Потому что у меня есть огромный… нет… четыре маленьких, непоседливых, очаровательных стимула двигаться дальше, несмотря на все невзгоды и испытания, что преподносит мне судьба. И скорее небо рухнет на землю, чем я позволю хоть кому-то встать у меня на пути.

Не будь я Алена Зайцева.

Глава 2

Царь.


Утро после попойки с особым размахом.

Какое оно должно быть?

Радостным для соседнего магазина, в котором был сметен с полок самый дорогой коньяк.

Хлопотным для уборщицы Марии Петровны.

Нервным для секретарши Милочки.

Веселым для завхоза Саныча.

И очень… очень хреновым для господина Луганского.

Его светлость Василий Михайлович и по совместительству глава района изволил почивать на дорогом кожаном диване, когда его мозг словно молотком по наковальне шандарахнул стук в дверь и громогласное:

— Махалыч!

Мужчина судорожно дернулся, резко открыл глаз и тут же застонал оттого как больно резанул свет по воспаленным глазам.

— М-м-м, — простонал несчастный и, спрятав лицо в ладонях, перевернулся на другой бок.

— Махалыч! — снова громыхнуло, под аккомпанемент яростного пинания двери. — У тебя через час открытие детского садика. А тебе еще похмелиться надобно.

Мужчина на диване снова дернулся и, бормоча проклятия, натянул на голову, валяющийся рядом пиджак.

— Махалыч!!! Ты там живой?!

— Да, лучше б я умер! — не выдержал Луганский и, с трудом собрав свою немалую тушу с дивана, пошатываясь и прихрамывая словно старый дед, поплелся открывать дверь кабинета.

В помещение, словно Энерджайзер, влетел маленький плотный мужичок, моментально распространяя позитивный заряд энергии. В одной руке у него была бутылка хорошей водки, а во второй коробка с кефиром, от вида которой у хозяина кабинета моментально спазмом сжался желудок, грозя избавиться от интоксикации прямо на начищенный паркетный пол.

— А ты чего за спину-то держишься? — узрев сильно пожеванное начальство, первым делом выдал Саныч.

Не удостоив завхоза ответом, Василий поплелся обратно на диван в надежде, что там осталось немного минералки. Надежда сдохла, а вернее закончилась вместе с минералкой.

— Что плохо тебе? — ехидно пропел завхоз, нагло устраиваясь в царском кожаном кресле. — А я тебе говорил — не мешай водку с пивом. Вот, на меня посмотри-ка. Как огурчик! А все почему? — Саныч с дельным видом поднял палец кверху, — правильно… Главное, знать свою норму.

— Угу, — промычал Вася, обводя кабинет жадным взглядом — авось где-то еще минерала завалялась. — А самое главное жену иметь под боком, которая с утра пораньше рассольчика принесет и с попойки палкой пригонит. Скажи спасибо Галке. Это она все твои нормы назубок выучила… Умник…

Саныч с некоторой долей превосходства посмотрел на друга и протянул:

— Галка да… Она может, — чуть подумал и добавил. — Жениться тебе, Вась, надо. Жениться.

Луганский, оставив попытки найти воду, с задумчивым видом посмотрел на стол, заставленный остатками вчерашнего пиршества, подцепил бутылку с пивом и сделал два жадных глотка.

О, да!

Сейчас чуть отпустит.

— Я уже пробовал. Женился на свою дурную голову.

— Да, ты женись на нормальной бабе, — тут же встрепенулся Саныч. — Детишек заведи. Что ты как один как сыч на болоте?

— Сань, ты решил мое поганое утро сделать еще гаже? — хмуро поинтересовался Вася, падая обратно на диван.

Ответить тот не успел. Дверь со скрипом отворилась и мужчины тут же болезненно поморщились от высокого чуть визгливого голоса Марии Петровны.

— Батюшки!!! Вы чем охальники тут ночью занимались?!

Низкорослая, полная в голубом халате уборщицы дама лет пятидесяти с сильно выбеленными волосами в угрожающей позе застыла на пороге, а рука в резиновой перчатке воинственно сжалась на черенке деревянной швабры.

— Опять нажрались до поросячьего визга?!

Вася глухо сглотнул и, повернувшись к другу, с легкой иронией поинтересовался:

— Сань, напомни, пожалуйста, почему мы взяли Марию Петровну на работу?

— Потому что она моя тетя, — развел руками завхоз.

— Именно это и останавливает меня уволить ее за несоблюдение субординации.

— Но-но-но! — ничуть не смутившись, воскликнула импозантная дама. — Я, между прочим, в отличие от некоторых не бездельничаю, — и покосилась на приемную, где Милочка, пользуясь временным отсутствием работоспособности у начальства с особым усердием маникюрила ноготки.

Губы страшного и ужасного повелителя администрации сжались в тонкую ниточку, глаза недобро свернули, рот приоткрылся и как гаркнет:

— Мила!!!

Девушка, подскочила от неожиданности на месте, перевела перепутанные как у суслика глаза на дверь и едва слышно промямлила:

— Да, Василий Михайлович.

— Зайди, — коротко и повелительно приказал Луганский.

Милочка была очень хорошей девушкой. Доброй, отзывчивой, красивой. Луганский бы даже мог в нее влюбиться, если не редкая, непроходимая, как джунгли жгучей Бразилии, тупость. Овечка Долли по сравнению с Милой просто доктор овечьих наук. Помимо тупости девушка была крайне забывчива. Все в совокупности мешало ей в выполнении даже самых простых и безобидных заданий.

Почему он ее еще не уволил?

Хороший вопрос.

Наверное, из жалости.

При всей своей глупости, Мила на редкость бесхитростна. А это качество Луганский в последние годы ценил все больше и больше.

Как и водится в администрации, ее попросил пристроить на теплое место один знакомый. И теперь Вася каждое утро пьет какую-то непонятную бурду вместо нормального кофе, давится просроченными булочками, которые этой наивной простоте втюхивают в магазине и с тоской вспоминает свою несменную «баклажаниху» в колхозе. Вот кто был поистине незаменим. Особенно по части сплетен.

Не то чтобы Василий не был в курсе кто, чем дышит администрации. Благо Мария Петровна пока убирала по утрам его кабинет, успевала пересказать все местные новости. Так он узнавал: кто с кем крутит романы на работе, ворует казенный бензин, халтурит на ремонте. А также, что коллеги придумали ему новое прозвище, которое, к слову, было гораздо приятнее предыдущего. Если еще год назад местный бомонд с большой долей ехидства обзывал его не иначе «наш Князек», то теперь его уважительно величали «Царь». Мелочь, а приятно.

— Милочка, — почти нежно проворковал Луганский, глядя на ковыляющую на умопомрачительной шпильке девушку. — Надеюсь, ты забрала мой запасной костюм из химчистки?

Секретарша ожидаемо округлила глаза и из испуганно приоткрытого рта вырвалось ее коронное: — Ой, забыла…

Сказала и тут же спряталась за широкой спиной Марии Петровны. Дура дурой, а инстинкт самосохранения у нее зашифрован в ДНК.

— Та-а-к, — с напускным спокойствием протянул Луганский, грозно хмуря брови. — И как мне теперь на людях показываться в этом? — и продемонстрировал, опасливо выглядывающей из-за плеча Петровны девушке мятый и пыльный пиджак.

— Так мы это… — Мила сглотнула и проблеяла, — подчистим…

— И погладим, — поддакнула Мария Петровна.

— Значит, погладим, — тихо повторило начальство именуемое Царь, и будто отрабатывая свое прозвище, как рыкнет. — А ну живо ходули в ноги, и за костюмом! И без него на работу не возвращайся!

Милочка пискнула и поспешила скрыться за дверью. Мария Петровна слоником протопталась следом. И только Саныч гаденько захихикав, резонно заметил:

— Все равно не успеет.

Василий скривился и тут же поморщился.

— Ты бы похмелился, что ли. Вдруг настроение, улучшится.

Завхоз как настоящий друг налил полрюмки «беленькой». Вася благодарно принял вожделенное лекарство да так и застыл не донеся тару до рта, услышав из приемное полузадушенный стон:

— Ходули? Какие ходули, теть Маш?

И далее уже паническое:

— Где мне взять ходули?!

Саныч закрыл лицо руками и затрясся в истерическом смехе, а Василий Луганский задумчиво посмотрел на рюмку и понял, что надо пить полную.

Разумеется, утреннюю планерку пришлось перенести. Слишком красноречив был помятый вид у Василия Михайловича. Не то чтобы подчиненные не знали о вчерашних посиделках в кабинете главы района, но показываться в таком виде Васе совсем не хотелось, тем более строить из себя строгое всезнающее начальство.

Пока умывался и приводил себя в божеский вид в туалете, невольно стали закрадываться всякого рода бредовые мысли.

Вот как так вышло что глава района, уважаемый человек спит на рабочем диване в обнимку с бутылкой коньяка, как самый обычный среднестатистический алкоголик? Будто дома у него своего нет.

А есть он! Огромный двухэтажный особняк. Квартиру он продал еще два года назад, потому что его жене хотелось жить на природе. Жена ушла, а дом остался. Огромный, холодный и ужасно одинокий. Он стал местом, куда совершенно не хотелось возвращаться по вечерам.

В последние полгода Луганскому стало казаться, что он просто потерял вкус к жизни, перестал к чему-то стремиться. Зачем? Если у него и так все было и даже больше. Деньги, положение в обществе, женщины на любой вкус. Все это теряет ценность после того, как становится слишком доступным. Пресно, скучно, однообразно.

Василий со щемящей тоской вспоминает былые времена. Поле, ферма, колхозная контора и… Женька. Маленькая вредная идеалистка.

Давно ли это все было?

Кажется в другой жизни. Тогда все казалось каким-то живым, настоящим, ярким, как и чувства к этой невозможной в своей нелогичности девушке.

Жалел ли он что тогда пошел на поводу у своей вспыльчивой натуры и разбил все то хорошее, что только зарождалось между ним и этой девушкой?

Жалел. Чего уж тут…

Особенно когда осознал, что его глупостью воспользовался друг и ловко окольцевал это непокорное сокровище.

У них теперь двое детей. Любимое дело. Уютный дом, полный счастливых моментов.

А у него?

Постылая работа, деньги, которые некому тратить и постоянное чувство горечи от разрушенных надежд, которые были связаны с Людмилой.

— Босс, — настойчивый стуж в дверь. — Мы уже опаздываем.

Пора ехать. Его водитель Стас уже на месте. Секунда в секунду. Точнее только швейцарские часы.


Зайка.


Проснулась я от ощущения, что кто-то по мне активно ползает.

— Насть отстань, — сонно промычала я в подушку и перевернулась на другой бок.

— Мам, вставай, — девочка легонько толкнула меня в плечо.

— Настюнь, ну еще пять минуток. Сходи оладушек скушай, — пробурчала я и снова провалилась в сон.

— Мам…

— Да-да, — чуть приподняла голову и в следующую секунда накрылась с головой одеялом. — Компот в холодильнике.

— Мам… ты на лаботу опоздаешь.

Это ведь сон, правда? Пожалуйста, пусть это будет просто кошмар. Как же спать хочется.

— Работу? — пробормотала я. — Какую работу? — и подскочила как ошпаренная, — блин, сегодня же открытие!

— Блин? — озадаченно повторила дочка.

— Не бери в голову, золотце. Иди зубки чисти скорее. В садик поедем.

— Ула!!! В садик! — завопило мое растрепанное счастье и побежало умываться.

Я посмотрела на часы. Спасибо Настиной привычке рано вставать. Мы еще не проспали, а могли бы. Легла я вчера в начале первого. Нужно было приготовить и обед, и ужин. Сегодня Данил остается дома один за главного.

Быстренько сгоняла с бодрящий летний душ. Холодно? А то! Но деваться-то некуда. Детей я обычно отправляю купаться к бабе Даше. У нее котел газовый и огромная угловая ванная. Сын старший постарался. А мы и рады пользоваться.

Заряженная как батарейка утренним позитивным закаливанием, растолкала близнецов и посадила их за стол завтракать. Пока они пытались разлепить сонные глаза, натянула белое воздушное платье с красивой синей вышивкой, расчесала свою непокорную гриву, привычно заплела толстую косу и, даже не бросив взгляд в зеркало, помчалась собирать Кирилла с Ильей.

— Мам, я соблалась! — возвестила меня Настя.

Девочка уже стояла в дверях с надетым задом наперед платьем, кривым бантом и разными гольфами. А в руках у этого чуда был целый баул с игрушками.

— Настенька, зачем тебе столько игрушек? — отчаянно стараясь не кипятиться, спросила я, параллельно переодевая ее.

— Нужно, — тут же насупилась золотко, предчувствуя, что в садик я ее с игрушками не пущу. — Я Ангелине обещала показать своих кукол.

— А давай мы пригласим Ангелину на чай, и ты дома покажешь ей свои куколки? Так будет интересней. Давай?