Ава снова проследила за моим взглядом.

– Счастливицы. Прикинь, я стану такой через несколько недель.

– Серьёзно? Ты подала заявление на летний период работы в Либерти?

– Не совсем, – сказала она. – В Константин и Рид.

Она делает паузу, предвкушая мое изумление. И я бы непременно изумилась, если бы имела хоть малейшее представление о "Константин и Рид".

– Куда?

– Да ладно тебе, Ти. Это самая большая фэшн компания в Америке. Они открывают свой первый бутик в Великобритании в июле. Все только об этом и говорят.

– Я не слышала.

– Какая неожиданность,– говорит она и скептически вздыхает, глядя на мой вариант сочетания футболки и шорт.

Ава – главная модница в семье, а я... скажем так, обычная. У меня разносторонние интересы. Деревья. Рисование. Музыка (в исполнении настоящих музыкантов). Люди. Но не шопинг. Для меня это слишком сложно. Поиск джинс подходящей длины – мой ночной кошмар.

– Вообще-то, эта вещица из "Константин и Рид",– говорит Ава, указывая на свою сумку в зеленую и белую полоску, с логотипом со змеей посредине,– Джесси купил мне её на день рождения через Интернет. Магазин открывается в Найтсбридж и мы с Луизой уже подали заявления. Там и зарплата приличная, и скидка предоставляется. Если нас возьмут, я смогу позволить себе как минимум две недели сёрфинга с Джесси в августе, а Луиза сможет оплатить уроки вождения. Это было бы замечательно!

– Хочешь сказать, нам вообще не обязательно было сейчас выступать?

Она кажется смущенной:

– Ну, пока неизвестно, возьмут меня или нет. Кроме того, весело же было.

По выражению моего лица она видит, что последние полчаса своей жизни я назвала бы какими угодно, только не "веселыми".

– Знаешь что, забирай всю выручку себе, в качестве компенсации за приставания того странного типа.

– Выручку? Мы же ничего не заработали.

– Ага! Тут ты как раз ошибаешься. В одной из оберток осталась конфетка. Клубничная. Твоя любимая. Дарю.

Она протягивает её мне при входе в подземку. Конфета тёплая, липкая и наполовину распечатанная. Я кладу её в карман шорт к визитке кидалы Саймона. По крайней мере, нас не арестовали.

Всю дорогу домой, стоя в переполненном вагоне метро, пока Ава улыбается мужчине, уступившему ей место, я пытаюсь понять, почему именно на меня пал выбор Саймона.


При входе в нашу спальню на стене висит старая рамка с нашими с сестрой фотографиями. В основном, мамиными любимыми. Иногда и Ава добавляет что-то от себя. Каждый снимок я помню наизусть.

В верхнем левом углу маленькая я у Авы на руках. Ей два года и она, сидя в большом зеленом кресле, гордо держит меня, как школьный проект. Темноволосая милашка с длинной чёлкой над большими фиалковыми глазами. Сури Круз в ясельном возрасте, разве что не в дизайнерских туфлях. А я пухлая. И лысая. И реву. Вообще, не понимаю, почему мама выбрала именно это фото.

Посередине висят школьные фотографии. Ава выглядит как настоящая королева красоты. Я же похожа на испуганный шарик. На следующей фотографии что-то изменилось. Тут мне десять. Как раз в то время я начала заниматься дзюдо. Теперь я похожа на целеустремленный шарик.


Фотки с вечеринок: мы с друзьями на различных днях рождениях обнимаем друг друга за плечи. Вот мне двенадцать, и я начинаю вытягиваться. Теперь мои друзья обнимают меня уже за талию.


Нижний правый угол был заполнен относительно недавними фотографиями с семнадцатилетней Авой. Я сутулюсь, чтобы наши с сестрой глаза были на одном уровне. Со стороны я похожа на вопросительный знак – каждый раз, когда мама ловит меня на этом, грозится записать на балет. Ава же выглядит как юная Элизабет Тейлор. Она столько талдычила об этом, что мы нашли Элизабет Тейлор в интернете, а она была хорошенькой. У неё были такие же фиалковые глаза, темные вьющиеся волосы, с таким же особым блеском, и безупречные формы. Потом я загуглила других кинозвезд того времени: Аву Гарднер, Вивьен Ли, Джейн Рассел. Моя сестра немного похожа на каждую из них, только с лучше подведенными глазами.

Я знаю, что такое настоящая красота. Я росла рядом с ней всю жизнь и... либо Саймон был под кайфом, либо он принял меня за самую наивную дурочку всех времен и народов.

Глава 3

Мы возвращаемся в свою квартиру в южной части Лондона, и Ава направляется прямиком в нашу комнату, чтобы спрятать флейту, и, судя по шуму, приступает к подготовке к экзаменам. Я собираюсь последовать её примеру – у меня тоже экзамены на носу – но человек, генетически ответственный за мою странную внешность, зовёт меня из спальни, где он работает за компьютером. Как только я вхожу, он тут же вскакивает с места и обеспокоенно смотрит на меня из-под густых сросшихся бровей.

Папа, высокий, с растрёпанными волосами и мыслями только о работе. Он похож на сумасшедшего профессора, которым мог стать, если бы его университет вдруг не уволил половину кафедры в целях экономии средств. Чтобы быть точнее, он словно безумный профессор, скрещённый с нетерпеливым колли. У него столько нерастраченной энергии. Он тратил её в лекционном зале, вдохновляя своих студентов прелестями Английской Гражданской войны. Сейчас он проводил большую часть времени дома за написанием рассказа о роялистах и круглоголовых или занимался поиском работы. Я уверена, что он в прямом смысле начнёт вырабатывать электричество, если в ближайшее время не займётся чем-нибудь. Возможно, мы сможем использовать его для электропитания квартиры.

Его обеспокоенный вид пугает меня. Мой отец из тех, кого лучше не оставлять наедине с электроприборами и вообще с любой техникой. Поэтому я предпочитаю "помогать" ему в таких делах. В противном случае, как правило, не обходится без пострадавших.

– Как ты, любимая? – невинно спросил он.

– Нормально, – я пытаюсь сдержать волнение, – а что случилось? – Он шаркает носком по ковру. Я принюхиваюсь, нет ли дыма, но воздух в комнате достаточно чистый. Значит, на сей раз ничего не взорвалось. И это радует. – Так… что случилось?

– Ну, в общем, я решил постирать белье, пока мама на работе. Постель твоей сестры опять мокрая. Уже второй раз за неделю. У неё ж там не джакузи?

– Она сказала, что сильно вспотела ночью. А, ну и у неё немного припухла шея.

– Так или иначе,– кивает папа, снова выглядя виноватым,– я немного отвлёкся и что-то сделал с ними.

Это звучит плохо. Очень плохо.

– Ты что-то сломал?

– Не совсем.

Он продолжает шаркать носком по ковру.

– Хочешь мне что-то показать?

Он кивает. Как провинившийся ребенок, он ведет меня через всю квартиру на место преступления, которым оказывается ванная комната со стиральной машиной. Над ванной висит сушилка с развешенным бельем. Пока все нормально. Только вот, я не узнаю некоторых вещей. Они выглядят знакомо, но маленькие, как кукольная одежда.

– Извини, любимая.

Я лучше приглядываюсь. Ох. Две мои школьные юбки. По крайней мере, были ими.

– Температура предварительной стирки была слишком горячей. Тут все немного сжалось. Не понял вовремя.

Я смотрю на папу. Он усмехается.

– С ними все будет хорошо, правда? Я имею в виду, ты тощая, как палка. Ты стручок фасоли. В любом случае, Ава позволит позаимствовать её вещи.

– Да, пап. А ещё позвонит Рианна и попросит меня спеть с ней дуэтом.

Мой отец, может, и специалист по Английской Гражданской Войне, но в истории собственной семьи – ни бум-бум. Забыл, что ли, как четыре года назад я проходила стадию увлечения нарядами Авы, и она РАЗ И НАВСЕГДА запретила мне одеваться, как она, и брать её вещи? Недавно она делала исключение для iTunes, но школьная форма? Очень сомневаюсь.

Некоторое время мы молча стоим у сушилки. Мы оба думаем, что до того, как папа потерял работу, это вообще не было проблемой. Мы бы просто пошли в "Marks & Spencer" и накупили бы новых юбок. Но сейчас у нас нет такой возможности. У папы слишком высокая квалификация для большинства вакансий. Неизвестно, насколько хватит его выходного пособия, так что каждая копейка на счету. Поэтому у нас с Авой и нет больше карманных денег. Он чувствует себя виноватым, но я не знаю, что сказать, и поэтому молчу.


Тем не менее, он чувствует мою неуверенность по поводу Авы.

– Послушай, если хочешь, я сам её попрошу.

– Спасибо, пап.

Но это ему не удается, по крайней мере, не сразу. В конце-концов мы находим её в гостиной, спящую на стопке нетронутых тренировочных тестов.

Она спит беспробудным сном и спустя час, когда возвращается с работы мама, гламурная, как никто другой, в зеленой нейлоновой рубашке-поло и брюках под цвет – что на маме, как ни странно, смотрится ну очень эффектно. Только представьте себе Элизабет Тейлор средних лет в зеленом нейлоновом брючном костюме.

На сегодняшний день именно благодаря маме мы держимся на плаву. Это была её идея – переехать из нашего прекрасного старинного дома "Роуз Коттедж" в Ричмонде, чтобы сдавать его в аренду, а себе подыскать жилье поскромнее. Она устроилась на работу в местный супермаркет, к тому же периодически подрабатывает по специальности – переводчиком. И ещё она, как и раньше, для нас готовит. Возможно потому, что боится, что папа сломает духовку.

– Скоро ужин,– говорит она и показывает полный пакет свежих овощей, купленных по пути домой, – Тед, накроешь на стол? Возьми на помощь Аву. Будь добра.

Она нежно будит Аву, которая кажется удивленной тем, что заснула.

– О, привет, мам. Наверное, я потом этим займусь,– говорит Ава и зевает, глядя на незаполненные бланки, – а сейчас собираюсь пойти к Луизе, рассказать о Карнаби Стрит.

– Нет, не собираешься – твёрдо говорит мама. – Ужин – это святое, ты хорошо это знаешь.

– Но я могу чем-нибудь перекусить у Луизы.

– Пакет чипсов и сырое песочное тесто не считается "чем-нибудь"– настаивает мама.

Ава выглядит надутой. Они спорят об этом несколько раз в неделю. Ава заявляет, что мама замедляет рост её социальных навыков; мама говорит, что если она не будет есть приличную пищу, она замедлит свой рост. Я оставляю их за этим занятием. Мама научилась готовить франзузскую кухню, работая по молодости в ресторане в Лионе. Я бы не пропустила её ужин, даже если бы мне заплатили.

Я только хотела бы накрывать стол побольше. После того, как сдали наш дом в аренду, мы переехали в эту квартиру над туристическим магазином на главной дороге в Путни, в двух остановках от школы. Без сада. Всего лишь с двумя спальнями, так что нам с Авой приходится делить комнату на двоих. (Она рыдала.) С зелеными стенами. Коричневой мебелью. И крошечной кухней. Поэтому я раскладываю столовые приборы на маленьком складном столике у стены гостиной.

По крайней мере, он у окна. Видно дерево – ясень – в грязном, застроенном дворе между нами и домом сзади. Каждый день я ищу признаки начала роста листьев и изменения цвета. Я скучаю до боли по просторам парка Ричмонд. Сейчас май, поэтому перистые листья ясеня уже полностью сформировались и начинают шелестеть под лёгким вечерним ветерком. Сегодня вечером я не задергиваю занавески, чтобы постоянно наблюдать за тем, как меркнет дневной свет.

Родные присоединяются ко мне один за одним: мама с тарелкой рататуя, папа, несущий большую салатницу, и моя сестра, несущая обиду.

– Я в порядке, мам, честно. Почему бы мне не пойти позже?

–Ты спала за столом, когда я зашла. Думаю, тебе стоит лечь пораньше.

–Это был освежающий сон. Сейчас я в порядке.

–Пойми, я беспокоюсь о тебе.

–Пойми, не стоит.

– Ладно, – Папа поспешно прервал разговор, – расскажи нам об утреннем представлении. Как всё прошло?

– Не так удачно, как мы надеялись, – вздыхает Ава, – К Тед прицепился мошенник с камерой, она что, не рассказывала? Кстати, Ти, может хватит уже любоваться собой?

Я смущённо оглядываюсь. Да, я присматривалась к своему отражению в окне. Просто вспомнились слова кидалы Саймона, и я решила посмотреть, ничего ли не изменилось. Но нет. На месте бровей – по-прежнему белобрысые гусеницы, на голове – недовитое гнездо. То же круглое лицо с широко посаженными глазами и почти бесцветными ресницами. Когда мне было одиннадцать, Дин Дэниэлс сказал, что я похожа на пришельца. Это было перед скачком роста. Потом он стал называть меня Пятницей. Сокращенно от Чумовой Пятницы, что расшифровывается просто Чума. Классный юморист – в этом весь Дин. А я – его любимый источник поводов для шуток.