоры, которые тот постоянно заводил.

Аддис сомневался, что они ждали его в засаде. Судя по вопросам, они, скорее всего, собирали информацию. Однако, если бы он выехал из-за поворота, они наверняка попытались бы воспользоваться возможностью завоевать дальнейшее расположение Саймона. Они узнали бы его скорее, чем он их. Шрам, словно табличка на груди, выдавал его.

Аддис вернулся к Мойре. Она стояла на четвереньках под кустом, ее тошнило. Не исключено, что нападение на женщину спасло ему жизнь. Сколько времени находилась она в их руках? На своем веку ему довелось перевидать множество рабынь после изнасилования, чтобы знать — разные женщины ведут себя по-разному. Мойра обладает огромной силой воли и может делать вид, что ничего не произошло, поэтому спокойное выражение лица, когда он помогал ей подняться на ноги, не ввело его в заблуждение.

Взяв Мойру за руку, он повел ее к дороге, где стояла привязанная к борту повозки лошадь. Он протянул женщине бурдюк с водой, и она прополоскала рот.

— Ты хромаешь, — отметила она, стаскивая с головы платок и вуаль. — Раньше все было нормально. Я думала, бедро полностью срослось и зажило.

— Обычно оно меня не беспокоит, но там, на поляне, мне немного досталось. Зацепили мечом — правда, плашмя.

Аддис подсадил Мойру на повозку и сел рядом.

— Честно признаться, мы тогда ожидали худшего. С бедром. Когда тебя привезли в Хоксфорд, рана уже начала гнить, и мы опасались, что ты умрешь или же не сможешь ходить. Ты, конечно, ничего этого не помнишь. Из-за лихорадки ты почти не приходил в сознание.

Если разговоры об обыденном помогут ей восстановить душевное равновесие, пусть говорит, однако Аддис предпочел бы любую другую тему, а не ту, которую она выбрала.

— Да, я действительно помню очень мало. Помню, как уезжал вскоре после того, как был произведен в рыцари и обручился — юнец, готовый завоевать мир во славу своей дамы. Помню, как блеснуло солнце, отражаясь на выпавшем из рук мече. Потом помню, как выздоравливал в Барроуборо.

На самом деле, он помнил многое, но сообщать ей об этом не стал.

— Сначала тебя привезли в Хоксфорд. Туда было ближе.

Да, память хранила гораздо больше, чем ему хотелось, даже если это и были обрывочные воспоминания, теряющиеся в тумане черного отчаяния.

— Ты тоже там была?

— А где же еще? Мы с Эдит всегда жили вместе. Она лечила тебя. Вскрывала бедро, чтобы почистить рану. Зашивала лицо.

— Я в долгу перед ней. Позже мне сказали, что я запросто мог лишиться глаза, к тому же большая часть лица могла остаться неподвижной, если бы не мастерство тех, кто лечил меня.

Она с любопытством посмотрела на шрам, затем протянула руку и провела подушечками пальцев по всей длине, исследуя его, словно это был новый узор для плетения корзин. Он едва не отшатнулся от ее руки. До сих пор шрам отталкивал всех женщин до единой, и ни одна из них даже не пыталась прикоснуться к нему.

— Аккуратная линия и совсем даже не уродливая. Но рана была не очень глубокой. Эдит сказала, что в этом-то как раз все дело. Тебе повезло.

— Да, мне повезло. Мне всего лишь разрезали лицо на две части.

Его резкий тон отрезвил Мойру, и она поспешно убрала руку. Она огляделась, и до нее неожиданно дошло, что он тоже уселся на повозку и собирается подхлестнуть осла.

— Назад меня везти не обязательно. Обещаю, я вернусь в поместье.

— Одну я тебя в дорогу не отпущу.

— Я сама могу о себе позаботиться.

— Не сомневаюсь, что ты в этом уверена. Потому-то, наверное, я и обнаружил тебя на поляне с голым задом, выставленным в небо; а ведь прошел всего лишь один день с тех пор, как я выехал из поместья.

Мойра вспыхнула так, что краска проступила под густым загаром.

— Тогда едем. А когда встретимся с первым же путником, который направляется на запад, я к нему присоединюсь.

Не имея ни малейшего намерения разворачиваться, он прикрикнул на осла, и повозка тронулась.