– Привет, Тед. Ты домой, да?

Две странности: во-первых, куда делась «Пятница»? И, во-вторых, естественно, домой. Куда я ещё могу идти? И почему он внезапно стал таким косноязычным?

Дин кашляет.

– Эм… кое-кто сказал… что ты… – ещё кашель, – вроде как модель. Это правда… или как?

– С чего ты взял?

– О, да ничего такого. Просто кузина Натана Кинга работает в этом модельном агентстве. Они там действительно в восторге от новой девочки. И она… – кашель, – …эм, наверняка станет, ну, ты знаешь, типа знаменитой.

– О, действительно. Очень интересно.

Мы подходим к автобусной остановке. Я высматриваю автобус, который, кажется, и не планирует появляться на горизонте.

Дин медлит.

– Ну, так? – спрашивает он.

– Э, извини?

– Это ты?

– Почему тебе вообще это интересно?

Дин опускает взгляд и шаркает ногой.

– Знаешь… модели…

Нет, на самом деле, не знаю. Что он вообще подразумевал под этим «модели»? Какие модели? Его лицо морщится от смущения, и сам он старательно избегает моего взгляда.

– Что?

– Ладно, ты знаешь. – Его лицо морщится ещё сильнее. Он выглядит почти так же неловко, как я на занятиях хора в прошлом семестре. Затем он встречается со мной глазами на долю секунды и издает грязный смешок. – Ты знаешь… модели. Больные.

– Больные?

– В хорошем смысле. Ты знаешь…

Снова такой смешок, но помимо этого, Дин действительно не находит слов – впервые за всё время нашего знакомства. Не считая «больные», которое, очевидно, не считается. Это странно. И неловко – для нас обоих.

– Ладно, мне пора, – говорю я ему, доставая свой проездной для автобуса.

Автобуса всё ещё нет. Пожалуйста, только бы он не заметил, что я смотрю на пустую улицу.

– Ага. Конечно. Ну, как-то так. Круто. Увидимся завтра. – Он плетётся прочь, рюкзак подпрыгивает у него на плечах.

Я понимаю, что ни разу не ответила на его вопрос, но всё равно завтра новость разнесётся по всей школе. Если кто-нибудь додумается заглянуть на сайт Модел Сити, отрицать будет бессмысленно. Тогда я официально стану «Тед Ричмонд, моделью».

Я привыкала ощущать себя «Зеной, тайной Королевой Воинов», и мне это нравилось. Хотела бы я продлить этот момент, но судя по совершенно странному взгляду Дина, время ушло.

Разумеется, пару дней спустя, благодаря кузине Натана Кинга, новость о моей поездке в Нью-Йорк стала известна всем в классе. Кэлли смотрит настолько ревнивым взглядом, что это почти причиняет физическую боль, и многие девочки вообще со мной не разговаривают. Совсем не та реакция, которой я ожидала. Они словно поделились на тех, кто злобствует у меня за спиной, и тех, кто слишком ошеломлен, чтобы хоть что-то сказать.

Мальчики хуже. «Модели. Больные». Хотела бы я, чтобы это прошло. Я думала, что все будут под впечатлением пару секунд, а потом вернутся к нормальной жизни. Я не хотела, чтобы ребята просили мой автограф на математике.

Мисс Дженкинс печально улыбается мне своими малиновыми губами, будто бы я присоединилась к команде противника. Мистер Андерсон более косноязычен, чем обычно, и просит меня демонстрировать пение больше, чем за весь предыдущий учебный год. Даже директор вызывает меня к себе в кабинет для долгой беседы об успеваемости и запасной профессии.

Потребовалось несколько ночных бесед с Авой, чтобы убедить меня, что всё это временно и в любом случае полностью окупится, когда я начну работать с ведущими дизайнерами и фотографами. Не говоря уже о серьёзных заработках. Но я начинаю понимать, почему так много девушек, которых я встречала на кастингах, больше не ходят в школу.

Съёмки для парфюма намечены на конец ноября. Я должна пропустить день занятий, но мама согласилась при условии, что такое больше не повторится, потому что я так взволнована, и папа убедил её, что мне полезно увидеть Нью-Йорк.

Мама поедет со мной, потому что у папы намечены несколько встреч. Я надеюсь, что это не встречи с привлекательной ТВ-ассистентом, но это не то, о чём можно просто спросить, и в данный момент происходит слишком много всего, чтобы беспокоиться ещё и из-за этого. Надеюсь, теперь, когда Аве лучше и наши жизни возвращаются в привычную колею, мама будет менее напряжённой, и папа будет ходить выпить кофе с ней вместо всяких там ассистентов.

Мы с Авой не обсуждаем эту тему. Больше всего мы говорим обо мне и Манхэттене, о деньгах, гламуре и всяких бесплатных штучках от «Константин и Рид», которые они, вероятно, мне презентуют, и что из этого подойдёт Аве, и если подойдёт, то сколько из этого она сможет заполучить, и насколько взволнованы будут пациенты нашей бритоголовой группы в госпитале, когда мы расскажем им. Я думаю, что сильно.

Затем, неделю спустя, мне звонит Кассандра Споук.

– Привет, моя милая девочка. Ты в восторге от своей работы? Слушай, мне нужно обсудить с тобой некоторые детали. Мы можем встретиться на моей территории? Так куда приятнее, чем в офисе. Сегодня вечером я как раз свободна. Ты можешь поменять свои планы?

– Конечно, – нервно отвечаю я. Почему со мной говорит глава агентства, а не мой обычный агент? – Эм, а что случилось с Фрэнки?

– О, ничего особенного. Она разбирает потерянные паспорта в Стокгольме. К тому же это такой важный этап для тебя, Тед. Это может стать началом твоей карьеры. Мне всегда нравилось лично контролировать процесс, когда речь идёт о чём-то особенном.

Кассандра объясняет, где она живёт, и это оказывается дом неподалеку от Букингемского Дворца. Я думаю, для многих людей это прозвучало бы как совершенно обычный адрес в Лондоне, но, когда ты живёшь здесь, ты знаешь, что никто не живёт поблизости Букингемского Дворца. Тот район застроен монастырями, зданиями парламента и несколькими другими дворцами, в которых живут королевские семьи и премьер-министр. Возможно, если повезёт, вы получите возможность жить в одной из крошечных квартир, впихнутых между этих зданий, но целый дом? Я просто обязана это увидеть.

– Полный порядок, – говорю я, – Я приеду.

– И вызови такси, – добавляет Кассандра. – Я не хочу, чтобы ты в одиночку бродила вечером по городу. Мы заплатим по счёту.

Я действительно начинаю любить эту работу.

Мамы нет, папа пишет, а Ава спит. Папа предлагает составить мне компанию, но я не хочу, чтобы он оставлял Аву одну. Он соглашается, что я могу съездить к Кассандре, если вернусь к половине десятого.

Итак, в семь часов моё оплаченное чёрное такси останавливается перед классическим высоким домом в георгианском стиле с пятью этажами мерцающих окон. Дом действительно находится очень близко к Букингемскому дворцу, так что, бьюсь об заклад, каждое утро они просыпаются от стука копыт королевской конной гвардии.

Я вылезаю из такси в своих новых обтягивающих джинсах и длинной лохматой жилетке, которую мне дали на съёмках Miss Teen. Я знаю, что выгляжу в миллион раз лучше, чем во времена моих походных шортов, но до сих пор не уверена, что готова к визиту к Кассандре домой. То есть, я не ношу ничего шёлкового, или золотого, или от модных дизайнеров. В таких домах наверняка бывают супер-гардеробы. На вид это здание может вместить несколько таковых. Также здесь живет Ник Споук, конечно, но я пытаюсь убедить себя, что он не дома, потому что наверняка находится или в художественном колледже, или со своими друзьями, или рисует, или «увлекается фотографией». К тому же, я его не интересую. Так что не будет иметь совершенно никакого значения, если именно он откроет дверь.

После звонка в дверь я стою в ожидании целую вечность. Это точно нужный дом? Кто-нибудь идёт? Затем я слышу звук отодвигающегося запора. Дверь открывается. Он стоит прямо здесь. На нём забрызганные краской шорты, сделанные из старых обрезанных по колено джинсов, старая рубашка-поло, ноги босые. По сравнению с ним я выгляжу слишком разряженной. Он видит меня, хлопающую ртом, как золотая рыбка, и медленно улыбается. По крайней мере, на этот раз я не полураздетая. Это уже что-то.

– Заходи, – он отворачивается и кричит – Евгения! К маме гости! – затем отходит в сторону, так что я могу пройти в большой холл, увешанный картинами.

– Извини. Дом большой, – говорит Ник. – Вечно никто не слышит звонок в дверь. У вас встреча?

Я киваю. Ну, просто безумно красноречива.

Ник смотрит на свои часы и кивает своим мыслям.

– Она сегодня заработалась допоздна. Ещё не видел её этим вечером, – он немного колеблется и смотрит на меня сквозь свои совиные очки. – Мне нравится… – замолкает он.

– А? – спрашиваю я с надеждой. Никогда до этого не слышала от него, что ему что-то нравится. За исключением абстрактного экспрессионизма. И естественного освещения.

Ник смеётся.

– Мне нравится твоя… лохматая штука.

Не могу удержаться от улыбки. Возможно, у него есть модное чутьё, как бы он ни отмахивался от этого, но уж точно не словарный запас его матери.

– Спасибо. А мне нравится твоя…

Он пристально смотрит на меня. Что я собираюсь сказать?

– Раскраска.

Я показываю на художественные брызги краски на его футболке и шортах. И указываю на его шорты. Я только что сказала, что мне нравится его раскраска. О боже, о боже, о боже, о боже, о боже.

Его улыбка перерастает в ухмылку. Совсем не Кошмарный Мальчик в данный момент. Хотя, я, возможно, Кошмарная Девочка. Мне нравится твоя раскраска. Честно.

– Пойдем наверх, – говорит Ник.

Я поднимаюсь следом за ним по грандиозной винтовой лестнице, так близко, что мы почти соприкасаемся. Слышу звук бегущих ног на лестничной площадке над нами. Наверху лестницы нас встречает женщина в удобной футболке и тренировочных штанах.

– Мне так жаль! – присоединяется она. – Я гладила бельё…

– Все нормально, – говорит ей Ник. – Тед, это Евгения. Она позаботится о тебе. Евгения, это Тед Траут. На самом деле, сейчас она Тед Как-то-там-ещё, да?

– Траут сойдёт, – отвечаю я. После всего, что я о нём узнала, предпочтительней, чтобы он думал обо мне, как о сестре Авы, чем начинающей модели.

Словно прочитав мои мысли, Ник становится взволнованным.

– Насчёт твоей сестры… Она…?

– Она… – я пожимаю плечами. Я не собираюсь говорить ему, что она в порядке, когда Ава большую часть дня пыталась съесть и удержать в себе крошечную миску салата.

Он понимает и сочувственно кивает.

Из соседней комнаты раздается голос Кассандры.

– Она уже здесь? Проводи её в кабинет, хорошо?

– Ладно, – говорит мне Ник после небольшой неловкой паузы. – В любом случае, увидимся.

– Да. Прекрасно, – говорю я, поддерживая мою репутацию остроумного собеседника.

Он направляется выше по лестнице, а я смотрю ему вслед. На заметку: никогда не указывать на шорты мальчика, который тебе интересен, и не восхищаться их декором. Но, безусловно, снова надеть «лохматую штуку». Вздохнув, я следую за Евгенией, которая провожает меня по коридору до комнаты, отделанной деревянными панелями и уставленной кожаными креслами и зелеными бархатными диванчиками.

Лабрадудль, Марио, смотрит на меня со своей собачьей лежанки от Луи Виттон у камина. Сейчас он дружелюбен, но я рада, что знаю его слишком хорошо, чтобы попытаться погладить. Кроме того, меня больше занимает изучение окружающей обстановки. На самом деле до этого я толком не обращала внимания, но сейчас не могу не заметить. Вау. Картины маслом ярких цветов. Такое оформление интерьера было бы уместно и в Кларидже. Посреди комнаты – массивный латунный журнальный столик, заваленный последними журналами. Даже журналы наверняка стоят больше, чем наша семья тратит за месяц. Я признательна Евгении, когда она предлагает мне присесть на стул. От всей этой роскоши просто подгибаются колени.

Чуть позже появляется Кассандра в очках, занятая чтением документа, который она быстро заканчивает и сворачивает со вздохом.

– Постоянная работа! Это никогда не закончится, – говорит она вместо приветствия.

– Однако, оно того стоит, – предполагаю я, оглядываясь вокруг. – Я имею в виду, – это место похоже на музей.

Кассандра ещё сильнее вздыхает.

– Вот и Ник так же говорит.

– В хорошем смысле, я хотела сказать. Извините. Обстановка великолепна.

Я представляю Ника где-то наверху. В таком большом доме у него наверняка есть комната, которую он может использовать как художественную студию. Возможно, он сейчас рисует ещё одну огромную картину с брызгами краски.

– Спасибо, – улыбается Кассандра. – Но это всё не только моя заслуга. Мой муж – банкир, и он трудится куда больше, чем я, – одно мгновение она рассматривает обстановку усталым взглядом, затем снова улыбается и берёт себя в руки.