Когда позвонил следователь, Даша уже знала о том, что произошло с мужем. Накануне в приемные часы к ней в палату без предупреждения явился Михаил Юрьевич. По его мрачному виду она сразу догадалась, что привело его нечто более серьезное, чем их нелады с Петром.

— Произошла ужасная неприятность, — сухо объявил он, присаживаясь на стул возле ее кровати. — Арестовали Петю по обвинению в убийстве, и он находится в камере предварительного заключения.

— Это невероятно! — опешила Даша. — Петя не способен на такое! Кого же, как утверждают, — она приподнялась и села на постели, — он… убил?

— Конечно, не способен и не убивал! — резко произнес Михаил Юрьевич и коротко объяснил снохе. — Были убиты Зина, вернее, преступница Настя Линева, которая под этим именем работала у нас и помогла похитить Олю и Надю, и ее любовник главарь их банды, некий Василий Коновалов, по кличке Седой.

— А Петя как там оказался? — поразилась Даша, начиная кое-что понимать.

— Они его заманили обещанием сообщить, кто увез нашу Оленьку, — хмуро объяснил Михаил Юрьевич. — Мы с Сальниковым были поблизости, чтобы его подстраховать, и видели вышедших из дома двух подельников Седого, которые наверняка и являются убийцами. Я погнался за ними, но негодяи сумели уйти.

— Так почему же вместо них забрали Петю? — непонимающе посмотрела на него Даша. — Что с ним случилось? Ранен? — всполошилась она. — Как он сам это объясняет?

— Бандиты его оглушили, и милиция застала Петра без сознания рядом с трупами. Ну и забрали, чтобы им было кого обвинить, — с горькой усмешкой объяснил свекор. — Придется самим поймать этих негодяев, чтобы Петю скорей отпустили.

Взглянув на часы, Михаил Юрьевич поднялся и на прощание сказал:

— Может быть, навестишь Петю? Ему сейчас нужна моральная поддержка.

Таким образом Даша была подготовлена и к встрече со следователем. Когда Шитиков вошел, вытирая платком потную лысину и с завистливым уважением оглядывая ее роскошные больничные апартаменты, она, в элегантном халате и хорошо причесанная, сидела в кресле у окна и, указав на другое, стоявшее рядом, вежливо предложила:

— Присаживайтесь! Не хотите выпить джин с тоником, чтобы освежиться? А может быть, чего-нибудь покрепче?

Шишкову было уже известно, что Петр Юсупов женат на бывшей манекенщице, но, что она так хороша, он не догадывался. Его карие глазки замаслились, толстощекое лицо расплылось в улыбке, и он без обычного «извините, я на службе» охотно согласился.

— Лучше чего-нибудь покрепче. Предпочитаю коньячок.

Легко и грациозно поднявшись, Даша достала из бара бутылку французского коньяка, два фужера, и большую коробку шоколадного ассорти. Поставив все это возле вазы с фруктами, она наполнила бокал гостя, на донышко капнула себе и со значением сказала:

— С надеждой, что наше знакомство окажется приятным, предлагаю выпить за то, чтобы восторжествовала справедливость!

— Хорошо сказано Дарья… Васильевна, — почти без запинки назвал ее по имени-отчеству Шитиков и строго добавил: — Торжество справедливости — именно то, чему я служу!

Без всякого жеманства он осушил свой бокал, с наслаждением съел сочную грушу и, взяв из коробки приглянувшуюся шоколадку, с важным видом сказал:

— Плохи дела у вашего мужа, Дарья Васильевна! Очень он вас подвел.

— Я бы хотела узнать, в чем его обвиняют, Николай… — Даша запнулась, бросив на него извиняющийся взгляд. — Простите, не расслышала по телефону вашего отчества, — объяснила она, вновь наполняя его бокал коньяком.

— Николай Ильич Шитиков, — еще раз напомнил ей следователь.

— Вы, пожалуйста, не щадите меня, Николай Ильич, — попросила его Даша. — Расскажите все, как было. Боюсь, что отец мужа не решился сказать всю правду.

«А хорошо бы завести с ней романчик. Не женщина — мечта! — подумал Шитиков, бросив на нее откровенно похотливый взгляд, но сам себя осадил: — Нет, спешить нельзя, можно все испортить». Вслух же, приосанившись, сказал:

— Я, конечно, вам сообщу все, что вам знать необходимо, а может, и больше. Такой красивой женщине, как вы, Дарья Васильевна, отказать невозможно, — любезно улыбнулся он, но тут же, приняв строгий вид, добавил: — Однако прежде должен задать вам несколько вопросов, ради чего, собственно, сюда приехал.

И сразу ошеломил Дашу:

— В чем причина вашего разлада с мужем? Я имею в виду ваши сексуальные проблемы. Изменяет ли вам муж и верны ли вы ему?

Грубая прямота следователя настолько шокировала Дашу, что у нее от стыда зарделись щеки, и она смешалась, еле сдерживаясь, чтобы не дать ему резкую отповедь. Справившись с собой, она опустив глаза, но с достоинством ответила:

— Никаких проблем… в этом смысле… у нас с мужем нет. Правда, между нами, если это для следствия так важно, — она недовольно посмотрела на Шитикова, — последние два месяца не было… этих отношений. Но не из-за проблем, а потому, что я ждала ребенка, — ее глаза наполнились слезами, — который не родился.

«Все ясно. Вот, почему загулял твой муженек, — догадался следователь. — Ну что же, придется ради пользы дела еще тебя огорчить» — и с деланным сочувствием произнес:

— Мне очень жаль, Дарья Васильевна, но служебный долг велит задать вам еще один жестокий вопрос. Вы знали, — он в упор посмотрел ей в глаза, — что ваш муж имел любовницу?

— Вы это серьезно, Николай Ильич? — оторопело посмотрела на него Даша. — Ведь такими вещами не шутят!

— Будем считать, Дарья Васильевна, что ответ я получил, — с фальшивым участием в голосе произнес Шитиков. — И теперь, пожалуй, смогу сообщить вам предварительную версию происшедшей трагедии.

Поскольку Даша подавленно молчала, он немного монотонно изложил то, что придумал заранее, чтобы усугубить положение Петра.

— Ваш муж вполне возможно по той причине, о которой вы упомянули, завел любовницу, и в ваше отсутствие привел ее в дом.

— Это Зина? — перебив его, в ужасе вскрикнула догадавшаяся Даша. — Та, которая украла наших малышек?

— К сожалению, да, — подтвердил Шитиков. — Только на самом деле зовут ее не Зина, а Настя Линева. Она и была убита вместе со своим прежним любовником, главарем бандитской шайки. Во время свидания с ним у себя в квартире.

— И это… сделал… Петя? — запинаясь, с круглыми от ужаса глазами веря и не веря следователю, еле слышно произнесла Даша.

— Его застали на месте преступления! Имеются неопровержимые улики, — беспощадно заявил следователь. — К сожалению, не могу вам пока их открыть.

— А я и знать больше ничего не хочу, — ожесточилась Даша, готовая разрыдаться. — У вас есть еще ко мне вопросы? — почти простонала она.

— Пожалуй, пока больше нет. Мы еще встретимся с вами, Дарья Васильевна. А сейчас вам лучше отдохнуть, — с показной заботой ответил ей Шитиков. — С вашего позволения, я еще приму на посошок. Тяжелая у меня работа!

Не ожидая ее разрешения, он налил себе полный фужер, залпом опрокинул и, закусив шоколадкой, молча вышел.


Как ни странно, новая беда высушила слезы, и Даша почувствовала себя способной к действию. Обрушившиеся на нее несчастья ожесточили ее сердце. Нанесенная рана была слишком глубока, и, хотя в нем не было места для любви к другому, она твердо решила уйти от мужа. Врачи считали, что состояние ее нервной системы и психики еще далеко от нормы, и настаивали на продолжении лечения. Однако, независимая и самолюбивая, она не могла и дальше пользоваться благами, которое давало богатство Петра.

По этой причине Даша категорически отказалась, как ни уговаривала мать, вернуться из больницы в свою квартиру.

— Там ничего не принадлежит мне. Все приобретено на деньги Пети. Он был против, чтобы я тратила свои сбережения. Мне и так тяжело с ним расставаться, — объясняла она матери, — а там совсем задавят воспоминания. И он сам, и его родные не оставят меня в покое.

— Но это же неразумно, доченька! — возражала прагматичная Анна Федоровна. — Все нажитое по закону принадлежит вам пополам. От него не убудет.

— Ну как ты не понимаешь, мамочка? — с горечью упрекнула ее Даша. — Разве смогу я порвать с Петей, если останусь жить в его квартире? Даже если он, как обещал, временно переселится к родителям. Ведь, что бы ни натворил, он все еще у меня здесь, — прижала она руку к сердцу. — А мне необходимо отвыкнуть от него и забыть!

— Так ты что же: все ему оставишь? Глупо! — несогласно покачала головой Анна Федоровна. — Я бы на твоем месте взяла то, что положено по закону. Зря великодушничаешь! И суд признает твои права при разводе, — сердито добавила она. — Не хотела тебе говорить, но раз с ним порываешь, знай: он не заслуживает того, чтобы ты с ним церемонилась!

— Ну это уже слишком, мама, — неверно ее поняв, непроизвольно вступилась за мужа Даша. — То, в чем его обвиняют, не доказано. Да и не верю я в это! Петя не убийца.

— Да я не об этом. Мне тоже не верится, что он способен на преступление, — досадливо поморщилась Анна Федоровна. — Но по отношению к тебе совершил подлость!

— Только не надо преувеличивать! — сама себя не понимая, продолжала Даша защищать мужа. — Если Петя ко мне охладел — это еще не подлость! Не мы первые, не мы последние, у кого брак оказался неудачным.

Анна Федоровна с сожалением посмотрела на дочь.

— Теперь вижу, что ты им еще не переболела. Но то, что сейчас тебе открою, поможет тебе поскорее избавиться от этой напасти, — произнесла она непримиримым тоном. — Я застала его у вас дома с любовницей! Разве не подло изменять жене в то время, когда она ждет твоего ребенка? И разве не низко было с его стороны, опозорив тебя, сбежать накануне свадьбы? Ты забыла об этом, а я нет!

— Вот оно что. Значит, правду сказал следователь, — понурила голову Даша. — И я, конечно, не прощу ему этого, мама! — с горечью сказала она, подняв на нее глаза, полные обиды и боли. — Мы с Петей разведемся. Но все же не нужно его зря чернить! Он не был тогда виноват, ты знаешь. Может, и в его измене есть часть моей вины. Такова жизнь! Не всем она приносит счастье.

Мать ей ничего не ответила, и некоторое время они понуро молчали. Потом, не выдержав, Анна Федоровна, не глядя на дочь, спросила:

— Ты и все свои драгоценности им вернешь? Это же целое состояние!

— Они не мои, мама, и ты это знаешь, — грустно ответила Даша. — Это семейные реликвии, которые от меня должны были перейти к жене моего первого сына. Раз мы с Петей разводимся, я обязана их вернуть!

— Все это чушь! Они — свадебный подарок от их семьи и по закону принадлежат тебе! — не сдавалась Анна Федоровна, практичная натура которой восставала против такого транжирства. — Верни часть, если хочешь поступить по совести, но оставь себе хотя бы пару колец.

— О чем ты, мама? — с досадой отмахнулась Даша. — Зачем мне это, когда я мечтаю лишь поскорее порвать с прошлым и начать новую жизнь? Не бойся, подыщу работу и буду вполне обеспечена! А фамильные драгоценности пусть останутся в семье Юсуповых.

— Значит, ты из больницы — прямо к нам? — неодобрительным тоном поинтересовалась мать.

— Нет. Сначала заеду забрать свои личные вещи. Погружу их в машину, и уж тогда попрошу вас с папой потесниться, — как о решенном, объявила ей Даша. — Надеюсь, вы никому не сдали мою комнату? — с улыбкой пошутила она.

— Твоя комната тебя ждет, — серьезно ответила Анна Федоровна и, с любовью взглянув на дочь, не удержалась, чтобы не пожурить. — Ну что с тобой, такой неразумной поделаешь? Всегда поступаешь по-своему!


Высказанное Михаилом Юрьевичем Сальникову горькое опасение сбылось, но только частично. Известие, что Петр задержан милицией и ему предъявляют такое чудовищное обвинение, вызвало у Светланы Ивановны тяжелый нервный стресс. Когда же вдобавок она узнала о том, что от сына ушла жена и живет у своих родителей, собираясь подать на развод, то впала в депрессию и, как это уже с ней бывало, слегла, не в силах противостоять свалившимся на ее голову несчастьям.

Но зато эти беды как-то само собой помирили супругов. Их недавней ссоры как не бывало. Михаил Юрьевич ухаживал за любимой женой, вызывал к ней врачей, сам старался побольше побыть возле нее, руководя делами из дома.

— Это Бог наказал меня, Мишенька! И поделом, — проливая слезы, упрекала себя Светлана Ивановна. — Слишком эгоистично занималась я своим творчеством, забыв о обязанностях жены и матери. Плохо заботилась о дочурках! Разве их похитили бы, если я была бы рядом? — виновато посмотрела она на мужа и разрыдалась.

— Ты чрезмерно строга к себе, Светочка, — ласково взяв за руку и утирая ей слезы, возразил Михаил Юрьевич. — У тебя большой талант, и он принадлежит народу. Ты не можешь бросить театр и стать домохозяйкой! Это мы с Петей тебя подвели!