София Беннет - Облик (ЛП)

Пять минут спустя после супер-быстрого переодевания, что утром на репетиции занимало очень много времени, мы делаем это снова и снова, бок о бок. Теперь я думаю, что начинаю понимать. Если не считать того, что я сильно дрожала сначала, думаю, что у меня хорошо получается быть вампиром. Это даже становится весело. Я едва понимаю, что говорит Сэнди МакШанд, но это не имеет значения. Я выгляжу как настоящий вампир и немного как зомби. Шехерезада берет меня за руку и улыбается ослепительной улыбкой. Я улыбаюсь так счастливо, как могу. Мне почти жаль, когда я понимаю, что это закончилось.

– Не слишком уж страшно, правда? – спрашивает Шехерезада, выскользнув из подтяжек, как только мы дошли до места переодевания.

– На самом деле, нет. Это было…

Звонит её телефон, и она обрывает меня.

– Привет, Сэм, – говорит она, быстро переодеваясь. Каким-то образом она успевает раздеться, одеться, и поговорить с менеджером из «Модел Сити» о том, согласиться ли на работу в Нью-Йорке или пойти на вечеринку в Дубае. Я надеялась поговорить с ней обо всём этом, но нет и шанса. Она уходит, как только оделась.

Так как у меня нет работы, на которую надо бежать, у меня есть время переодеться. В голове я прокручиваю мою игривую походку и думаю, выглядела ли она так же хорошо, как мне казалось. Когда я готова, надеваю свой рюкзак через плечо и пытаюсь найти папу, чтобы расспросить его. Кто-то говорит, что он может быть на улице, проветривается вместе с ассистенткой, с которой он подружился. Они указывают на дверь в конце коридора и следующее, что я знаю, я стою на улице, на парковке. Папу нигде не видно, но Сэнди МакШанд бродит туда-сюда спиной ко мне и очень громко говорит по телефону.

– Она была потрясающей! Поразительной! У неё походка стоп-старт. Идеально подходит для открытия шоу Кристофера. Я не могу вспомнить её имя, но вы можете заполучить её? Он должен её увидеть. Серьёзно.

Я прирастаю к месту, ошеломленная. Он сказал “поразительной”. И “походка стоп-старт.” Это значит игривая? Я совершенно не могу заставить себя поверить, что я была настолько хороша, но, может быть...

Сэнди все ещё смотрит на парковку и теперь внимательно слушает.

Конечно, если этот Кристофер (Кристофер Бэйли из Барберри? Кристофер Кейн, шотландского дизайнер?) хочет меня для дефиле, я не смогу это сделать, потому что я ещё не доросла, но смогу в ближайшее время. И дизайнерам нужны модели для других целей. Он мог бы использовать меня для лукбука для модных покупателей, если бы захотел. Или для рекламной кампании. Как правило, я не выгляжу мёртвой в таких вещах, как вязаные подтяжки, но для рекламной кампании я согласна сделать исключение.

– Их было двое. Да, правильно. Ох, ты видел это? Нет, не она. Она очень обычная. Другая. Длинное имя. Вьющиеся волосы. Да, она.

Он заканчивает разговор и направляется обратно в здание. Я на его пути, потому что, хотя и хочу исчезнуть, но приросла к месту. Он смотрит на меня какую-то долю секунды, затем сквозь меня. Он вообще не замечает меня, хотя почему он должен? Я, в конце концов, не поразительная. Я “не она”. Я та, кто оказалась “очень обычной”.

Когда я возвращаюсь обратно, папа ждёт меня в коридоре.

– Всё, милая? Готова идти?

Я киваю. Ещё как готова.

Работа предоставила автомобиль с водителем. Это казалось настолько эффектно в шесть часов утра, когда он приехал, чтобы забрать нас. (Папа сказал маме, что ему нужно встретить друга в аэропорту, я выскользнула вместе с ним). Теперь, сидя в лимузине, я чувствую, что всё неправильно. Пока машина медленно едет домой через утренние пробки, у папы звонит телефон. Это мама.

– Ох, – говорит Папа. – Правда? Ты уверена, милая? Я не думаю, что это может быть, потому что она работает официанткой.

Много криков в телефоне. Папа вздрагивает и держит его подальше от уха. Теперь он знает, что чувствовала Ава, когда он позвонил ей после моей первой фотосессии.

– На самом деле я. Прости Мэнди, – говорит он. – Мы объясним, когда приедем.

Он поворачивается ко мне.

– Твоя бабушка звонила ей. Ей позвонила соседка, которая смотрела шоу. Не думал об этом. Мама сказала, что мне лучше быть с тобой, и мы оба в такой беде, что даже невозможно представить.

Не так я себе представляла, как расскажу маме.

– Я не могу в это поверить, – говорит она, задыхаясь, как только мы заходим.

Она сидит на диване, телевизор показывает всё тот же канал, на котором показывали Сэнди МакШанд. Ава, должно быть, принесла ей стакан воды, который стоит рядом с ней, потому что ясно, что она не двигалась целую вечность.

– Разве она не была великолепна? – говорит папа, все ещё надеясь на чудо.

Мама даже не смотрит на него. Она пристально смотрит на меня.

– Как долго? – спрашивает она, её лицо опустошенное и бледное. – Всё лето?

Я киваю.

– Всё одна? Боже мой, что мы наделали?

– Ну, не одна, – указываю я. – У меня были сопровождающие. Вокруг было очень много людей.

– Ты занималась этим каждый день?

Я смотрю на ковёр.

– Большинство дней. Но не работала. Просто пыталась получить работу.

Мама смотрит беспомощно на папу, потом снова на меня.

– Когда ты собиралась рассказать мне?

– Когда я получу работу. Хорошую работу.

– И появление на национальном телевидении не считается хорошей работой?

– Ну... когда ты так говоришь...

Она так глубоко вздыхает, как будто весь воздух выходит из неё. Я ожидала, что она будет полыхать в ярости, но этого не случилось. Это даже хуже, потому что в её глазах паника. Бедная мама – это больше, чем она может вынести, и я втянула её в это.

– Я не могу поверить, что не догадывалась, – говорит она, закрывая глаза и обхватив голову руками. – Моя маленькая девочка... там, в окружении акул...

– Они точно не были акулами...

– Подойди. Сядь здесь. Она указывает на место на диване рядом с ней. Когда я сажусь, она смотрит на меня с удивлением и протягивает руку, чтобы погладить мои волосы, которые немного жесткие и липкие, потому что на них всё ещё огромное количество средств для волос. Вместо этого она гладит меня по руке. Её голос на удивление нежный теперь, когда паника проходит.

– Как это было? На самом деле?

– На самом деле?

Нежность в её голосе застает меня врасплох. Впервые после того, как Аве поставили диагноз, она смотрит на меня, действительно смотрит на меня и хочет знать, как я, но это неподходящее время, чтобы спрашивать. Я хочу, чтобы она спросила меня после того дня, когда звонила Кассандра, или после дня воздушных змеев, или после того, когда Нирмала удалила мои гусеницы. Я бы хотела, чтобы я не начинала плакать.

– Это было "ок",– я шмыгаю носом и прижимаюсь к ней. – Но, я никому не нравлюсь, и я получила только одну работу, и там сказали, что я очень обычная, и мои лодыжки толстые, и все другие девушки выглядят лучше, чем я...

Я начинаю сильно плакать. Я не могу остановиться. Мама передает мне платок. Сейчас они у неё всегда под рукой, на всякий случай.

– Держу пари, что это не так, – говорит она, улыбаясь. – Чтобы ты знала, дорогая, я думала, что ты выглядела потрясающе в той – она начинает дрожать – очень, очень глупой обуви на платформах. И эти подтяжки! Что это был за стилист?

Улыбка медленно появляется на её лице. Паника ушла, и вместо неё появился старый знакомый огонёк. Она понимает сумасшествие Сэнди МакШанд! И она думала, что я выглядела потрясающе. Я прильнула в ней так близко, как только смогла. Ох, я скучала по маме. Забавно, что вы можете жить в одной квартире с кем-то, и всё равно очень по ним скучать.

– И я должен сказать, Мэнди, – говорит папа громко.

– Мама бросает на него взгляд, чтобы он замолчал и напомнить ему, что это всё отчасти по его вине, но он стоит на своём.

– Твоя дочь вставала вовремя каждый день и находила, как ей добраться, бог знает куда в Лондоне, и держалась, несмотря на все отказы, и никогда не жаловалась. И она сидела за книгами о моде и училась фотографии. Ты бы с трудом узнала её.

Спасибо, папа. Думаю, это можно считать комплиментом.

Мама подсаживается ко мне ещё ближе.

– Просто обещай не делать так больше дорогая. Во всяком случае, без меня.

Я обещаю. Не то, чтобы у меня много шансов снова делать это – не после сегодня.

Ава выходит из нашей комнаты, где, я думаю, она пряталась.

– Извини, – говорит она мне смущенно. – Она переключила канал, когда бабушка ей позвонила, и я не смогла её остановить. Как всё прошло?

– Ох, – вздыхаю я, просто радуясь, что всё это, наконец, закончилось, – ничего особенного.

Позже в библиотеке, они находят для меня копию «Дэзд энд Конфьюзд». Я хочу проверить, правда ли, что головокружительная девушка с необычными волосами – это Шехерезада. Не удивительно, что Кошмарный парень чувствовал себя неловко в тот день в студии Сэба, потому что был вынужден смотреть на фотографии своей бывшей подруги. Была ли она настолько потрясающей на фотографиях, насколько я помню?

Я нахожу статью. И да. Да, это была она; да, она была потрясающей. Одетая в разрисованные шелковые брюки и в плотно облегающую хлопковую куртку, Шехерезада излучает энергию на фото, что очень волнующе. Она не только управляет своими пальцами, ногами и локтями; она может позировать в пяти разных направлениях одновременно и по-прежнему выглядеть потрясающе. Неудивительно, почему он встречался с ней.

Поразительная. Больше это не моё слово. Чье-то ещё.

О чём я только думала? Я никогда, просто никогда не буду такой девушкой.

Ава винит себя. Но я говорю ей, чтобы она не волновалась. Как сказал папа, – этим летом произошло и хорошее, и плохое. Я подружилась с Сабриной. Я знаю, кто такой Карл Лагерфельд, и какую щётку использовать для разного вида румян. Я могу найти дорогу через самые таинственные уголки Лондона. Если не будет никакой работы, то теперь я всегда могу получить работу в качестве местного гида.

Между тем осталось меньше двух недель каникул, и мне надо начинать рисовать свой натюрморт, чтобы успеть до начала школы. Занятия в школе становятся более серьёзными. Лучше не иметь больше никаких летних отвлекающих факторов.

Я звоню Фрэнки, чтобы сказать, что я больше не буду ходить на просмотры.

– Ох, ты уверена, ангел? Только всё начало получаться.

– Не начало, – добавляю я. – Сэнди МакШанд я не понравилась.

– Хм. Он сказал тебе это? Ну, это просто мнение. Ты великолепна! Не позволяй одному маленькому шотландскому стилисту сбить тебя с ног. В любом случае, ты куда-то собираешься?

Что?

– На каникулы? – настаивает она.– Поэтому ты больше не будешь ходить на просмотры? Потом конечно, у тебя школа, но мы можем продолжить во время осенних каникул или на Рождество.

Я понимаю. Вот почему она такая спокойная насчёт этого. Она думает, что я улечу куда-нибудь отдыхать на несколько дней, а не полностью сдаюсь.

– Ну, вообще то, Фрэнки…

– О Боже, Рио. Вип. – Я слышу, как на заднем плане настойчиво звонит другой телефон. – Извини, ангел, сейчас надо бежать. Никаких проблем с просмотрами. Позвони мне, когда вернёшься, хорошо? Веселись!

Я бы так хотела быть той девушкой, которую представляет Фрэнки. Той, кто совмещает модельный бизнес с шикарным отдыхом. Той, чьи школьные друзья выпытывают у неё подробности её гламурной жизни. Той, кто думает, что Чумовая пятница – лучшая роль Линдсей Лохан, а не ругательство.

– Ага, конечно. Спасибо, – говорю я. Но она уже повесила трубку. Она разговаривает с каким-то випом из Рио.

И мне нужно затенить ещё целую гроздь бананов.

Я как раз рисую третий банан (сделав связку меньше, съев два из них), когда слышу сердитое ворчание с дивана. Ава смотрит канал классических фильмов, который недавно стал нашим любимым. Я думаю, что Спенсер Трейси сказал что-то сильно раздражающее Кэтрин Хепберн.

– Идиот! – выкрикивает Ава.

– Что он сделал в этот раз?

– Он пригласил меня на вечеринку.

– Кто? Спенсер Трэйси?

– Нет, Ти. Честно. Он умер десятилетия назад. Джесси.

Я оглядываюсь. Она в ярости.

– Подожди минуту. Твой парень пригласил тебя на вечеринку?

– Да, – она кипит. – Идиот.

Я не до конца это понимаю. Я сажусь к ней на диван, чтобы она всё мне объяснила.