«Хрен вам в сумку! — злобно выругался про себя Проня. — Ищите дураков в другом месте. Чтоб меня свои, как узнают, замочили? Тогда и бабки не нужны!»

Но вслух, хитро глядя на Сальникова сквозь щелки узких глаз, предложил:

— Давайте лучше сделаем так. Я свяжусь с Цыганом и за хорошие бабки возьму у него письменное признание. Такое, как вам требуется, — заверенное нотариусом. Он рисковый мужик и на это согласится. Но выдать его, — тихим голосом, но твердо добавил: — Не смогу. Это — западло!

— Ладно! Считай, что мы договорились, — заключил Сальников, поднимаясь. — Через час я вернусь сюда с нотариусом, и тогда запишем твои свидетельские показания.

Он было направился к двери, но, поймав вопрошающий взгляд Прони, приостановился и добавил:

— Твое предложение мы обсудим. Думаю, что его можно принять.


Двадцать пять тысяч долларов, обещанных Сальниковым за письменные показания Цыгана с его признанием в непредумышленном убийстве Седого, явились достаточным стимулом для Прони, чтобы он приступил к активным действиям. Быстро вычислив, кто его «пасет», хитрый и предусмотрительный бандит почти открыто стал выходить из дому и сумел обмануть приставленное к нему наружное наблюдение.

Сделал это Проня элементарно просто. Зная, что за ним будут неотступно следить в надежде, что выведет на Цыгана, он по телефону назначил их встречу в сауне, расположенной в Сокольниках. «Там все свои и красавчика не выдадут, — ехидно подумал о том, как оставит слежку с носом. — Как я их туда привезу, так ни с чем вместе со мной и отбудут. Не увидят его и не узнают, что мы с ним встретились!»

Поэтому, когда Проня со спортивной сумкой и с березовым веничком под мышкой вышел из дому с явным намерением попариться в баньке, следивший за ним агент Юсупова ничего не заподозрил. Как только «Волга» с его клиентом отъехала, он сразу сел к ней на «хвост» и сопровождал до самого места. Правда, к сауне подъезжать не стал, а остановился за поворотом аллеи, выбрав позицию, удобную для наблюдения.

Прибывший задолго до этого Цыган уже находился в парной среди десятка других моющихся. Он лежал, растянувшись на дубовой лавке, и его мощное тело с рельефными, словно у культуриста, мышцами блестело от пота. Над ним склонился худой бородатый банщик, профессионально ловкими движениями делавший ему массаж.

— Все, Сашка! Кончай забавляться, — сказал, подходя, Проня. — Дело важнее.

Цыган встал, и они, забавно контрастируя: огромный верзила и худосочный коротышка, прошли в дальний угол, где было не так жарко.

— Как у тебя с бабками? Наверное, кот наплакал? — спросил Проня, зная, что попадет в точку. — Небось последнее проживаешь?

— Угу! Живу за счет телки, которая меня приютила, — угрюмо буркнул Цыган. — Может, что предложишь? — вопросительно вскинул свои шальные глаза.

— Для этого тебя и позвал, — утвердительно кивнул Проня. — Как смотришь на то, чтобы урвать десять штук баксов?

В глазах Цыгана зажглись хищные огоньки, и он глухо спросил:

— Говори, что для этого надо сделать? Дело-то верное?

— Верное, потому что платят за то, чтобы помогли вытащить Петра Юсупова из тюряги, в которую, — усмехнулся Проня, — он угодил из-за тебя. И сделать ты должен, понятно что: написать все, как было.

Но маленький хитрован не учел темперамента смуглого красавца.

— Ты, сморчок, в своем уме? — вскипел Цыган, хватая его за горло. — Говори: продал меня? Придавлю, как вошь!

— Да угомонись! Когда я кого продавал? — прохрипел Проня, двумя руками пытаясь ослабить его хватку. — Сначала выслушай, м….ак!

Подождав, когда тот успокоится, он объяснил суть дела.

— Им нужно только, чтобы с Петра сняли обвинение, а для этого достаточно твоего покаяния. Ну какая тебе разница? Все равно ведь скрываешься, а если поймают, так и так дадут срок, — привел убедительный аргумент. — И твое признание ничего не добавит. Напишешь, что убил Седого, чтобы спасти Настю.

— А ведь так все и было, — оживился Цыган, склонный уже согласиться, но все же из предосторожности спросил: — Но ты уверен, что тут не пахнет ловушкой?

— Кто их знает? — пожал плечами Проня. — Конечно, они были бы рады тебя поймать. Но мы ведь не пальцем деланы, как считаешь? — с усмешкой взглянул на подельника. — Неужто не проведем этих фрайеров?

— Вот в этом ты прав, — согласился Цыган, и глаза у него заблестели, словно в его сообразительную голову пришла дельная мысль. — Не получат они моего признания! На хрена мне надо, чтобы объявили в розыск?

— Значит, не хочешь получить от них бабки, которые сами плывут в руки? — понурившись, кисло произнес Проня. — Поступай, как знаешь, но другого такого шанса у нас не будет!

Глядя, как он сразу скукожился, Цыган насмешливо ухмыльнулся.

— Погоди горевать! Разве я сказал, что отказываюсь? Напишу признание.

Он сделал паузу и объяснил опешившему Проне:

— Сделаем так. Ты передашь им мои показания, получишь бабки, а я у них заберу их обратно! И оба сразу заляжем на дно. Иначе не согласен! — твердо добавил он.

«Да уж, теперь тебя не свернешь, — зная его характер, подумал Проня. — Но пусть напишет признание, а там посмотрим». Вслух же сказал, поднимаясь:

— Пожалуй, так и сделаем. Я все обмозгую и тебе сообщу. Побудь здесь еще часок! — предостерег подельника. — Меня пасут, но я уведу хвост.


Михаил Юрьевич Юсупов уже добрых полчаса сидел напротив Шитикова в его кабинете, с отвращением глядя на лоснящееся лицо следователя, с надетой на него, словно маска, приветливой улыбкой. Он передал ему из рук в руки письменное показание Прони и теперь отвечал на въедливые вопросы.

— Каким образом все же попал к вам этот документ? — в который уже раз, меняя постановку вопроса, допытывался следователь. — И почему он адресован вам? У вас с Прониным есть связь?

Но опытного детектива, юриста по образованию, запутать ему не удавалось.

— Я уже говорил: письмо подброшено в мой почтовый ящик, — терпеливо, не проявляя досады, отвечал Михаил Юрьевич. — Оно без обратного адреса, так что связи никакой нет. Относительно цели бандита могу лишь догадываться. Но как мне думается, — смерил взглядом Шитикова, — он рассчитывает выманить у меня деньги за эту услугу.

Выдержав паузу, Юсупов добавил:

— Кроме того, из тех деталей, что приведены в письме, видно желание Прони доказать, что он не участвовал в этом преступлении. Дураку ясно, что мы сразу передадим его свидетельство куда надо.

— Но зачем ему понадобилось самому засвечиваться? — с ехидной усмешкой возразил Шитиков, инстинктивно чувствуя подвох. — Его никто не подозревает и не ищет. А теперь, став свидетелем, будет объявлен в розыск.

— Странно, что вам это нужно объяснять, — не в силах сдержать неприязни, произнес Михаил Юрьевич. — Мне казалось, что вы тертый калач.

— Ничего, объясните! Я не обижусь, — сохранив любезную улыбку, но сверля Юсупова злобным взглядом, попросил Шитиков. — Знаю, что у вас опыта много больше, чем у меня.

«Ну и выдержка! С ним надо поосторожней: противник очень опасный», — мысленно осадил себя Михаил Юрьевич и уже более спокойно привел свои соображения:

— Этот Пронин, видно, совсем не глуп, и предусмотрителен. Понимает, что его видели вместе с убийцей и будут разыскивать. В отличие от вас, — не удержался все же, чтобы не уколоть Шитикова, — знает, что обвинение против моего сына лопнет, и тогда вы начнете ловить подлинных преступников.

Он сделал паузу и серьезно добавил:

— А раз так, то решил заранее обелить себя, оказав помощь следствию и заодно подзашибить деньжат у нас за эту услугу. Неужели не ясно?

Однако Шитиков никак не среагировал, и выражение его лица по-прежнему с приклеенной улыбкой не изменилось. Не выдавая, о чем думает, он с показным равнодушием произнес:

— Может быть, так, а может, и нет. Приобщим этот документ, — кивнул он на лежащую перед ним бумагу, — к делу и разберемся.

— Но я попрошу вас обратить особое внимание на свидетельство Пронина о пистолете убийцы, — жестко потребовал Юсупов. — Это оружие уже фигурировало в ряде дел, и на нем должны быть отпечатки Цыгана. Необходимо установить эти факты и сделать повторную экспертизу!

— Хоть вы и опытный детектив, Михаил Юрьевич, но и мы знаем свое дело, — так и не сняв с лица улыбки, парировал Шитиков. — Новая экспертиза не нужна, так как пальчики Цыгана на оружии присутствуют. Но не спешите радоваться, — поспешно добавил, заметив, как тот сразу встрепенулся. — Прежняя версия, пока не установим подлинного убийцу, остается в силе.

— А по-моему, вам самому уже ясно, что прежняя версия не стоит выеденного яйца! — возмутился Михаил Юрьевич. — И если вы не хотите снять с моего сына ложное обвинение до поимки убийцы Цыгана, то измените меру пресечения! Сколько же можно держать невиновного под стражей?

— Мы обсуждали этот вопрос с адвокатами вашего сына. Думаю, они вам об этом говорили? — многозначительно взглянул на него Шитиков. — Действительно, многие факты, и не только эти, — кивнул на письмо Прони, — можно истолковать в пользу обвиняемого. Но, с другой стороны… я слишком рискую, — замялся он. — Мое служебное положение… В общем, вы понимаете.

— В общем, ваше служебное положение и правда под угрозой, если берете взятки! — взорвался Михаил Юрьевич. — И вам придется ответить за то, что сейчас творите с моим сыном. А мы и без вас докажем его невиновность!

Он резко встал и, подождав, когда Шитиков подпишет пропуск, вышел из кабинета, провожаемый его злым и разочарованным взглядом.


Получив от Сальникова, как и уговаривались, пять тысяч долларов за свое письменное свидетельство, Иван Пронин в отличнейшем настроении позвонил Цыгану.

— Привет, Александр! Ну как: не передумал? — весело произнес он, услышав голос подельника. — А то бабки сами просятся к нам в карман.

— Успокойся! Составил я добровольное признание и у нотариуса заверил, — небрежным тоном сообщил Цыган. — Так что можешь им торгануть. Но хочу заранее договориться, — добавил он жестко: — Себе оставишь пять штук баксов за комиссию. Остальное — мое!

— А не слишком жирно натощак? — обозлился Проня. — Мне положено вдвое больше! Кто из нас все устроил и кто тебе «зелененькие» принесет в клюве?

— До чего же ты жадный, сморчок! — презрительно бросил Цыган. — Чем ты рискуешь, чтобы столько хапнуть? А я этим подписываю свой приговор!

— Как бы не так! — попробовал сопротивляться Проня, поскольку и правда был патологически жаден. — Сам же сказал, что потом это признание у них отнимешь.

— Это как получится. А тебе больше не положено! — отрезал Цыган.

«Надо соглашаться, — недовольно подумал Проня. — Я знаю, он не отступит», — а вслух с деланным добродушием сказал:

— Ну что с тобой, Сашка, поделаешь? Не такой уж я жадный. Всегда уступаю себе в убыток. Разве, если б не я, ты хоть что-то имел?

— Хватит ныть, не ты рискуешь! Всегда за нашими спинами отсиживаешься, — одернул его Цыган. — Говори, когда и где встреча?

— А чего мудрить? Давай встретимся там же — в Сокольниках. Место это нам знакомое. Территория вокруг просматривается, — привел аргументы Проня. — Так что засады можно не опасаться.

— Не пойдет! В парке поймать могут, — отверг его предложение Цыган. — Да и сауну эту они уже знают. Сам их прошлый раз туда привел.

— Пусть так. А ты что предлагаешь? — не стал с ним спорить Проня и льстиво добавил: — Выдумки у тебя, Сашка, побольше, чем у нас всех!

Похвала всем приятна. Цыган самодовольно хмыкнул и объявил свой план.

— Встретимся в Лосиноостровском парке на развилке у завода «Красный богатырь». Там есть маленькое озерцо. Ты приедешь вместе с ними в два часа дня. Я буду ждать в своей машине, — четко, словно диктуя, объяснял он. — Ты меня слышишь? — переспросил, так как Проня слушал, не издав ни звука.

— Да, продолжай! Почему выбрал это место?

— Мне будет проще оторваться в случае погони. Там несколько дорог, и я их все знаю, — ответил Цыган. — Сделаем так. Ты пересчитаешь деньги и передашь мне взамен письма, оставив себе свою долю. Моя тачка будет под парами, и я тут же рвану прочь, не дав им опомниться.

— Погоди, Александр! — Проню не так легко было сбить с толку. — Ты что же: передумал отобрать у них документ?

— Еще чего! Так я им его и оставил, — насмешливо бросил Цыган. — Но это уже не твоя забота, кореш. Быстрота и натиск решат все дело!

«Не моя забота? Кого решил надуть, пацан? — молнией пронеслось в ушлом мозгу Прони, который сразу раскусил замысел отчаянного бандита и смертельную угрозу для себя лично. — Плохо же для тебя это обернется!» Вслух же он с наигранным простодушием спросил: