София Беннет - Облик (ЛП)

В тот момент мы заключаем своего рода перемирие. Мы всегда спорили, для этого и нужны сестры, но я молча соглашаюсь с тем, что позволю принимать ей свои собственные глупые решения её собственным глупым способом, пока болезнь не отступит. Она всё, что у меня есть, и она мне нужна.

В благодарность её плечи расслабляются, и напряжение покидает её тело.

– Урра, – говорит она тихо. – Моя сестра будет моделью!

Пять дней спустя . Первый день мо е й работы " официанткой ".

Я сижу в сырой комнате на складе в Бермондси, Ист-Лондон. Нас около тридцати, все ждут, когда их просмотрят несколько дизайнеров, которые ведут модный стильный блог. Почти все в комнате – высокие, худые, юные, нервные девушки держат в руках пластиковые папки, как у меня. Большинство без косметики, немногие одеты в плотно облегающие джинсы, а почти все в одинаковые мини-юбки и топы. Слава богу, Ава убедила меня надеть юбку, а не брюки-карго, как я планировала. Возможно, это униформа моделей, о которой я не знала? Я действительно не знаю очень многого.

В конце концов я решила попросить девушку, сидящую рядом со мной, помочь, наконец, разобраться с некоторыми вопросами из моего огромного списка. Её зовут Сабрина, она тоже из «Модел Сити», и мы сопровождаем друг друга, потому что семья Сабрины живёт в Ньюкасле, и она останавливается в квартире в западном Лондоне, которую снимает агентство. Сабрина не подходит для этой работы – она здесь сопровождает меня, и через пару часов я буду сопровождать её куда-нибудь ещё.

– Это просмотр, понимаешь? – говорит она. – Ты идёшь и видишь людей, которым нужна модель для определенной работы. Это значит кастинг.

– Подожди, кастинг или просмотр? Вот, что я не понимаю.

Она вздыхает.

– И то, и другое. Но иногда ты идешь и видишь дизайнера или фотографа, просто чтобы показать им своё лицо, чтобы они тебя запомнили. Это просмотр, но не кастинг. Понимаешь?

– Да.

Нет. Я только понимаю, что есть журнал, под названием «Дэзд энд Конфьюзд», и почему-то он так популярен среди моделей.

Сабрина продолжает.

– Но если это кастинг, а не просто просмотр, и ты им нравишься, то они выбирают тебя, что означает, что они хотят тебя, и если тебя выбирают первой и ты свободна, то ты получаешь работу. Это довольно просто.

Помогите! Она потеряла меня на слове “выбирают”. Я прошу её объяснить это ещё раз. Она объясняет, и это по-прежнему звучит как “бла-бла-бла-бла выбирают. Бла-бла-бла-бла-просто”. Тем не менее, я испытываю смутное ощущение, что когда тебя выбирают – это хорошо, и именно это я хочу получить от этого кастинга. Или просмотра, или как там это называется. Беда в том, что мы все хотим этого, и нас полная комната, а им нужны только две девушки.

Постепенно, комната начинает пустеть. Девушки постоянно проходят мимо нас по пути на другие встречи. Большинство из них, кажется, сами по себе, хотя совсем юные, вроде меня, со своими мамами. Здесь было бы очень одиноко, если бы у меня не было компании в роли Сабрины.

Называют следующее имя.

– Тед Ричмонд. Эй, кто Тед Ричмонд?

Голос уже обеспокоен. Нужно сразу отзываться, или они просто назовут следующее имя. Сабрина толкает меня в плечо.

– Это ты, помнишь?

Ах, да. Фрэнки решила, что “Тед Траут[19]” не будет хорошо смотреться в моей композиционной карте (что больше похоже на бизнес-карту для моделей с фотографиями), так что нам быстро пришлось придумать другую фамилию. Папа был очень расстроен. Не для того он десять лет терпел в школе, когда его обзывали рыбьим лицом, чтобы от его фамилии отказались при первой же возможности. Но Фрэнки и я переубедили его. Я недолго думала, пока папа предлагал различные варианты фамилий. Почему-то я не могла перестать думать о нашем старом доме. Я всё ещё очень сильно по нему скучаю. В конце концов я остановилась на “Ричмонд”, и Фрэнки согласилась.

Это была отличная идея, только я никак не запомню, как меня зовут. Спасибо Сабрине.

Я хватаю мою папку из сумки и врываюсь в двери студии.

Передо мной пара столов, сдвинутых вместе, и три человека, сидящих за ними. Я будто в ночном кошмаре очутилась на устном экзамене, сходство очевидно. В действительности это также напомнило мне одну папину любимую картину об английской гражданской войне, где изображен мальчик-роялист, допрашиваемый страшными солдатами Кромвеля. Она называется "А когда ты в последний раз видел своего отца?" Этот бедный маленький мальчик выглядит намного храбрее, чем я себя чувствую сейчас.

Я подхожу к ним, и протягиваю моё портфолио. Они перелистывают его. Только три фотографии для просмотра, так что это не занимает много времени.

– Тед Ричмонд?

– Да. – Я запомнила свое имя. Урааа.

– «Модел Сити»?

– Верно.

– Хмм. Можешь повернуться?

Я поворачиваюсь. Думаю, это весьма элегантный пируэт.

– Вид сзади. Просто вид сзади, пожалуйста.

Поэтому я стою лицом к двери и стараюсь не бояться. Я чувствую, как мои мышцы напрягаются. Мои плечи поднимаются до ушей. Я должна попытаться расслабиться или буду выглядеть сутулой? Я не уверена, если я...

– Хорошо. Можешь идти.

Ох, нет. Всё, что я должна была делать – это “просто постоять там”, и я успела испортить и это.

– Мисс Ричмонд? Мисс Ричмонд?

Помогите. Это же я. Я так и не выучила своё собственное имя. Я оборачиваюсь.

– Ваше портфолио.

Мужчина, сидящий посередине, протягивает мне папку. Я ожидала увидеть его в кожаной куртке и большой шляпе 1645 года, эпохи Кромвеля. Немного неожиданно видеть его в чёрной футболке и с небритой щетиной.

– Не беспокойся, я уверена, что ты была прекрасна,– говорит мне Сабрина, когда мы выходим на улицу. – Если они не захотели тебя, это просто потому, что у тебя не было правильного ракурса. У меня почти не было работы первые шесть месяцев в «Нью Фэйсес».

– Полезно узнать, – говорю я. – Спасибо.

С Лили Коул такое не случалось.

Второй день такой же, как первый, с тем исключением, что я не концентрируюсь, выходя из метро, и в итоге теряюсь по пути на квартиру, снимаемую агентством, где я встречаюсь с Сабриной.

На третий день, появляется определенная закономерность. Мой будильник звонит под подушкой, чтобы не разбудить Аву шумом. Я переодеваюсь в одежду, наиболее похожую на униформу модели – юбку Авы, если она чистая, и футболку определенного типа (не в мою футболку с надписью "Woodland Trust", хотя когда я стану достаточно смелой, я могла бы попробовать носить её как платье). Я иду в кафе рядом с квартирой для моделей, где я встречаюсь с сопровождающей из агентства и с кем-то ещё, кого она сопровождает сегодня, так что мы можем идти вместе к нашему первому пункту назначения. Мы посещаем кастинги и/или просмотры. Случаются небольшие катастрофы – обычно из-за того, что я что-то забыла или не понимаю, что они от меня хотят. Позже я спрашиваю у Фрэнки, выбрали ли меня для работы. Не выбрали. Я иду домой в одиночестве, стараясь не принимать это близко к сердцу.

Я принимаю это близко к сердцу.

По крайней мере, я начинаю заводить друзей. Я постоянно натыкаюсь на одних и тех же девушек, так как мы боремся за одни и те же места. Если бы Дин Дэниэлз мог видеть нас – комната забитая высокими, тощими уродами, которые выстроились в очередь, он был бы в шоке. Эта мысль всегда заставляет меня улыбаться.

Сабрина – моя любимая. Всякий раз, когда мы встречаемся, она заботится о продолжении моего образования в сфере моды. Она всё ещё в ужасе от того, как мало я знала, когда начинала работать.

– Итак, правило номер один? – она экзаменует меня, пока мы стоим в очереди на получение работы в газете.

– Не встречаться с моделями, – улыбаюсь я, вспоминая Фрэнки, когда она первый раз фотографировала меня.

Сабрина смеётся.

– Откуда ты взяла это? Это больше похоже на последнее правило! Какое настоящее?

– Быть профессионалом – я покорно отвечаю.

– Что значит...?

Я вспоминаю список вещей, о которых мне говорила Фрэнки, прежде чем я приступила к работе. Быть профессионалом – значит быть вовремя, с чистыми волосами и ногтями, носить соответствующую одежду и обувь, в том числе и нижнее белье (соответствующее нижнее белье, не любое белье, конечно, вам придется носить нижнее белье), быть вежливой, не снимать свой топ (отвратительно), не жаловаться и делать всё, о чём тебя просят, каким бы болезненным, утомительным, или совершенно необычным это ни было (за исключением снятия топа – см. выше). Ни слова о Париже, Милане, или о чём-то в этом роде, о чем сначала говорила Ава но, может быть, это будет позже.

Затем я добавляю то, чему я научилась сама. Быть профессионалом – значит носить с собой повсюду огромную сумку (позаимствованную после долгих уговоров у сестры), с огромным количеством вещей, о которых я никогда не задумывалась, но, возможно, они могут понадобиться: карта Лондона, чтобы найти любое место, куда бы тебя ни послали; портфолио; недавно купленный сменный комплект белья, целый магазин поношенной обуви на высоких каблуках, на случай если они захотят увидеть, как ты на них ходишь, гелевые стельки, чтобы обувь не натирала; сменная одежда; и что-нибудь почитать, пока ждёшь в очереди. Это помогает сконцентрироваться во время всех этих фэшн-разговоров. Чтобы не выглядеть полной невеждой, когда кто-то упоминает прет-а-порте (готовая одежда) или Карла Лагерфельда (гуру дизайна для Chanel) или бохо-шик (одеваться, как модная цыганка), и можно показать, что ты в восторге, если кто-нибудь заговорит об Анне Винтур (главный редактор журнала Vogue). Благодаря этому, я иногда рассказываю сестре всякие модные новости, которые она ещё не знала. Ава наслаждается этим, так же, как и я.

Хотя это не помогает найти постоянную работу. Во всяком случае, пока.

Июль перетекает в август, и Дейзи отправляется в Германию, забыв свой телефон, так что я не могу позвонить ей, даже если бы хотела, в чём не уверена, потому что сочувствие Дейзи к моим бедам равно нулю, как и ожидалось.

Ава получает первые анализы после двух месяцев лечения, и они не такие великолепные, как нам бы хотелось. Конечно, мы хотели, чтобы анализы показали, что химиотерапия проходит отлично и рак исчезает. Но всё не так просто. Доктор Христодулу думает, что для надёжности после химиотерапии ей нужна лучевая терапия. Это означает, что полный курс лечения не будет закончен к Рождеству, и Ава будет облучаться Х-лучами вдобавок к химическим препаратам. Такое чувство, что она просто провалила выпускной экзамен и должна пересдать его снова. Но на этот раз это вопрос жизни и смерти. Мы без слов заключаем соглашение не говорить об этом.

Между тем, мои мечты мгновенно стать супер-моделью также по-прежнему не сбываются, что обидно, потому что если бы они сбылись, это бы по-настоящему порадовало мою сестру.

Я точно не Кейт Мосс. На самом деле я начинаю беспокоиться, не слишком ли поздно найти работу на лето, где платят реальные, настоящие деньги, и эта работа не предполагает ежедневно быть отвергнутой людьми, которые хотят кого-то повыше или пониже, с более волнистыми волосами, или более тёмными, или более светлыми, или просто красивее или без, как выразилась одна стилист обуви, “самых толстых лодыжек, которые я когда-либо видела.”

– У тебя не толстые лодыжки, – уверяет меня Ава, когда я возвращаюсь с особенно ужасного просмотра. – У тебя нет ничего толстого. У неё должно быть слабые очки.

– У неё были очень толстые линзы, – соглашаюсь я, чтобы успокоить себя, но говорю себе что, никогда не буду пробовать получить работу у Маноло Бланик или Джимми Чу[20]. – И Фрэнки говорит, чтобы я не беспокоилась. Она организовала для меня ещё три пробные съёмки, чтобы дополнить моё портфолио. Она говорит, что это поможет.

– Что? – спрашивает Ава. – больше не будет кирпичных стен, я надеюсь?

– Стена была самым лучшим фоном, – напоминаю я ей. – Но нет. Съёмки будут на пляже – звучит хорошо. И какой-то фотограф, которого знает Фрэнки, кому нужен кто-то с длинной шеей и большим терпением. Не уверена, в чём собственно дело. И новый дизайнер, кому нужны фотографии для его лукбука.

– Эй! – говорит она, улыбаясь. – Ты сказала лукбук, не дрогнув, как будто знаешь, о чём речь. Ты говоришь стильно, Ти! И просто подумай о пляже, хорошо? Тебе понравится. Это будет великолепно.

Отлично. Скоро я буду позировать на пляже. Вау! Она права: даже если мне не платят, что может быть лучше?