– Вам хочется полаять, миссис Джонсон? Да, сегодня, кажется, вы чувствуете себя особенно по-собачьи – по крайней мере шерстку вы причесали. – Он, прищурившись, оглядел Оливию. – Ваша навязчивость напоминает мне… Хотя нет, пудели слишком женственны.

Она охнула.

– Как грубо. Вы хотите сказать…

– Ирландский сеттер? Отлично подойдет по цвету к вашим волосам. Но нет, – с сожалением добавил Марвик. – Полагаю, правильный ответ: чихуа-хуа. Раздражающе лает, но не кусается.

Оливия отбросила зеркало в сторону.

– Я читала ваши письма, – сквозь зубы процедила она. – Знаете, сколько ваших друзей хотят вас видеть? Представьте, что они подумают, увидев вас в таком виде.

Ошибка! Его лицо сразу напряглось.

– Как хорошо, что я никого не принимаю, – промолвил Марвик.

– Ваш лакей пристает к горничным. Неужели вы не беспокоитесь о невинных девушках, которых нанимаете на работу? Просто дайте ему какое-нибудь дело – ни о чем другом я не прошу.

– В обмен на что?

Оливия на мгновение замялась.

– Что вы имеете в виду?

Он отложил книгу, а Оливия испытала короткий приступ паники, когда герцог все свое внимание направил на нее. Его лицо начало обретать насмешливое и недоверчивое выражение, а улыбка стала явно недоброй.

– Зачем это я буду давать ему какое-то дело? – спросил он. – Что я сам выиграю от этого?

Оливия посмотрела на него с изумлением.

– Вы от этого выиграете благополучие вашей прислуги, – промолвила она в ответ. – И – ха! – Она с торжествующим видом указала на его руку, взлетевшую верх, чтобы убрать с глаз упавшие на них волосы. – Еще вы выиграете стрижку волос!

– От чего вы получите огромное удовлетворение, – заявил Марвик. – Вы хотя бы понимаете, миссис Джонсон, что вы получаете большое удовольствие, изводя меня своим вниманием? Экономка себя так вести не должна.

– Вы все неправильно поняли, – возразила Оливия. – Вовсе я не получаю от этого удовольствия. – Однако ее охватило неприятное чувство. Вполне возможно, он прав: она же забывает, с какой целью появилась в этом доме. Убаюканная ложным ощущением безопасности, она позволила себе отвлечься и заставить слуг работать. Ну, и еще решить сложнейшую задачу по выманиванию этого мула из его покоев. – Не получаю я от этого удовольствия! – сердито повторила она. Но чем быстрее она вытащит его отсюда, тем быстрее увидит, что ее безумному плану конец. И уж конечно, ни один джентльмен не решиться выйти из своих личных покоев, пока он выглядит, как «дикий зверь». – Уверяю вас, мне мои обязанности совершенно не нравятся.

Его улыбка стала шире. Внезапно Оливия почувствовала, что эта улыбка не принесет ей ничего хорошего.

– Вот как? Очень хорошо, я вам верю. Знаете, ваша манера поведения внушает чувство вины. Если вам так уж хочется увидеть мои волосы подстриженными, я предлагаю вам самой подстричь их.

– Что?! – Оливия отшатнулась от него. – Да я никогда… это абсурдно! Откуда мне знать, как надо стричь джентльмена? Я же могу все испортить.

Марвик хмыкнул, но в этом звуке была насмешливая симпатия.

– Обязанности бывают обременительными. И очень хорошо, что я вам за них плачу, или нет?

– Позвольте мне позвать Викерза. – Оливия повернулась к кнопке звонка. – Он будет здесь в мгновение…

– Ни в коем случае, – отрезал Марвик. – Либо вы возьмете в руки ножницы, либо никто.

В его голосе появились серьезные нотки. Повернувшись к герцогу, Оливия попыталась засмеяться.

– Не хотите же вы сказать, что не доверяете ему…

Он вновь потянулся за книгой.

– Довольно! – Никакого легкомыслия в голосе герцога вообще не осталось. – Оставьте меня.

Оливия стояла на месте, пребывая в уверенности, что она не ошиблась: существует какая-то причина, заставляющая Марвика не доверять Викерзу, поэтому он и не хочет, чтобы лакей его стриг.

– Может быть, Джонз мог бы…

– Уходите!

– Хорошо! – Она подбоченилась. Насколько это сложно? – Я подстригу ваши волосы.

Герцог усмехнулся.

– Это было несерьезное предложение.

– Но вы его сделали, а я его приняла. Чего… чего вы опасаетесь? Что я перережу вам горло?

Подняв голову, он, прищурившись, посмотрел на Оливию.

– Не говорите ерунды.

– Тогда скажите мне, где набор для бритья.

Марвик пожал плечами.

– В платяном шкафу.

Для того чтобы отыскать кожаный чехол, понадобилось порыться среди вещей. Расстегнув пряжки, Оливия увидела подтверждение рассказу Викерза: бритвенные принадлежности, ножницы, помазок из барсучьего меха и бритва – все эти предметы были перемешаны и выпали из своих отделений. Чехлу явно досталось от рук хозяина, когда тот бросал его. Но каким-то образом крохотный флакончик с пробкой остался нетронутым.

Вынув пробку, Оливия понюхала содержимое флакона: кастильское мыло, лаванда и, возможно, небольшая примесь поташа. Без сомнения, это эссенция для мыла.

Подняв глаза на герцога, Оливия увидела, что он наблюдает за ней.

– Вы же понятия не имеете о том, что делаете, – сказал он.

Какая проницательность! Хочет человека умелого, пусть позвонит и вызовет Викерза. Но, если он настолько глуп, что позволяет ей сделать это, она, конечно, не заробеет и не откажется от такой возможности. Волосы у него в ужасном состоянии.

– Прошу вас, сядьте за туалетный столик, – попросила Оливия.

Марвик встал, не сводя с нее глаз. Но, к ее удивлению, он без всяких споров уселся на стул перед зеркалом.

Взяв с вешалки у умывальника полотенце, она разложила его на плечах у герцога. А потом взялась за ножницы. Что-то уж больно они малы. Она для пробы несколько раз щелкнула ими.

Оливия подняла глаза и увидела, что герцог следит за каждым ее движением в зеркальном отражении и, судя по усмешке на его лице, получает большое удовольствие от ее неловкости.

– Я предпочитаю парижский стиль, – заявил он. – А на макушке добавьте итальянского.

Господи, о чем он толкует? Оливия решила держаться понахальнее, пока он не передумал.

– Я думала, что немецкий вам подойдет больше, – сказала она.

Помолчав, Марвик спросил:

– Вы имеете в виду ганноверский? Или берлинский? Их так часто путают.

Оливия несколько мгновений смотрела на него в нерешительности и лишь потом заметила, что его губы едва заметно дрожат. Он над ней смеется! Он принимает ее условия!

– И он самый короткий из всех, – серьезно проговорила она, устрашающе пощелкивая при этом ножницами.

– Очень хорошо, – сказал герцог и наклонил голову.

Оливия была немного удивлена. Посмотрев на его голову, на эти роскошные, блестящие светлые волосы, она вдруг почувствовала, что не может шевельнуться. Выполняя эту работу, она должна будет прикасаться к нему. Зарыться руками в его волосы, расчесывать их. У нее подвело живот.

Крепко сжав губы, Оливия глубоко вздохнула. Как странно! Откашлявшись, она проговорила:

– Еще не поздно позвать Викерза. – Почему ее голос зазвучал так высоко? – Он будет так рад услужить вам…

– Так вся ваша отвага показная, миссис Джонсон? Неужели я улавливаю дуновение трусости?

Она закатила глаза.

– Это ваша голова. – Еще раз набрав полную грудь воздуха, она запустила пальцы в его волосы.

Какие же они мягкие! Даже шелковистые. Волосы у джентльмена мягкие, как у женщины. Кто бы мог подумать?

Его плечи вздрогнули. Подняв глаза, Оливия увидела в зеркале, что он смеется над ней.

– Ваше лицо… – вымолвил Марвик. – Вы потрясены! Неужели герцогские волосы на ощупь чем-то отличаются от остальных? Может, это какой-то новый вид волос?

– Сидите спокойно! – Щелкнув ножницами, она нахмурилась. – Тут какой-то каламбур, но я пока не могу понять, какой… Герцогские волосы, герцогские волосы…

– Но моя сила и власть не в волосах, – пробормотал он. – Я – подлинный товар, уверяю вас.

Оливия и сама не знала, почему вдруг залилась краской. Что-то в его голосе…

Она опустилась на колени, чтобы он не видел ее лица. Ее работа не в том, чтобы развлекать его. Зажав пальцами прядь его волос – они действительно мягче, чем ее собственные, – Оливия отрезала ее.

Ну вот. Сделано.

Обретая уверенность, Оливия взяла прядь потолще и отрезала ее тоже. Гораздо лучше. Теперь она очень быстро щелкала ножницами вокруг его шеи.

– Открываете в себе новый талант? – спросил он.

Оливия проигнорировала его. Откинувшись назад, герцог следил за ее движениями.

Святой господь! Теперь его волосы напоминают подол рубашки, к которой в три слоя пришили заплаты.

Ну хорошо. Надо действовать осторожнее. Пальцы уверенно скользнули в гущу его волос, чтобы взять прядь потолще, и Оливия почувствовала, что он слегка вздрогнул.

– Будьте осторожнее с этими ножницами, – тихо проговорил Марвик.

– Не двигайтесь, и все будет в порядке.

Ей уже доводилось стричь волосы – своей матери, раз в месяц и всегда по воскресеньям; стригла она при необходимости и подружек в школе машинописи. Но стричь мужские волосы – волосы герцога Марвика – это было совсем… другое дело.

Когда она брала его пряди, ее пальцы слегка касались его шеи. Плечи у него были широкие, мускулистые – даже здесь, сверху. Оливия чувствовала, как они слегка шевелятся, когда она прикасается к ним, и от этого краснела еще больше.

Она подняла руку выше, чтобы не задевать его. Но теперь ее пальцы стали скользить по его затылку, по задней стороне шеи. Его кожа была удивительно теплой, гладкой. Три взмаха ножниц обнажили сзади его шею, и Оливия поймала себя на том, что смотрит на нее с некоторым удивлением: вся сильная линия его шеи – широкой, мускулистой – напрягалась, когда он наклонялся вперед, чтобы ей было удобнее его стричь.

Его позвоночник выделялся твердой шишкой у основания шеи. На людях воротничок всегда будет прикрывать это место, где сходятся мускулы и кости, даже если его не скроют волосы. Это тайное, интимное, уязвимое место. Сколько пар глаз видели его? Лакей… и покойная жена. Возможно, она целовала его. Такое ощущение, что человеку должно быть приятно целовать этот бугорок, если этот человек – его любовница.

Кожа Марвика кажется гладкой, безупречной. Большой палец Оливии будто случайно прикоснулся к этой твердой шишке, чтобы проверить гипотезу. Да, гладкая. А какие мощные на ощупь у него кости! Она нажала на кость подушечкой большого пальца. Должно быть, он очень намного тяжелее ее. Все его тело имеет другое сложение – он высокий, сухопарый, крепко сбитый, но при этом все его кости кроются под развитыми мускулами. Его сильные, широкие плечи проступают сквозь рукава батистовой сорочки даже сейчас, когда он недоедает. И она может почувствовать…

Оливия отдернула руку. Она массировала его плечи!

Сконфуженная, с пылающим лицом, она принялась вновь орудовать ножницами. И молила, молила бога о том, чтобы герцог ничего не заметил. Но как он мог не заметить?

Оливия услышала, как он тихо выдохнул. В зеркало посмотреть она не решалась.

Молчание становилось напряженным, вызывающим. Ей хотелось отскочить от него и свернуться в мячик. Вместо этого она очень быстро отрезала его космы ножницами, не особо заботясь о результате. Главное – укоротить волосы, не поранив герцога. Это ужасно, но пойдет ему на пользу: Викерз позднее поправит все огрехи.

В конце концов она была вынуждена вновь попасть в его поле зрения. Оливия заставляла себя смотреть только на его волосы – даже за сто фунтов стерлингов она сейчас не встретилась бы с ним глазами. Лицо Оливии по-прежнему пылало ярким огнем, а при мысли об этом она краснела еще сильнее. Черт возьми!

Но волосы, падающие ему на лицо… Ей ведь придется укоротить и их. Кстати, именно из-за них она уговорила его постричься. Оливия постаралась взять себя в руки и затаила дыхание, прежде чем отодвинуть волосы с его виска.

Марвик смотрел прямо на нее.

Его внимание казалось Оливии раскаленной головешкой, поднесенной к щеке. Она не будет смотреть на него, но и без того она прекрасно представляла его глаза – такие же насыщенно-голубые, как океанская лазурь. Его дыхание – горячее, нежное – касалось ее руки. Наклонившись, Оливия коснулась запястьем его щеки и почувствовала жесткость бороды. Во рту у нее пересохло.

Нет. Все это происходит не на самом деле. Она старалась как можно быстрее стричь его. Герцог был так близко, что Оливия ощущала аромат мыла, исходящий от его кожи. Чистый, свежий мускус. Ее сердце трепетало, она была не в состоянии даже ровно дышать.

Но она же не из тех женщин, которые чувствуют все это. Их не связывают интимные отношения. Она помогает ему не потому, что он ее волнует. У нее расчетливое, эгоистическое сердце и преступные намерения. И она его не привлекает. Оливия Холлидей не засматривается на каждого мужчину, и меньше всего – именно на этого.

– Ну вот, – наконец с облегчением промолвила Оливия. Однако она понимала, что все это не прекратится, когда она отложит в сторону ножницы. Лучше бы ей никогда не прикасаться к нему.