— Вы в самом деле поженились? — спросил он.

— Боюсь, что да, — мрачно ответила я.

— И вы действительно племянница Чарлвуда? — задал Гарри новый вопрос, причем в голосе его слышалось неподдельное изумление.

— Боюсь, что так оно и есть.

— Черт, — выругался Гарри и тут же добавил:

— Прошу прощения.

Я привыкла слышать, как мужчины ругаются, поэтому не обратила внимания на вырвавшееся у моего собеседника столь сильное восклицание.

— Ничего страшного, — сказала я, продолжая разглядывать бронзового пса, похожего на мастифа. Мне почему-то пришло в голову, что, возможно, именно так в свое время выглядели собаки, принадлежавшие королю Альфреду.

Гарри не забывал про оладьи и продолжал жевать, глядя на меня во все глаза. Потом он стряхнул с коленей крошки и спросил:

— Как это случилось?

Я перевела взгляд с бронзовой статуэтки на него и решила, что у меня нет причин для того, чтобы что-либо от него скрывать, поскольку рано или поздно он наверняка все узнает от брата.

— Ну Адриан и вляпался, — сказал Гарри, когда я закончила свой рассказ, и снова выругался. — Чарлвуду все это, наверное, доставило огромное удовольствие.

— Я очень много обо всем этом думала, — сказала я, — и мне действительно кажется, что лорд Чарлвуд все подстроил. В противном случае он не знал бы, где меня искать, а ему было точно известно, что я нахожусь на том постоялом дворе.

— Да, конечно, он все спланировал, — согласился Гарри, наливая себе еще один бокал мадеры. — Наверное, он договорился с кем-то, и этот «кто-то» повредил ось с расчетом, чтобы она сломалась в дороге.

— Но зачем ему это было нужно? — задала я вслух вопрос, который не давал мне покоя все последние восемь месяцев. — Что-то непохоже, чтобы Чарлвуд просто преследовал цель выдать свою племянницу за графа. Я видела, какое у него было лицо в ту ночь. На нем было какое-то удивительно мстительное выражение.

Ангельское лицо Гарри помрачнело.

— Да уж, он в самом деле отыгрался сполна.

— Но за что?

Гарри долго молча смотрел мне в глаза, а потом отставил в сторону бокал и сказал, понизив голос:

— Ладно, я вам расскажу. Но это семейная тайна.

Я наклонилась вперед и, чувствуя, как жар, идущий от камина, обжигает мне щеки, поклялась, что буду держать все услышанное в строгом секрете.

— Видите ли, в этой истории замешана моя сестра Каролина, — сказал мой собеседник, также наклоняясь ко мне.

Пламя осветило его волосы, и на какую-то секунду передо мной вдруг возник образ другого человека. Я встряхнула головой, избавляясь от наваждения, и вспомнила, что Адриан в самом деле как-то говорил мне, что у него есть сестра.

— Сейчас она замужем и, слава Богу, счастлива, — начал Гарри. — Живет она в Дорсете, у нее двое детей. Но десять лет назад, когда ей было шестнадцать, она сбежала с Чарлвудом.

— Что?! — воскликнула я в ужасе.

Гарри кивнул:

— Да, это правда. Она была несчастлива дома, то есть я хочу сказать, никто из нас не был дома счастлив. И вот Каролина убедила себя, что влюблена в Чарлвуда. Наши отцы никогда между собой не ладили, и я думаю, что моя сестра представляла себя этакой Джульеттой. Так или иначе, они с Чарлвудом отправились в Шотландию. Адриан, слава Богу, узнал об этом и пустился в погоню. Вскоре после полудня он догнал их и вернул Каролину домой прежде, чем отец узнал о случившемся.

— Десять лет назад? — переспросила я. — Но ведь десять лет назад Адриан, наверное, был еще ребенком!

— Ему тогда было семнадцать, и он приехал домой из Итона на летние каникулы. Он так разозлился на Чарлвуда, что вызвал его на дуэль. Это уже потом мне Каролина рассказала. Адриан захватил с собой две шпаги, и они с Чарлвудом устроили поединок прямо на дороге.

В голосе Гарри, когда он рассказывал мне эту историю, чувствовалось благоговение. Представив себе описанную картину, я вздрогнула. Каролине очень повезло, что в той дуэли победил Адриан, подумала я и тут же прямо сказала об этом своему собеседнику.

— Адриан всегда побеждает, — просто ответил тот, и в словах его явственно прозвучала непоколебимая уверенность в том, что его старший брат всемогущ.

Я откинулась на спинку кресла. В камине уютно шипел и потрескивал огонь. Поглаживая рукой выцветшую ткань подлокотника, я обдумывала только что услышанное. Десять лет назад моему дяде было двадцать два года. По всей вероятности, ему было неприятно сознавать, что над ним одержал верх семнадцатилетний юноша.

— Таким образом, — заговорила я после долгой паузы, — Адриан не позволил Чарлвуду жениться на Каролине, а Чарлвуд в отместку заставил Адриана вступить в брак с женщиной, на которой тот жениться вовсе не собирался.

Гарри откинулся назад и вытянул обутые в сапоги ноги.

— Выходит, что так, — согласился он. — Для Чарлвуда вы были все равно что манна небесная. Разумеется, он получил бы еще большее удовольствие, если бы вы были некрасивы, но в любом случае он сумел использовать вас для осуществления своего замысла. Вы расстроили свадьбу Адриана с леди Мэри Уэстон.

Отчего-то мне вдруг стало больно.

— Он любил леди Мэри?

Гарри пожал плечами:

— Насчет любви не знаю, но он определенно собирался на ней жениться.

— Но ведь они не были помолвлены.

— Просто Адриан еще не успел сделать ей предложение.

— Но она ведь могла ему и отказать.

Гарри бросил на меня такой взгляд, словно я сказала нечто чудовищное.

— Отказать Адриану?

— Я не считаю это невозможным, — с достоинством произнесла я.

Гарри даже не дал себе труда мне ответить — настолько глупым, по всей вероятности, показалось ему мое замечание.

В молчании мы прикончили остававшиеся на блюде оладьи. После этого я предложила Гарри вместе со мной прокатиться верхом. Он согласился, и мы, одевшись потеплее, покинули дом через боковой выход и пошли по посыпанной гравием дорожке, ведущей к конюшне.

Надо сказать, что территория поместья Лэмбурн-Мэнор выглядела так же просто и непритязательно, как и дом, в котором жили его хозяева. Неподалеку от дорожки, ведущей к конюшне, были расположены две каменные постройки. Одна из них когда-то была сыроварней, другая — кухней, однако теперь, когда члены семейства Грейстоунов появлялись в Лэмбурне лишь эпизодически, оба строения превратились в своеобразный склад мебели, которая в доме уже была не нужна. По обе стороны от дорожки лежала бурая земля, которая летом покрывалась густой изумрудной травой.

Постройки, относившиеся к конюшне, были сложены из того же камня, что и дом. Они включали в себя каретный сарай, где в данный момент стояла всего одна легкая прогулочная двуколка, и собственно конюшню, в которой было двенадцать стойл. Все они без исключения выходили на вымощенный булыжником центральный двор и имели так называемые голландские воротца, имевшие две створки — нижнюю и верхнюю. Заняты из них были только пять: в четырех держали животных, принадлежащих лорду Грейстоуну, а в пятом стояла лошадь, на которой приехал его брат Гарри. Во всех пяти стойлах верхние створки были открыты, чтобы их обитатели не испытывали недостатка в свежем воздухе и солнечном свете.

Я с любопытством заглянула в стойло, куда поместили лошадь Гарри, и увидела породистого гнедого мерина, жизнерадостно уплетающего сено.

— Хорошо, — обратилась я к стоящему у меня за спиной Гарри, окинув мерина внимательным взглядом. — Наверняка у него очень плавный аллюр.

— Да, действительно, — с удивлением посмотрел на меня Гарри. — А как вы узнали?

— Это всегда можно определить по строению плеча.

Изумление на лице Гарри медленно сменилось другим, хорошо мне знакомым выражением, которое очень трудно описать словами. Я никогда не могла понять, почему мужчины так убеждены, что женщины не способны разбираться в лошадях.

— Позвольте мне показать вам Эльзу, — сказала я, и мы прошли к стойлу, в котором содержалась моя любимая кобыла. Она доедала свою утреннюю порцию сена, но, услышав мой голос, оглянулась через плечо. Ржать она не стала, по-видимому, считая такое выражение чувств вульгарным, однако с весьма независимым видом грациозно подошла к воротцам стойла, приняла от меня кусочек сахара в качестве угощения и снисходительно позволила погладить белую звездочку у себя на лбу.

Глядя на кобылу, Гарри раскрыл рот от удивления, я же довольно улыбнулась, зная, чем оно вызвано. За последние несколько месяцев во внешнем виде Эльзы произошли резкие изменения к лучшему. Шея ее украсилась чудесной гривой, спина округлилась, а ноги и круп начали обрастать мышцами. Я знала, что если дальше все пойдет так же, то через год она превратится в поистине великолепное животное.

— Сколько ей лет? — поинтересовался Гарри.

— Шестнадцать.

— Я так и думал. Что вы с ней такое сделали?

— Я езжу на ней верхом.

Гарри бросил еще один, на этот раз гораздо более откровенный взгляд на мою юбку.

— А вы что же, не пользуетесь женским седлом?

Я отрицательно покачала головой:

— С самого начала я выучилась ездить верхом по-мужски, и мой отец сказал, что заставлять меня переучиваться и садиться в седло боком было бы просто варварством.

— Если хотите, я вам ее взнуздаю, миледи, чтобы вы могли показать лорду Гарри, какова она под седлом, — послышался сзади голос Уилли, в котором звучало столько гордости, что я не смогла сдержать улыбки. Оба конюха, работавших в Лэмбурн-Мэнор, обожали своих питомцев, и лошади платили им тем же.

— Да, мне бы хотелось посмотреть на нее на ходу, — сказал Гарри.

Стоя под лучами холодного зимнего солнца, мы молча наблюдали за тем, как Уилли седлает Эльзу. В дальнем конце конюшни располагались три просторных огороженных загона. Один из них я превратила в манеж, посыпав мерзлую землю опилками. Туда мы и отвели оседланную Эльзу. Под взглядами двух мужчин — лорда Гарри и Уилли — я вдела ногу в стремя и одним движением взлетела в седло.

Почти всю мою сознательную жизнь мне приходилось ездить верхом в присутствии покупателей, с которыми имел дело отец, поэтому присутствие Гарри меня нисколько не стесняло. То, как я сидела в седле и управлялась с лошадью, произвело на него огромное впечатление.

— Разводитесь с Адрианом и выходите замуж за меня, — сказал Гарри, когда я умело осадила Эльзу в каких-нибудь двух шагах от него.

Я засмеялась.

— Где вы научились так ездить верхом? — спросил он.

— Этому меня научил отец. В молодости он окончил французское кавалерийское училище в Сомюре, так что знал в этом толк.

Гарри понимающе кивнул:

— Я вижу, вы не пользуетесь английским охотничьим седлом.

— Отец терпеть не мог охотничье седло. Он говорил, что именно из-за него англичане стали самыми плохими наездниками во всем цивилизованном мире. Примерно лет пять назад он раздобыл для меня вот это французское седло военного образца. Я не рассталась бы с ним ни за что на свете.

— Ваш отец наверняка поладил бы с Адрианом, — с улыбкой заметил Гарри.

Его слова меня не слишком удивили. Впервые оседлав Эльзу, я была удивлена и очарована ее ритмичным, плавным аллюром и тем, как чутко она откликалась даже на самый легкий посыл. Отец очень ценил в лошадях это качество, а ведь Эльза принадлежала Адриану.

— Ваш отец наверняка был бы рад узнать, — продолжил Гарри, — что один из проектов, которые Адриан начал в прошлом году осуществлять во Франции, является восстановление кавалерийского училища в Сомюре.

Да, отец в самом деле был бы очень рад это услышать. Более того, он был бы просто счастлив. Ему всегда тяжело было сознавать, что классическая школа верховой езды, возможно, навсегда перестала существовать.

— Это замечательная новость, — тепло сказала я Гарри и широко улыбнулась.

Гарри в ответ лишь заморгал глазами.

— Почему бы вам не попросить Уилли оседлать для вас другую лошадь и не прокатиться вместе со мной? — предложила я.


Ко времени возвращения с прогулки мы с Гарри стали друзьями. Когда наступило время обеда и мы с ним принялись за приготовленный миссис Ноукс ростбиф, он признался мне, что после рождественских праздников не собирается возвращаться в Оксфорд. Его отчислили из университета за какую-то глупую выходку. Впрочем, глупой ее сочла я, но отнюдь не сам Гарри, и теперь ему предстояло в письме сообщить Адриану эту печальную новость.

— До тех пор пока мне не исполнится двадцать пять лет, я не имею права распоряжаться своими деньгами, — мрачно поведал он. — Так что в течение еще четырех лет я буду зависеть от Адриана. Он здорово разозлится, когда узнает, что меня исключили.

— И будет совершенно прав, — искренне сказала я. — И чем вы намерены заниматься в ближайшие восемь месяцев?

— Черт подери, — ругнулся Гарри. Мистер Ноукс бросил на него неодобрительный взгляд, но мой собеседник этого даже не заметил. — Адриан никогда не учился в Оксфорде. Когда ему было столько же лет, сколько мне, он уже развлекался на Пиренеях. А теперь, когда война закончилась, моему поколению приходится заниматься зубрежкой.