тому же периодически подрабатывает по специальности – переводчиком. И ещѐ она, как и раньше,

для нас готовит. Возможно потому, что боится, что папа сломает духовку.

– Скоро ужин,– говорит она и показывает полный пакет свежих овощей, купленных по

пути домой, – Тед, накроешь на стол? Возьми на помощь Аву. Будь добра.

Она нежно будит Аву, которая кажется удивленной тем, что заснула.

– О, привет, мам. Наверное, я потом этим займусь,– говорит Ава и зевает, глядя на

незаполненные бланки, – а сейчас собираюсь пойти к Луизе, рассказать о Карнаби Стрит.

– Нет, не собираешься – твѐрдо говорит мама. – Ужин – это святое, ты хорошо это

знаешь.

– Но я могу чем-нибудь перекусить у Луизы.

– Пакет чипсов и сырое песочное тесто не считается "чем-нибудь"– настаивает мама.

Ава выглядит надутой. Они спорят об этом несколько раз в неделю. Ава заявляет, что мама

замедляет рост еѐ социальных навыков; мама говорит, что если она не будет есть приличную пищу,

она замедлит свой рост. Я оставляю их за этим занятием. Мама научилась готовить франзузскую

кухню, работая по молодости в ресторане в Лионе. Я бы не пропустила еѐ ужин, даже если бы мне

заплатили.

Я только хотела бы накрывать стол побольше. После того, как сдали наш дом в аренду, мы

переехали в эту квартиру над туристическим магазином на главной дороге в Путни, в двух

остановках от школы. Без сада. Всего лишь с двумя спальнями, так что нам с Авой приходится

делить комнату на двоих. (Она рыдала.) С зелеными стенами. Коричневой мебелью. И крошечной

кухней. Поэтому я раскладываю столовые приборы на маленьком складном столике у стены

гостиной.

По крайней мере, он у окна. Видно дерево – ясень – в грязном, застроенном дворе между

нами и домом сзади. Каждый день я ищу признаки начала роста листьев и изменения цвета. Я

скучаю до боли по просторам парка Ричмонд. Сейчас май, поэтому перистые листья ясеня уже

полностью сформировались и начинают шелестеть под лѐгким вечерним ветерком. Сегодня

вечером я не задергиваю занавески, чтобы постоянно наблюдать за тем, как меркнет дневной свет.

Родные присоединяются ко мне один за одним: мама с тарелкой рататуя, папа, несущий

большую салатницу, и моя сестра, несущая обиду.

– Я в порядке, мам, честно. Почему бы мне не пойти позже?

–Ты спала за столом, когда я зашла. Думаю, тебе стоит лечь пораньше.

–Это был освежающий сон. Сейчас я в порядке.

–Пойми, я беспокоюсь о тебе.

–Пойми, не стоит.

– Ладно, – Папа поспешно прервал разговор, – расскажи нам об утреннем представлении.

Как всѐ прошло?

– Не так удачно, как мы надеялись, – вздыхает Ава, – К Тед прицепился мошенник с

камерой, она что, не рассказывала? Кстати, Ти, может хватит уже любоваться собой?

Я смущѐнно оглядываюсь. Да, я присматривалась к своему отражению в окне. Просто

вспомнились слова кидалы Саймона, и я решила посмотреть, ничего ли не изменилось. Но нет. На

месте бровей – по-прежнему белобрысые гусеницы, на голове – недовитое гнездо. То же круглое

лицо с широко посаженными глазами и почти бесцветными ресницами. Когда мне было

одиннадцать, Дин Дэниэлс сказал, что я похожа на пришельца. Это было перед скачком роста.

Потом он стал называть меня Пятницей. Сокращенно от Чумовой Пятницы, что расшифровывается

просто Чума. Классный юморист – в этом весь Дин. А я – его любимый источник поводов для

шуток.

– Нет, – говорит папа. – Мы говорили о... других вещах. Что за мошенник?

Ава закатывает глаза и рассказывает ему историю о Холли и пяти сотнях фунтов. Он

выглядит шокированным.

– Они действительно убедительны, эти люди, – Ава пожимает плечами. – Они дают

объявления в местных газетах и в Интернете. Говорят, что вы выглядите совершенно потрясающе,

и вам нужно просто заплатить за некоторые фотографии или обучение, или что-нибудь другое. Они

взимают с вас целое состояние, а потом – бац!

– Что?

– Ничего не происходит.

– И это "бац"? – спрашиваю я. Ничего не происходит не звучит, как "бац", для меня.

– Они сбегают с твоими деньгами, а ты не получаешь никакой работы. "Модельные google-

мошенники". Их миллионы.

– Ты ни за что ему не заплатила, да? – спрашивает мама, закрывая рот рукой.

– Нет, конечно нет.

– И они выбрали Тед? – спрашивает папа с удивлением.

Спасибо, пап.

– Не волнуйся, дорогая, – говорит мама мне, обнадеживающе похлопывая по руке. – Мы

бы никогда не позволили тебе пройти через это. Ни в коем случае наша дочь не попала бы в лапы

модельного бизнеса, правда Стефан?

– Что? – переспрашивает папа. Он был в милях отсюда, переводя взгляд с меня на Аву и

обратно – от чудачки к великолепию – и нахмурился в замешательстве.

– Я сказала, – повторила мама. – Что мы никогда не позволили бы ей пройти через это.

Всѐ это – наркотики и анорексия, да?

– Хм, ты права, – говорит папа, по-прежнему не слушая. – Мэнди, любовь моя, ты

обращала внимание на шею Авы? Я сравнивал еѐ с шеей Тед только что. Там настоящая шишка.

– Мои гланды увеличиваются, – бурчит Ава, осторожно прикасаясь к шее. – Так было на

протяжении многих лет. О, хотя сейчас они стали больше.

– Боже мой, ты прав, – говорит мама, внимательно вглядываясь. Затем она кладет вилку с

мрачным взглядом. – Никакой школы завтра утром, Ава Форель. Я отвезу тебя к врачу.

– Но, ма-ам, у меня волейбол завтра утром!

– Серьѐзно. Придѐтся пропустить его. Только один раз — я уверена, что никто не будет

возражать.

– Могу я одолжить твою юбку, если она тебе не нужна? – быстро спрашиваю я.

Ава поднимает бровь, чтобы напомнить мне о наших многочисленных разговорах на эту

тему. Тогда это было бы "нет".

Я жду папиной поддержки, но он уже забыл. Его мозг всѐ ещѐ в другом месте.

Мама ловит мой взгляд. Она ещѐ не знает о стирке и думает, что я сержусь за то, что папа удивился,

что мошенник подкатил ко мне, а не к Аве.

– Милая, никогда не забывай, – говорит она. – У тебя есть своя внутренняя красота. Я

всегда буду тебя любить.

– Отлично. Спасибо, мам.

Я была почти в порядке и до этого, но, когда родная мать начинает говорить вам о вашей

"внутренней красоте", вы знаете, что официально обречены.

Глава 4.

Две недели спустя я демонстрирую сумочки в Париже.

На самом деле, конечно же, нет. Сегодня понедельник, и я на репетиции хора в актовом

зале. Пою я так же отпадно, как играю на бубне, но моя лучшая подруга Дейзи почти все время

любезно заглушает меня своим вокалом в стиле Пинк. Кстати, у нас новый музыкальный

руководитель – мистер Андерсон, который прыгает, как шарик в лототроне, разучивая с нами хип-

хоп версии произведений Гайдна, Моцарта, или как сегодня – "One Direction" в манере "Debussy".

В целом выходит неплохо.

Мы с Дейзи, как всегда, стоим позади и можем перекинуться словечком между пением.

– Так ты принесла еѐ?

– Что? – спрашиваю я.

– Визитку, конечно.

Я рассказала ей вчера по телефону. Я до сих пор не могу до конца понять, что произошло.

– Нет. Еѐ не было у меня в кармане, когда я проверяла. Думаю, что потеряла еѐ.

Я вспоминаю бледно-голубой логотип с зубчатой линией. Я искала везде, но она пропала.

– А, может, он вернулся на Карнаби Стрит и наживается на очередной бедняжке? Ты даже

не представляешь, на что готовы пойти некоторые девицы, чтобы стать моделью.

– Нет. А на что?

– Ну, много чего. Позволяют втянуть себя в неприятности.

Она сердито хмурит брови. Дэйзи вообще часто хмурится. По всей видимости, родители,

выбирая ей имя при рождении, представляли себе некое сочетание природной добродетели с

белокурыми локонами и лучезарной улыбкой. В итоге они получили копну черных волос,

одержимость классическим инди-роком, и легко возбудимое чувство недовольства. Имя Венерина

мухоловка2 подошло бы ей гораздо больше. А маргаритки3 мне теперь всегда представляются

черными и колючими.

– Вчера вечером мама рассказывала, что дочь одной из еѐ подруг попалась на такую

удочку. Якобы проводился кастинг в рекламу тропических фруктовых соков. Нужно было

пройтись по гостиничному номеру в бикини. Когда она пришла, там уже толпилось множество

девушек, которых фотографировал парень. Однако, как выяснилось, никто не знал, кто он такой.

Не было никакой рекламы. Парнишке просто нравилось разглядывать девушек в бикини.

– Фу! Это отвратительно!

– Я знаю.

– Что ж, этот парень только спросил мой возраст, – говорю я. – Не думаю, что это

незаконно.

– А должно бы, – ворчит она, – подходить на улице к незнакомкам и фотографировать их.

– Но у него был действительно классный Полароид. Наподобие ретро. Хотелось бы мне

посмотреть, как из него выскакивает...

В зале становится непривычно тихо. Мистер Андерсон гневно косится в нашу сторону.

– Эй! Ты там! Мальчик в последнем ряду. Прекрати разговаривать и отвлекаться.

Все оглядываются. Сзади нет мальчика, только Дейзи и я.

– Да, ты, – продолжает он. – Высокий, рядом с девушкой с колючими волосами.

Как только до всех доходит, о ком идѐт речь, по залу пробегает волна хохота, и температура

моего лица повышается градусов эдак на пять.

– Вы имеете в виду Тед? – выкрикивает кто-то.

Мистер Андерсон кивает.

– Спасибо. Да, ты, Тед. Мальчик сзади. Последние пять минут ты постоянно отвлекался.

Пожалуйста, спустись.

Это несправедливо по многим причинам. Для начала, в основном говорила Дейзи. Я

стараюсь выполнить его просьбу, но не могу пошевелиться. Меня словно парализовало. А лицо,

наверное, горит так, что на него можно ориентироваться, как на маяк. Ведь я думала, что нравлюсь

мистеру Андерсону. Я думала, он был приятно удивлен моей регги интерпретацией «Аве Марии».

Мне и в голову не могло прийти, что он даже не знает, что я – девушка.

Дейзи подталкивает меня, округлив глаза.

– Прости, – шепчет она. Затем опускает взгляд на мои ноги, и на еѐ лице отражается

сочувствие. О, нет... я совсем забыла об этом.

2 Венерина мухоловка – хищное растение.

3 В англ. языке daisy – и женское имя, и название цветка маргаритка.

Непостижимым образом папа умудрился сжать юбку в длину, но не в ширину. В талии она

по-прежнему сидит хорошо, а вот длина еѐ изменилась. Очень сильно изменилась. Длина – это

вообще громко сказано. Скорее, "коротина". Потому что юбка стала супер-мини. Настолько

короткой, что если заправить в неѐ рубашку, то она ещѐ и выглядывать будет снизу.

– Всѐ будет в порядке, – неубедительно говорит Дейзи.

Я смотрю на неѐ. А затем на свои ноги.

– Я жду, – вздыхает мистер Андерсон, постукивая ногой.

Постепенно чувствительность возвращается. Ощущая себя живой неоновой палочкой, я

спускаюсь между рядами хихикающих певунов. Затем пересекаю сцену актового зала и подхожу к

мистеру Андерсону, сидящему за роялем. И стою, слегка покачиваясь. Единственное, что держит

меня на ногах – понимание, что ему будет гораздо более неловко, чем мне.

– Это понятно, – говорит голос с первого ряда. Это Дин Дэниелс, естественно. Классный

шутник и подражатель звездам Х-фактора. – У неѐ нет груди. Мальчишеское имя. Легко

ошибиться, сэр. Но она, безусловно, девушка: вы можете сказать это по цвету еѐ трусиков.

Что? Я смотрю вниз в панике. Какого цвета трусики я одела? Как он мог их увидеть? Юбка

так коротка? Я дергаю еѐ вниз до упора, а половина хора взрывается смехом.

О, великолепно. Спасибо, Дин. День становится таким прекрасным.

– Э-э, я вижу, – грубо бормочет мистер Андерсон. – Достаточно с вас, Дин. Прощу

прощения, э-э, Тед, да?