— Холли, все хорошо. Все в порядке, — говорит мама таким тоном, будто успокаивает испуганную лошадь.
Мне кажется, что она вот-вот начнет поглаживать меня по носу. Я быстро озираюсь по сторонам и понимаю, что нахожусь совсем не в спальне.
— Где я?
— В больнице, дорогая. Тебя слегка ударили по голове.
— Сколько сейчас времени? Долго я спала?
Отец смотрит на часы:
— Сейчас около девяти утра. Ты была в забытьи примерно двадцать три часа.
Услышав, что спала двадцать три часа, я хмурюсь и незаметным движением поправляю волосы. Проснувшись, я всегда выгляжу ужасно. Никто, абсолютно никто не выглядит хуже, чем я. Протираю глаза и пальцем пытаюсь стереть тушь на веках. Пока я автоматически занимаюсь необходимой процедурой приведения себя в порядок, или, скорее, это выполняет моя рука, другой рукой я лезу под одеяло и понимаю, что я абсолютно голая, если не считать надетой на меня тонкой больничной пижамы, которая плохо прикрывает заднюю часть туловища. Подождите, что я делаю? Что я делаю? Я только что была на волосок от смерти, а беспокоюсь из-за того, как выгляжу. Уверена, что полицейские поймут меня, ведь я оказалась в этой ситуации не нарочно. Абсолютно уверена. Я бросаю недоверчивый хмурый взгляд в сторону Джеймса. Он улыбается мне. Интересно, какие подробности ему удалось рассмотреть?
— Как ты себя чувствуешь? — спрашивает он.
— Неплохо, — с сомнением в голосе говорю я, поскольку сама не очень понимаю, как я себя чувствую. Пытаюсь вспомнить все произошедшее, и передо мной проплывают туманные образы. Мы гнались за кем-то. Я бежала на приличном расстоянии от Джеймса, не желая снова получить фингал. Мы подбежали к забору. Джеймс стал перелезать через него, и в это время послышался громкий треск, а затем наступила темнота. Полная темнота.
— Что произошло? — говорю я.
Джеймс выглядит несколько робко:
— Произошел несчастный случай.
— Что за несчастный случай?
— Помнишь, как мы догоняли Кристин?
Я киваю.
— Ну, так вот. В погоне за ней нужно было перелезть через забор с колючей проволокой. Я навалился на забор, надеясь, что он сломается под моим весом. К несчастью, фермер намертво прибил его к растущему неподалеку засохшему дереву и, как только я повис на заборе, чтобы его повалить, дерево хрустнуло, сломалось и упало прямо тебе на голову. Это было довольно большое дерево, но, к счастью, легкое… Потому что сухое.
Он замолкает.
Воцаряется долгое молчание, во время которого я перевариваю информацию:
— Вы поймали ее? Кристин?
— Э, да. Мэтт схватил ее. Я остался с тобой. Думал, что убил тебя.
— Я старалась бежать от тебя на расстоянии трех метров, помня о своем подбитом глазе. Ты меня опять покалечил, — радостно говорю я.
Он усмехается, а я ловлю себя на мысли о том, что скажет обо всем этом Флер. Джеймс продолжает улыбаться. С такой улыбкой человека отправляют на казнь.
— Ну что ж, в следующий раз будешь удачливее.
Джеймс нерешительно смотрит на моих родителей. Я уже забыла об их присутствии. В их лицах я читаю беспокойство. Наверное, они приняли Джеймса за кого-то вроде маньяка.
— Мы просто шутим, когда вы приехали сюда? — спрашиваю их я.
— Прошлой ночью. Джеймс позвонил нам, и мы сразу примчались.
Мама прерывает отца:
— Мы приехали даже быстрее, чем ожидали. Я бегала по дому, бросая в чемодан все, что попадалось под руку. В спешке мы так и не смогли найти трусы твоего отца и корм для Моргана.
Я смотрю на своего папашу, встревоженного данной ситуацией.
— Мне надо было идти служить в десант, дорогая.
Джеймс пытается подавить улыбку. Отец понабрался всяких нелепых выражений от моего брата, и я даже не хочу знать, как эти фразы применимы к нашему разговору.
— Мы провели здесь целую ночь, но нам не разрешали повидать тебя. Мы очень долго ждали, пока наконец нам не сказали, что с тобой все в порядке.
— Где Морган? — спрашиваю я.
— Сидит в машине и, наверное, грызет что-нибудь. Он голодный.
Джеймс говорит:
— Думаю, надо позвать медсестру и сообщить ей, что ты очнулась.
Мама провожает Джеймса взглядом.
— Это и есть твой детектив? — преувеличенно-театральным тоном шепчет она, и брови ее при этом опускаются и поднимаются, как две обезумевшие гусеницы, а ноздри слегка расширяются. Она чует драму за пятьдесят шагов. Или за двадцать, если ветер дует не в ту сторону.
— Он не мой детектив.
— Я раньше думала, что ты ему не нравишься.
— Ну, в последнее время мы стали ближе друг к другу.
— Похоже. Он позвонил нам прошлой ночью и был очень взволнован. Бедняжка, Джеймс действительно беспокоился и не находил себе места.
Ладно, пусть будет так. Как интересно, я лежу почти голая в больничной кровати, и мы разговариваем о бедняжке Джеймсе. Бедняга Джеймс, он снова нанес травму невинному репортеру.
— Ну, он, наверное, беспокоился о том, что убил или покалечил меня, — с волнением выдавливаю я. — Беспокоился о том, не привлекут ли его к суду перед медовым месяцем. Он женится через неделю.
— Я знаю, — отвечает она таинственным голосом, не обратив внимания на мой тон. — Воображаю Майлза — милая крошка общается с таким вот субъектом. Вот это да. Мир так тесен, не правда ли?
Я хмурюсь:
— Что ты имеешь в виду? С каким субъектом?
— Ну, они с ним такие разные, дорогая. Но при этом по-своему привлекательны, не правда ли? Он был прекрасен, просто прекрасен. Ночью довез нас до отеля, а затем подбросил до больницы, и все это время звонил его телефон. Как у него хватило времени на то, чтобы позаботиться о нас, я просто не понимаю.
— Наверное, он просто не хотел, чтобы вы предъявили ему иск, — говорю я, обняв подушку руками и уткнувшись в нее лицом.
— Ты так его описывала, что я думала, будто он настоящий монстр. За тем, что ты писала о нем на протяжении последней недели, следила вся деревня.
Я поспешно прерываю ее:
— Кто-нибудь еще знает о том, что я здесь? Лиззи? Бен? Мне не хотелось бы их беспокоить, но они же должны знать, что случилось.
— Ночью я позвонила Лиззи, но, к сожалению, не знала, как связаться с Беном, и потому попросила ее сообщить ему. Я сейчас позвоню Лиззи и скажу ей, что ты пришла в себя.
Возвращается Джеймс, у него в руках поднос с тремя чашками.
— Медсестра послала за доктором, он осмотрит тебя. Чашечку кофе? Соррел? Патрик?
Соррел и Патрик? Соррел и Патрик? Я уже много лет не слышала, чтобы моих родителей так называли. В нашем маленьком кругу они известны как мистер и миссис Си, а своих друзей они называют «дорогой» и «дорогая». Я почти забыла, как их зовут на самом деле.
— Спасибо, Джеймс. Очень мило с твоей стороны.
Мама садится на стул и достает пачку сигарет.
— А мне ты принес кофе? — жалостливо спрашиваю я у Джеймса.
Он вздыхает:
— Нет. Через минуту придет врач. Не думаю, что тебе стоит пить кофе.
О, нет. Бедная я. Кошусь на пачку маминых сигарет. Никакого кофе, кофеин тебе вреден, конечно же, в отличие от табачного дыма.
— Ничего, если я покурю здесь, дорогая? — спрашивает мама, славно читая мои мысли.
Джеймс пожимает плечами и смотрит в потолок.
— Противопожарных датчиков не видно.
Что произошло с педантичным и саркастичным детективом? Не говоря уже о его законопослушности.
— Нет, черт возьми, здесь ты курить не будешь! — кричу я.
— Не сердись так, дорогая. Честно говоря, нас, бедных курильщиков, становится все меньше и меньше. Нас вытесняют на самую окраину общества. Нас никто и нигде не любит. — Она закуривает и хлопает по стулу, стоящему рядом с ней. — Джеймс, присядь и расскажи нам о том, как тебе удалось встретить на своем пути девочку Майлзов. Я была поражена, когда Холли сказала, что ты ее жених. Вы виделись с Майлзами? Майлз-отец — отвратительный старый пердун, правда?
О, прекрасно. Это просто прекрасно. Не говорите при мне об этом. Я только что пришла в сознание, это главное. Но случившееся как будто вас не касается. Ладно, буду просто лежать и ждать, пока вы закончите свою болтовню.
Находясь в подобном дружеском окружении, я жду доктора Кирпатрика. Он приходит через четверть часа. Слегка прокуренная палата, мрачная пациентка, очаровательный офицер полиции (который, нужно отметить, настолько очарователен, что моя мама, должно быть, подумала, что я пишу о нем сказки) и двое смеющихся родителей. Когда он входит в палату, я немного оживляюсь, поскольку а) пришел великолепный доктор Кирпатрик; б) внимание остальных на какое-то время сосредотачивается на мне. Надеюсь, мои три мушкетера догадаются прервать свою чудную беседу. Честь и хвала Джеймсу Сэбину за то, что он замолчал, ведь способность моих родителей часами говорить обо всем и ни о чем — поистине легендарна. И только самый терпеливый человек на свете может понять и поддержать этот разговор. Мама начинает неистово разбрызгивать вокруг себя туалетную воду, чтобы не так сильно пахло сигаретным дымом.
Он великолепен. Я имею в виду доктора Кирпатрика. Его сияющие темные волосы привлекательно спадают на лицо.
Он улыбается мне:
— Ты снова здесь, Холли?
— Мне от вас не уйти, — бормочу я.
Он берет меня за запястье и сосредоточенно смотрит мне в глаза. Мычит что-то про себя, потом подходит к спинке кровати и берет карту. Что-то записывает в нее.
— Ну что ж, никаких серьезных увечий нет. Но я бы хотел, чтобы ты осталась на некоторое время и мы понаблюдали за тобой. Хотя принуждать я тебя, конечно, не могу.
Я смотрю на Джеймса и родителей, чтобы убедиться в том, что они поняли слова доктора.
Он тоже поворачивается к ним:
— Кто-нибудь из вас… о, здравствуйте, детектив! Как вы?
Доктор обменивается рукопожатием с Джеймсом.
— Все хорошо?
«С ним все в полном порядке, — кричу я про себя. — Только я одна, раненая, лежу в постели. Он едва не убил меня».
Доктор Кирпатрик продолжает:
— Кто-нибудь сможет отвезти Холли домой? После ленча.
Все кивают в знак согласия, и доктор поворачивается ко мне:
— Я вернусь после ленча, Холли, чтобы осмотреть тебя.
Сдержанно улыбнувшись, он удаляется. Встает Джеймс.
— Мне нужно идти, — говорит он.
Мне в голову приходит одна мысль. От волнения желудок вдруг начинает панически урчать.
— А что с «Дневником»? Винс сообщил обо всем в газету?
— Конечно. Вообще-то я помог Джо написать очередной фрагмент вчера вечером. Вся необходимая информация попала в «Дневник». И не беспокойся; то же самое я сделаю сегодня. Впрочем, если честно, писать почти нечего: я допрошу Кристин и заведу на нее уголовное дело. По большей части это бумажная работа.
— Джеймс, дорогой, — говорит моя мама. — Позвони, пожалуйста, Лиззи, когда выйдешь. Вот номер. Отсюда нельзя звонить.
О, это точно. Курить можно, а звонить нельзя. Меня всегда поражало то, как мама подгоняет под себя общие правила.
Он берет у нее номер:
— Я вернусь после ленча.
— Позвони еще и Джо! — кричу я ему в спину.
Он поднимает руку в знак согласия.
Несколько минут мы сидим в тишине.
— Пап? Ты не мог бы сделать мне одолжение? Купи, пожалуйста, где-нибудь экземпляр «Бристоль газетт». Я хочу почитать «Дневник».
Отец отправляется выполнять поручение. Пока в палате осталась только мама, мне нужно сбегать в туалет. Я поправляю больничную пижаму, стремглав несусь в ванную комнату, а вернувшись, снова ложусь в постель.
— Слушай, — говорит мама. — Какой приятный тип этот Джеймс. Должна сказать, он очень мне понравился.
Несколько минут мы молчим. Мне становится неуютно от последних слов мамы. Шарики в ее голове крутятся, и она думает: «Зачем, черт возьми, этот привлекательнейший молодой человек разъезжает по Бристолю, помогая моей дочери? И не должна ли я, как мать вышеупомянутой дочери и гость на его будущем бракосочетании, узнать обо всем этом поподробнее?»
— Тебе он нравится, дорогая?
Я пристально смотрю на простыни. Интересно, в больнице есть своя прачечная?
— Он ничего, — уклончиво отвечаю я.
Пауза.
— Весь наш поселок читает «Дневник», дорогая. Мы копируем его и вешаем на доску объявлений! Мы все читаем «Дневник» с огромным энтузиазмом! Тебя скоро пригласят на открытие церковного праздника! Миссис Мердок считает, что тебе понравится. Кстати, она собирает вырезки с «Дневником».
— Господи! Да у него же свадьба через неделю! — взрываюсь я. — Вы с отцом приглашены на эту свадьбу и я тоже! Его невеста, Флер, дочь твоего знакомого Майлза, прекрасная девушка. А как же Бен? Тебе нравится Бен?
"Обман, или Охота на мачо" отзывы
Отзывы читателей о книге "Обман, или Охота на мачо". Читайте комментарии и мнения людей о произведении.
Понравилась книга? Поделитесь впечатлениями - оставьте Ваш отзыв и расскажите о книге "Обман, или Охота на мачо" друзьям в соцсетях.